века. Оба учились в юности в Одессе и сохранили в своем облике кое-какие следы русского прошлого.
Абрам Маневич (Мстиславль, Могилевской губ., 1881-1942), учившийся в Киеве и Мюнхене, выставлялся в 1907-10 г. в Союзе Русских Художников, в «Мире Искусства», и с 1912-го г. в Париже. Его виды Москвы написаны с большим мастерством. Импрессионист, один из немногих в России, он в 1920-х годах обнаруживает наклонность к более линеарному, узорчатому стилю. Он приехал в Америку в 1922 г.
Значительно американизировались Авраам Валковиц (Тюмень, Сибирь, 1880) и Макс Вебер (Белосток, 1881). Оба попали в Америку детьми. Вебер был одним из пионеров нового искусства в Америке. Оба считаются коренными американскими художниками, по крайней мере в нью-йоркских художественных кругах. Вполне интегрированными членами американской сцены надо считать также выдающуюся скульпторшу Минну Гаркави (Либава, 1895), скульптора Вильяма Зохара (Юрбург близ Ковно, 1887) и своеобразнейшего живописца и графика Бен Шана (Ковно, 1898).
Список этот можно было бы значительно расширить, но ни одно из имен, которые мы бы прибавили, не изменило бы впечатления ассимиляции русско-еврейских художников в американской художественной атмосфере. Пожалуй, Наум Чакбасов (Баку, 1899) обязан своей яркой красочной гаммой кавказскому прошлому, но сказать это с уверенностью нельзя, так как он мог черпать и из других источников. Борис Аронсон (Нежин, 1900), театральный декоратор, иммигрировавший в Америку в 1924-м году и принадлежавший временно к берлинской группе, сохранил еще какую-то культурную связь с группой выехавших из России в начале 1920-х годов. Конечно, и скульптор Жак Липшиц (Литва, 1891) больше француз, чем американец и больше русский, чем француз. В последнее время наблюдаются еврейские религиозные мотивы в его творчестве. Берлинско-парижская иммиграция русско-еврейского происхождения еще носит в Америке свой особый отпечаток. Но с ней исчезнут последние следы русского прошлого в еврейском художественном творчестве в Америке.
Они всецело идентифицируют себя со страной, с ее языком и достижениями. Место рождения вряд ли может еще много сказать об их умонастроении и творчестве.
В Израиле Борис Шац (Ворна близ Ковно, 1866—1932), ученик Антокольского, создает в Иерусалиме из ничего, собственными руками школу прикладного искусства и музей, которые являются центром художественной жизни в Израиле. Школа празднует свой 50-летний юбилей. В Израиле осела значительная группа художников из России. Там более, чем где-либо, художники русского происхождения срослись со страной, может быть оттого, что многие из них были среди первых пионеров-колонистов.
Россия была резервуаром непочатых сил, но она редко была для художников вдохновителем, учителем, руководителем. Эту роль взял на себя Запад, преимущественно Франция. Это и понятно: в отсталой, аграрной стране, с ее стеснительным еврейским законодательством широких возможностей для еврея-художника не было. Рано или поздно ему приходилось покидать страну. Одному Левитану было дано по характеру творчества приять Россию, какой она была, и она приняла его с любовью. Не надо забывать, конечно, роли отдельных благожелателей, — от чинов Двора до того жандарма, у которого Шагал снимал комнату, — в жизни еврейских художников. Случай, влиятельное покровительство помогали им в тяжелые моменты. Но если они выбивались и добивались своего, то они больше всего были обязаны своим успехом себе, своей инициативе, стойкости и удивительной закаленности.
ГЕРШОН СВЕТ. РУССКИЕ ЕВРЕИ В МУЗЫКЕ
Иосифу Яссеру благодарный автор
В книге «Русские пианисты» советский музыковед А. Алексеев приводит из № 92 «Северной Пчелы» за 1838 год объявление о том, что «юная девица Юлия Гринберг, десяти лет, будет иметь честь дать музыкальное утро». «Одушевленная игра молодой виртуозки не раз восхищала одесскую и харьковскую публику. Верность и полнота игры, чувства и стиля, столь превышали нежный возраст фортепианистки, что слушатели были восхищены. Не руки слабой малолетней девицы прикасались к клавишам; казалось, сам Мейер, Гензельт, Мошелес и Тальберг попеременно садились за инструмент; огромный зал Дворянского Собрания был переполнен» — писали о ней тогда. Юлия Гринберг была ученицей Гензельта, затем училась у Фишгофа в венской консерватории. Она давала концерты в разных городах Европы. В Германии ее прозвали «Русской Кларой Вик».[70] В 1845-м году она снова играла в Петербурге уже 17-летней девушкой и имела еще больший успех, чем когда была «вундеркиндом». «Этюды Мошелеса, пьесы Гензельта, Скарлатти и Тальберта Юлия Гринберг «разыграла» с необыкновенным вкусом, легкостью, быстротой и певкостью (?), доступными только первоклассным артистам», писала о ней та же «Северная Пчела» (№ 100 за 1845-й год). Родившись в семье врача-еврея, она впоследствии вышла замуж за сенатора Тюрина и, по-видимому, крестилась.
Выступления в больших центрах России и Украины «малолетней девицы» Юлии Гринберг, бывавшей и в доме родителей Антона Рубинштейна, имели место в конце 30-х и середине 40-х годов прошлого века. Кроме нее, в 30-х гг. 19-го столетия пожинал артистические лавры в больших центрах Западной Европы «виртуоз на соломенной гармонике» Михаил Иосифович Гузиков; уроженец Шклова. Он родился в 1806 г. (по другим источникам — в 1809-м г.) и умер 21-го октября 1837-го года в Аахене, в Германии. Гузиков играл на им самим построенном цимбале с деревянными и соломенными пластинками. Своей игрой он привел в восторг знаменитого польского скрипача Липинского. По совету французского поэта Ламартина, случайно слышавшего его игру в Одессе, Гузиков предпринял турне по Европе и всюду вызывал фурор. Гузиков давно забыт; его имя сохранилось только в музыкальных энциклопедиях и словарях. Между тем, это был гениальный самородок, игра которого восхитила такого великого музыкального творца, как Феликс Мендельсон-Бартольди, после концерта Гузикова писавшего своей матери (письмо от 18-го февраля 1836-го года), что Гузиков — «истинный гений». В Вене Гузикова прозвали «Паганини на инструменте из дерева и соломы».
Гузиков был религиозен, носил бороду и пейсы. В черном хасидском кафтане, с атласной ермолкой на голове, он выступал и на эстраде. Однажды его в Вене пригласили играть в императорский дворец, где он выступал и до того. На этот раз приглашение выпало на пятницу вечером, и Гузиков, строго соблюдавший обряды, отклонил приглашение.
«Малолетняя девица» Юлия Гринберг и «Паганини на цимбале из дерева и соломы» Гузиков были единичными проявлениями участия виртуозов еврейского происхождения в концертно-музыкальной жизни России того времени. В обеих столицах и особенно в Киеве, Одессе, Харькове и других городах концертная жизнь в 40-х гг. была слабо развита. Но первоклассные, а нередко и второразрядные заграничные артисты, как некая «ученица Шпора», «первая жена Фильда», итальянка Каталани, скрипач Липинский, или такие «вундеркинды», как Юлия Гринберг, привлекали полные залы слушателей. Среди слушателей уже и тогда были евреи, хотя и в незначительном числе.
В
