хоры из библейских ораторий и т. п.»
— «В доме Рубинштейна, — пишет Баренбойм, — звучал своеобразный интонационный комплекс восточного склада, музыкальный сплав, включавший в себя, в частности, молдавские и еврейские песни и танцы». (Рубинштейн, как известно, родился в Бессарабии). Такого рода «переднеазиатский музыкальный субстрат» был широко распространен на юге России. В детстве Рубинштейн неоднократно слышал от матери, хорошей музыкантши, песню еврейского склада, которую он впоследствии использовал в своей опере «Маккавеи». «Я был уверен, писал он матери, — что это еврейская народная мелодия. Если же она сочинена Вами — простите ошибку!» «Можно не сомневаться в том, — пишет его биограф, — что мать Рубинштейна, сочинявшая музыку, основанную на еврейских мелодических оборотах, играла ему и другие такого рода народные песни и танцы».
Рубинштейн не относился безразлично к своему еврейскому происхождению.
В последние годы своей жизни он собирался написать оперу на современный и не библейский, еврейский сюжет, и через газеты просил пишущих на такие темы предлагать ему либретто. От покойного философа Ительсона, погибшего от последствий нападения гитлеровцев в Берлине, я слышал, что он, в ответ на этот рубинштейновский призыв, принес композитору либретто на тему о преследованиях евреев в эпоху крестовых походов, которое, однако, Рубинштейну не понравилось.
Антон Григорьевич предложил Ительсону, тогда молодому студенту, написать для него другое либретто, в котором центральной фигурой был бы еврей типа Фигаро в «Севильском Цирюльнике». «Достаточно нам, (так Рубинштейн выразился: «нам») хныкать, вспоминая ужасы прошлого. У нас ведь нет выхода, нам ведь необходимо жить бок о бок с «ними», так какой же смысл в вечном нытье и хныканье, в воспоминаниях об инквизиции и гетто, о погромах, преследованиях? Дайте мне, наоборот, веселого, жизнерадостного еврея, высмеивающего «их»!..
По своему официальному положению в Петербурге, вращаясь в придворных кругах, живя во дворце великой княгини Елены Павловны, Рубинштейн ходил в церковь, но тянуло его к «Маккавеям», «Вавилонскому столпотворению» и еврейскому «Фигаро». Брат его, любимец Москвы, Николай, был абсолютно ассимилирован и о том, как он воспринимал свое еврейское происхождение, неизвестно. В опубликованных о нем работах никто не коснулся этой темы.
Вторая половина 19-го века. В 60-х годах 19-го века русские евреи еще не приобщились к европейской музыкальной культуре. Но уже в ту эпоху из рядов русского еврейства вышли отдельные музыканты большого калибра. Среди преподавательского состава первой русской консерватории в Петербурге, помимо Рубинштейна, числились оба брата Венявские — скрипач Генрих и пианист Иосиф, — оба блестящие виртуозы, сыновья врача из Люблина, и один из самых крупных русских виолончелистов того времени Карл Юльевич Давыдов (1838—1889), сын врача из городка Гольдинген, Курляндской губернии. О них — ниже.
Еврейские массы в России жили обособленно. Начавшаяся укореняться в жизни русской интеллигенции музыкальная культура, которую насадили братья Рубинштейны в Петербурге, Москве и других городских центрах, концертная жизнь в обеих столицах и в больших городах Украины, Белоруссии, Литвы, Польши — все это не соприкасалось с бытом еврейских масс, которые в концерты и на оперные спектакли не ходили. Их музыкальные запросы удовлетворялись преимущественно домашним пением и музицированием (игра на скрипке в хасидской среде была очень распространена), свадебными оркестрами и их прославленными виртуозами, как Педацур и др., равно как и сладкопевцами синагогального амвона, знаменитыми канторами. Последние, с хорами синагог Одессы, Бердичева, Вильны, Кишинева, Варшавы и др. разъезжали в зимние месяцы, а нередко и летом, по городам и местечкам Подолии, Волыни, Литвы, Белоруссии и давали там публичные богослужения-концерты, привлекавшие массу слушателей. Для еврейских народных масс «гастроли» канторов с их хорами, как и игра свадебных оркестров, были тогда тем же, чем для русской интеллигенции столиц и крупных центров были симфонические концерты Рубинштейна или гастроли итальянских певцов и инструменталистов-виртуозов.
Хазаны и канторы. По своим голосовым данным, певческой одаренности и вокальному мастерству популярные хазаны и канторы России в первой половине прошлого века немногим уступали популярным итальянским певцам, даже таким, как Мадзини, Тамберлик, Рубини, и др., певшим в ту эпоху в России. Кантором обычно называли хазана т. наз. хоральной синагоги, в которой богослужение было уже в известной степени реформировано на новый лад, вроде венского или берлинского, хотя и без участия органа. В первой половине 19-го века среди хазанов в России славились Бецалель-Шульзингер, Сендер Минский, Дэр Вильнер Балэбэсл, Барух Карлинер, Иерухом Гакотон, Нисан Бельдзэр, Нисан Блюменталь, Вэлвэлэ Шестопал, Вейнтраубы отец и сын; во второй половине века — Яков Бахман, Пици Аброс, Пинхас Миньковский, Барух-Лейб Розовский, Элиэзэр Герович, Моше Штейнберг и др. Все они состояли постоянными канторами больших синагог в Одессе, Бердичеве, Вильне, Минске, Риге, Варшаве, Кишиневе и др.
Знаменитые канторы обычно отправляли богослужения раз-два в месяц. В остальные две-три субботы амвон обычно занимал «хазан шейни» (второй кантор) и пел большей частью без сопровождения хора. В субботы «благословения нового месяца» или в другие, когда на амвоне выступал Бецалель, Иерухом или Сендер, синагога бывала переполнена до отказа.
Среди знаменитых канторов, большая часть которых были поистине феноменальными певцами, имелись лица и творчески одаренные. Они владели также искусством импровизации, которое в наши дни все реже встречается в музыкальном обиходе.
«Дэр Вильнер Балэбэсл» принадлежал к этой категории канторов. Его настоящее имя было Иоэль-Довид Левенштейн. «Балэбэсл» означает молодожен. Он был так прозван после того, как его в 14-летнем возрасте женили. Со своим хором он разъезжал по центрам еврейской черты, отправляя по субботам службы в синагогах, а в будни давал концерты, иногда и в концертных залах, где его слушали и неевреи. Циркулирует легенда о том, как польская красавица-певица в него влюбилась, что привело к трагическому финалу: он заболел душевно и умер в 1850-м году в доме для умалишенных. «Балэбэсл» обладал лирическим тенором редкой красоты, «жемчужной» колоратурой, превосходной вокальной техникой и большим даром импровизации. Когда он бывал в ударе, его импровизированные песнопения потрясали сердца слушателей. Он был учеником знаменитого польского композитора Монюшко, у которого брал уроки по композиции. Сохранилось в нотной записи до десятка его творений, из которых часть, по крайней мере, вероятно, не вполне аутентична.
Обычно канторами были теноры, но попадались среди них и басы, бас-баритоны, и даже совсем низкие басы (бассо профундо), как Иосиф Слонимер-Альтшуль. Были и почти совсем безголосые канторы, как это ни звучит парадоксально. Безголосым слыл Нисан Бэльдзэр-Спивак, который, однако, почитался очень оригинальным композитором и большим мастером-регентом.
Почти пол столетия разъезжал он по «черте», всюду привлекая массы слушателей. Бэльдзэр-Спивак создал свой особый стиль в литургической музыке, в котором старинные молитвенные напевы переплетались
