— …и сдержал бы. А ты думаешь как? Если бы не план, я бы ей всыпал, да так…
— А, Юсуп? Ах, да-а. Ты ведь об этом не знаешь.
Машутка кинулась в распахнувшуюся дверь. Перед ней стоял Алексей.
Глава пятидесятая
Поезд всю ночь шел на восток. Утром в вагоне собрались Уркварт, Темплер и Петчер. Поджидая Нокса, собравшиеся слушали доклад Рихтера о неудавшемся плане вывоза машин и оборудования из Карабаша.
— Кто-то разобрал дорогу, и мы не смогли увезти многое даже из того, что удалось подготовить, — поглядывая в сторону Темплера, докладывал Рихтер. Им удалось вбить всем в голову, что завод принадлежит теперь рабочим, — продолжал Рихтер. — Они защищали его, как сумасшедшие. К сожалению, на их стороне оказались военнопленные. Я был бессилен еще и потому, что местные власти помогали нам только на словах.
— Но шахты вы, надеюсь, затопили? — тяжело поворачивая в сторону Рихтера поседевшую голову, угрюмо спросил Уркварт.
— Да, да, — торопливо подтвердил Рихтер, чувствуя, как по лбу потекла капелька холодного пота, — рудники затоплены все до единого.
— Считаете ли вы, что они смогут восстановить шахты и завод без нас? — еще более угрюмо спросил Уркварт.
— Никогда! — уверенно ответил Рихтер, стремясь успокоить хозяина. — Я убежден, что в Карабаше и во всей России теперь не осталось ни одного специалиста, кто мог бы это сделать. Без вашей помощи, господин Уркварт, Карабаш никогда не даст ни одного фунта меди.
Уркварт, выслушав управляющего, покачал головой и, как бы рассуждая сам с собой, сказал:
— Говорить можно что угодно и сколько угодно, а дело принимает чертовски трудный оборот, потеряны самые ценные предприятия, пора подумать и о том, если… — он не договорил, ему было страшно высказать вслух свои пред положения.
Догадавшись, что хотел сказать хозяин, Рихтер побледнел.
«Уж если они верят в это, — думал он, — тогда что же будет? На что рассчитывать? Неужели всему пришел конец?»
После неловкого молчания в разговор вмешался Темплер.
— Разрешите доложить, господин барон, — сказал он, шумно посасывая сигару. — Хотите вы или нет, но вам придется просить у большевиков концессию. Для меня совершенно ясно, что другим путем на Урал нам больше не про браться. Вот только вопрос еще, дадут ли они вам ее?
На этом разговор о Карабаше закончился. Рихтеру сказали, что он может пойти к себе. После ухода Рихтера Петчер хотел было докладывать о делах корпорации, но Уркварт безнадежно махнул рукой и, устало склонив голову, тяжело засопел. Молчал и полковник.
Нокс пришел ровно в одиннадцать.
Поздоровавшись с присутствующими, Нокс важно сел к столу и, обращаясь к Темплеру, спросил:
— Мне говорили, господин полковник, что есть какие-то серьезные новости. Я еще не успел прочитать сегодняшней почты.
Темплер долго не отвечал, потом с явной злостью ответил:.
— Лучше бы ее и не читать. Три дня назад в палате общин Черчилль высказал предположение, что нам ничего не остается делать, как вывести свои войска из Архангельска. Я пока не разрешаю сообщать об этом газетам, но боюсь, что надолго не скроешь. Тем более, если вслед за признанием, что на Севере дела плохи, последует то же самое и о Востоке.
— О Востоке? — переспросил генерал. — Но о Востоке так говорить нельзя.
Темплер взмахнул кулаком.
— Потерян весь Урал. Огромная территория… Разве этого мало?..
Генерал сжал тонкие губы, в глазах блеснула ирония.
— Успокойтесь, господин полковник, наши неудачи имеют временный характер. История знает очень мало войн, которые были бы насыщены одними успехами. Отдельные неудачи бывают и у победителей. Будем надеяться, что так произойдет и здесь. Решительный поворот должен начаться у Челябинска. Вчера я говорил с Войцеховским и Каппелем. Это очень энергичные генералы.
В ответ Темплер только пожал плечами и, ничего не сказав, отвернулся.
— Теперь будет трудно, — ввязался в разговор Уркварт, — враг захватил большой военный потенциал, и я не вижу реальных возможностей компенсировать эти потери.
— Вы считаете, что Англия приносит мало жертв? — не смотря в сторону Уркварта, спросил Нокс. — Но разве не нашими пушками и не в нашем обмундировании воюет армия верховного правителя?
Однако для Уркварта доводы генерала были не убедительны.
— Если вы считаете, что чаша весов заколеблется именно под Челябинском, то почему же вы не бросите на эту чашу вооруженные силы союзников, хотя бы те, которые имеются здесь? — спросил Уркварт.
— Я не могу решить за всех один, — все так же не глядя на Уркварта, ответил Нокс. — Это не так просто.
С места порывисто поднялся Петчер. Неискушенный в вопросах войны, он полагал, что теперь, действительно, все будет зависеть от того, согласится или нет Нокс с предложением его дяди.
— Господин генерал, — с волнением заговорил Петчер. — Если мы не вернем Урала, то Англии будет нанесен колоссальный ущерб. Я прошу вас от имени правления нашей корпорации, от имени лучших специалистов Урала, от имени… — Он хотел сказать «рабочих Урала», но передумал и, вытирая выступивший на лице пот, продолжал: — От имени всех англичан, верните нам Урал. Пусть все союзники пошлют сюда свои войска, пусть наши солдаты, все как один, вступят в бой с красной бациллой. Мы не можем уступить им того, что должно принадлежать нам…
— А кто вам сказал, что мы уступим Урал? — усмехнувшись, спросил Нокс. Он хотел подчеркнуть, что все еще верит в успех своей миссии и в созданную им марионетку — верховного правителя России. Но неудачи на фронте, потеря огромной территории, ненависть большинства населения к колчаковскому режиму внесли некоторые изменения в его взгляды. Если раньше, когда американцы пытались расширить сферу своих действий в Сибири или на Дальнем Востоке, он вставал на дыбы, то сейчас он бы не возражал, чтобы они вплотную впряглись в колчаковскую колесницу и повезли ее до самой Москвы.
Так думал генерал Нокс, особенно после бегства из Челябинска, куда он приезжал, чтобы провести несколько совещаний и консультаций. Так, или примерно так, думали Уркварт и Петчер. Но совсем иначе мыслил полковник. Возражая генералу, он говорил: «Американцы нас обязательно надуют. Надо надеяться не на дядю, а на собственные силы. Англия всегда брала верх оружием, иначе поражение неизбежно». И вот сейчас, когда генерал заявил, что он не собирается уступать Урал большевикам, Темплер не выдержал и, как подстегнутый, вскочил с места.
— Я не знаю случая, когда бы война выигрывалась одними словами, и не понимаю, на что вы надеетесь, господин генерал, — раздраженно сказал Темплер. — Мы потеря ли Урал, теряем Сибирь. Скоро у нас останутся одни надежды и согнутая перед американцами спина. Такого позора Англия еще не переживала. Неужели вы до сих пор не можете понять этого, генерал?
Чтобы успокоить разволновавшегося полковника и вновь подтвердить свое мнение о том, что Урал будет снова возвращен, Нокс ответил:
— Я знаю, что говорю, господин полковник. На днях собирается совет Антанты. Он не допустит, чтобы больше вики торжествовали победу. Поверьте, что мы еще будем на Урале.
Эти слова Нокса окончательно вывели Темплера из терпения.
Всегда спокойный полковник был буквально взбешен. То вскакивая, то снова садясь, он выкрикивал одну фразу за другой. — «Соберется совет», — а толку что? В лучшем случае примут решение, а что это даст? Из Челябинска убежали французы, бегут чехи, убегаем и мы. Позор! Дураки. Они думают, что большевики — кучка случайных людей, какой-то сброд. А это сила, какой мы еще никогда не встречали. — Размахивая руками перед лицом генерала, он повторял: — Сила, сила… Не уничтожим мы ее, уничтожит она нас. Уничтожит, да, да, уничтожит.
Присутствующие опустив головы, с тревогой прислушивались к истеричным выкрикам полковника и стуку колес мчащегося на Восток поезда.
Глава пятьдесят первая
Многодневная битва за Челябинск не прекращалась ни днем ни ночью. Выполняя свой тактический план, белые выделили для прикрытия города особый отряд, влили в него полк сербов и стали с лихорадочной поспешностью готовиться к задуманному Колчаком окружению и уничтожению Пятой армии.
Вечером 23 июля, как только на западе стали слышны пушечные выстрелы, Кузьма Прохорович приказал рабочим дружинам ударить по белогвардейцам, обороняющим город, с тыла, а сам с группой железнодорожников начал операцию по уничтожению двух белогвардейских бронепоездов, стоящих на станции Челябинск.
Одним из рабочих отрядов, смешанным с партизанами, командовал Трофим Папахин. После порчи железнодорожной ветки между Карабашом и Кыштымом он с группой партизан ушел в Челябинск и тут вместе с большевистским Комитетом стал готовиться к борьбе за город.
