Заглушаю, кусая в шею.
Очень даже определенно. Потому что грань, когда можно было остановиться, мы уже давно пересекли.
Раньше надо было тормозить. До нашего первого поцелуя.
— Послушай, послушай… — торопливо шепчет она, опять пытаясь сдвинуть ноги, и снова переключаю протестные настроения, жестко проведя по промежности и четко попав двумя пальцами внутрь. И это кааайф…
Злючка сразу же замолкает и только ахает сдавленно. И за плечи мои цепляется. Глаза ее становятся еще шире, еще безумней, еще растерянней. Особенно, когда я начинаю двигаться в мягкой влажности.
Смотрю на нее, и, клянусь, это самое охренительное зрелище в мире! Самое правильное! Картина, на которую я готов смотреть постоянно. Очень долго. Всю…
Сотовый вибрирует совершенно не вовремя.
Мы замираем в невозможно горячей предсексовой позе, Злючка с раздвинутыми бесстыдно ногами на столе, мои пальцы внутри нее, мои губы практически на ее губах, глаза в глаза. И смотрим друг на друга, не желая приходить в себя.
Но приходится.
Телефон прекращает вибрировать и начинает истошно орать. Я сам его так настраивал, специально на тот случай, если буду спать после работы, а какому-то смертнику приспичит меня разбудить. Все знают, что, если дольше трех гудков не беру, значит отключайся. А если нет, то звони до последнего и готовься потом отхватить по полной программе.
Сейчас явно кто-то хочет второго.
Я со вздохом сожаления вынимаю совершенно мокрые пальцы из Злючки, облизываю их, кайфуя от сладости и терпкого, такого неповторимого вкуса, усмехаюсь нахально на ее расширившиеся еще больше глаза, когда она видит мой бесстыдный жест и смакование.
И беру телефон.
— Ну?
— Ты где, мать твою? У нас выезд срочный, давай бегом. Адрес я скинул! — орет напарник, Лешка Вяткин, и отключается.
Чееерт…
Не судьба мне сегодня потрахаться.
— Слушай, Вер… — я беру ее за плечи, не сдержавшись, веду носом по нежной шее… Сууука… Как жаль! — Я вечером приеду к тебе, ясно? Сегодня. Вот дела завершу и приеду. Поняла?
— Я думаю… — шепчет она растерянно, проводит пальчиками по щеке, — я думаю…
— Не думай. Поняла? До вечера.
Разворачиваюсь, быстро, чтоб не передумать, выхожу из кабинета, поправляя на ходу портупею под курткой и член в штанах, застегиваю рубашку.
Низ живота болит так, что тошнит. Как бывает после неслучившегося секса.
Черт!
Так не вовремя!
Работа долбанная!
Садясь на байк, подношу к носу пальцы, побывавшие в Злючке.
Чуть ли слюной не захлебываюсь.
Сука!
Ну, Злючка, жди вечера.
Клянусь, ноги потом еще неделю не сведешь.
10. Вечер томный…
— Ну чего, ты дописал?
Витька Федоров, дознаватель, который сегодня с нами работает, молча мотает головой. И опять утыкается в протокол осмотра места происшествия. По сторонам смотреть избегает. Ну, здесь я его понимаю, конечно. Потому что тут место происшествия, похоже, совпадает с местом преступления. И смотреть на это охерительно тошно даже опытным оперативникам. Лешка Вяткин, например, уже успел проблеваться. Ладно, хоть не здесь. Тут и без того биологических следов — дохренища. Экспертам еще копаться и копаться.
Я бы и сам не смотрел, но приходится, сука. Работа такая. Иногда я ее ненавижу.
Я киваю ребятам-криминалистам, чтоб завершали, и выхожу на свежий воздух. Ночной свежий воздух.
Сейчас одиннадцать вечера. И мы только-только все заканчиваем.
Вяткин выходит следом, сует мне сигарету. Хрен знает, какую по счету. Я закуриваю, выдыхаю дым. В животе однозначно урчит, Леха слышит это, качает головой.
— Желудок у тебя железобетонный. Я после этого еще неделю на жрачку смотреть не смогу.
Я жму плечами. Что есть, то есть. Я бы сейчас блинов… Мясо не полезет.
Вытаскиваю телефон. Смотрю местонахождение блудной племяшки. Нормально, дома. Набираю.
— Спишь, мелочь?
— Да, — голос у нее реально сонный, но я на всякий случай жму видеосвязь, она отвечает тем же. Приглядываюсь. В постели, экран ноута мерцает, мордяха сонная и глазки моргают медленно. — Ты скоро домой?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, Ленк, я сегодня до утра. Спать ложись, завтра наберу.
— Ага…
Она отключается, я какое-то время прикидываю, не звякнуть ли мне мамаше Черного Веника, с уточнением, где в данный момент ее отпрыск, но решаю, что это уже чересчур будет. Если Ленка узнает, точно разозлится. И это она не в курсе еще, что я сегодня к ее класснухе в гости ходил.
Хорошо так сходил, кстати, душевно.
И еще пойду.
Поздновато, конечно, но сил отпускать ситуацию нет.
Значит, надо доводить до логического финала.
Сейчас для меня лучшая терапия после работы — это воспоминания о сладкой Злючке, ее губах мягких, ее глазах испуганных. Ее влажности и упругой мягкости. И предвкушение того, что произойдёт совсем скоро.
Обязательно произойдет.
— У тебя сейчас рожа на редкость довольная, — замечает Леха удивленно, — походу, не только желудок железобетонный, но и мозги.
Я опять пожимаю плечами, пыхаю сигаретой.
Завтра будет мне веселье по полной.
Расчлененка — это всегда напряженно. В основном, потому что громко. Наверняка, уже кто-то успел слить в интернет херню. И завтра все, кто может и не может, завопят про очередное ужасное происшествие.
Само собой, начальство, несмотря на то, что наверняка уже в курсе, вызовет на ковер и хорошенько поимеет. Как будто это я эту бабу на части разрезал и по углам квартиры распихал в творческом беспорядке!
Того, кто это сделал, мы вычислили еще на подходе, и все, кто надо, заряжен. Ищут уже. И найдут — сто процентов. Но пока этого не произошло, наш отдел будут по этой теме ебать все, кому не лень. От полкана до телешлюх. А может, кто из генералов подключится. Но лишь если сильно начнут шуметь.
Весело, короче.
И на фоне предвкушения такого извращенного веселья сильно хочется простых человеческих радостей.
Пожрать, потрахаться и поспать.
Который вечер ведь в напряге проходит!
Вчера — Ленка.
Сегодня…
Я киваю Лехе, чтоб проконтролировал завершение. Мы с ним равные по званию, но сейчас я старший.
Тут остаются только технические моменты, с которыми еще трахаться экспертам. А наша работа на сегодня закончена.
Про завтрашнюю лучше не думать, учитывая, что других дел с нас никто не снимает. Это только в кино оперативник или следак берет одно дело, его ведет, и, прям такой весь крутой Шерлок Холмс, по следу идет и преступление раскрывает. Я тоже так думал когда-то, идеалист сраный.
В реале мы — не Шерлоки, мать его, Холмсы, а затраханные всеми и всем усталые овчарки, которых от взятия следа сильно отвлекает любой, кому не лень. Да и следов-то этих — не один. И каждый в приоритете.
Потому что, даже если ты суперзвезда и чего-то там крутое раскрыл (прикол: этого не бывает, такие дела, с перспективой, у нас сразу отбирают смежники), и в то же время проебал сроки по другим делам, или на тебя жалобу отправили возмущенные граждане, то трахать тебя будут долго и с удовольствием. Без смазки. Во всех позах, о которых даже ты, знатный изврат, и не подозреваешь.
А потому главная задача любого оперативника какая?
Правильно: вовремя прикрыть жопу бумажкой.
Не факт, что спасет, но сделает неминуемый трах немного помягче. Не таким болезненным.
Вот завтра созданием бумажного барьера и займемся прямо с утречка.
Чтоб, когда полкан захочет нас поиметь, не доставить ему дополнительного кайфа.
А пока что…
Злючка, надеюсь, ты меня еще ждешь.
К ее дому подъезжаю через пятнадцать минут, заехав предварительно на заправку умыться, купить резинок, бухла и шоколадку.
Нормальный джентльменский набор, короче.
Загадывать, сработает или нет, не собираюсь, по опыту зная, что ничего хорошего из этого не выходит обычно.
Тут два варика всего — пустит или не пустит. В первом случае, пустит — равно даст. Во втором случае…
