Я прислушиваюсь к этому уютному движу и иду следом.
Ну в самом деле, не буду же я в комнате одиноким бирюком сидеть, имитируя пониженный интерес и покорность?
Не, это не мой вариант. Я участвовать люблю.
Вера все организовывает быстро.
И паста, несмотря на то, что вчерашняя, дико вкусная, жирненькая и мясная. Все, как я люблю.
И Вера, сидящая напротив и разглядывающая жующего меня, тоже дико вкусная. И хочется ее страшно.
И есть хочется. И голова кругом идет даже без спиртного… Кстати, о спиртном.
— А где вино? Давай, открою.
Вера приносит бутылку вина, я открываю, разливаю.
Чокаемся, пьем.
Вся эта сцена мне напоминает какой-то старый фильм, который моя бабуля до сих пор смотреть любит. Так и хочется сказать: «Ну, чтобы все были здоровы!». А Вера мне ответит: «Прекрасный тост!».
А потом у нас будет секс.
У героев фильма он, кстати, по-моему, так и не случился в тот вечер… Но у нас — будет.
— Николай, может, добавки?
— А может, хватит на «вы»? — я поел, расслабился и теперь начинаю атаковать.
Все, как положено. Проясним ситуацию, и вперед. С песней. До победного белого флага. Интересно, кстати, какого цвета у нее трусики, если они есть вообще?
Мои мысли и мои намерения про отсутствие игр и серьезность происходящего никуда не пропали. Еще больше подстегивают.
И, думается мне, Злючка тоже играть не будет.
— Да… — она смущается, и это мило. — Я как-то… Не привыкла… Мы настолько мало знакомы…
— По-моему, мы хорошо знакомы, — тут я не удерживаюсь и подмигиваю, — так, как надо, знакомы.
Она смущается еще больше.
— Вот об этом я и хотела с вами… С тобой… Поговорить.
— У тебя можно курить?
— Да, пожалуйста…
Она оглядывается, протягивает мне блюдце для пепла. Закуриваю, откидываюсь на тесном диванчике назад. Чувствую удовлетворение и расслабон. Впервые за весь день.
Нет, все же хорошая женщина — это редкость.
И то, даже у хорошей женщины есть свои недостатки. Тараканы свои. Ну ничего, сейчас мы их всех построим.
Хрен его знает, откуда у меня такая уверенность. И хрен его знает, зачем мне вообще это все, учитывая, что диагноз мой, Злючке еще в первую нашу встречу поставленный, оказывается верным.
Она — не для игр. Она — не для разового перепихона. И то, что она сейчас пытается на эту тему поговорить, лишний раз доказывает мою правоту.
Я знаю, что она мне скажет, это вообще не секрет. Я знаю, что с легкостью смогу найти контраргументы и уложить ее в койку.
Она меня хочет.
Она согласится.
Но вот я нихера не знаю, правильно ли это будет.
И не увязну ли я сразу и по самое горло, как Даня со своей Ленкой. Страшнее всего, когда после секса с бабой начинаешь чувствовать, что ты ей чего-то должен. Ну, там… Жениться, не спать с другими, заводить детей, знакомиться с ее родителями, вытаскивать ее с клубов пьяную, отвечать на ее плаксивые пмсные смс… Почему-то все они считают, что секс с мужиком автоматически делает его верным псом, которому достаточно «к ноге» сказать и писечку пообещать.
А это вот вообще не так.
И страшно не хочется разочаровываться в Вере.
Слишком серьезная она.
Слишком правильная.
Не надо мне с ней встречаться.
И спать не надо.
Но вот проблема: все это я мог говорить себе ровно до того момента, пока не поцеловал ее. Пока не понял, насколько у меня по ней едет крыша. Насколько отключается мозг. Насколько это кайфово. Так, как ни с кем не было.
И я только по этой причине не могу ее теперь отпустить просто так. Не попробовав.
Я курю, проворачивая все это в башке, прикидываю, надо ли вообще чего-то ей говорить перед сексом, такое, определяющее наши, мать их, отношения. Сука, «Дом 2» какой-то… «Поговорим про наши отношения»… Пиздец, Колян. Просто пиздец…
— Николай… Я понимаю, что вы… Что мы не совсем… Эээ… Тебя, может, удивляет такая перемена, то, что я сначала отказывала, а потом, вот так… Ты, может, решил, что я… Но, понимаешь… Ты просто не знаешь кое-каких вещей, да, пожалуй, и не надо, это не имеет значения уже, но вот что я хочу сказать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вера краснеет, бледнеет, смущается…
И все это происходит на фоне моих разрушительных мыслей про неуникальность женщин, и про то, что она сейчас, наверняка, про серьезные отношения…
— Так вот… Как вы… Ой… То есть, ты… Конечно, ты… Ох…
Мнется, встает, забирает у меня грязную тарелку, складывает в мойку…
Я смотрю на круглую попку, обтянутую голубым плюшем и думаю, стоит ли оно того? Надо ли мне это?
И как скоро мне это надоест, несмотря на химию между нами?
— Да черт с ним!
Вера бросает тарелку, резко разворачивается ко мне. Серьезная, глаза сверкают, губки напряжены.
Черт… Колян, беги, а? Ну беги!!!
— Как вы смотрите на то, чтоб мы с вами вдвоем… Чтоб мы с тобой вдвоем… Встречались без взаимных обязательств? — выпаливает, наконец, она, а я ощущаю, как сигарета из угла открытого в охерении рта выпадает.
Че-гоооо???
— Ну, то есть, просто секс, понимаешь? Просто химия? Ничего больше. Без планов, без взаимных претензий, без…
Она воодушевляется, продолжает говорить, а я не слышу уже.
Сильно занят, разыскивая упавшую на пол челюсть.
12. А че, так можно было???
Вот у любого мужика в жизни бывает такое. Когда хочется тупо вытаращить глаза и заорать, адресуя Вселенной посыл:
— А че, так можно было???
У меня сейчас приблизительно такое желание.
Потому что челюсть-то я нахожу, а вот мозги, походу, нет.
Смотрю на воодушевившуюся Злючку, невозможно хорошенькую, невероятно манящую в этом коротеньком плюшевом безобразии, и не могу поверить в то, что только что услышал.
В то, что она предлагает.
Начать с того, что мне вообще, вот ни разу в жизни бабы ничего подобного не предлагали. Я сам — случалось. За это, кстати, отхватывал пару раз по морде.
Но вот чтобы женщина. Мне. Сама. Не под препаратами. Не в маразме. Красивая. Желанная. Охренительная просто! Предлагала. Свободные. Мать их! Отношения?
Не было такого.
Потому мой ступор понятен. На долю секунды приходит мысль, что я в отделе вырубился после тяжелого дня. Там мне всегда какие-то странные сны снятся…
Но нет.
Все по-настоящему.
Кухня.
Паста.
Взволнованная, вся красная Злючка в голубом плюше.
Охеревший я.
Картина маслом.
— Понимаешь, у меня много работы, и сейчас еще проект, и я не готова, честно говоря… А ты… Ты просто… Ну, понимаешь… Боже, что я несу… Ты сейчас скажешь, что я… И ты прав, прав! Я про этот поцелуй, про это безумие все время думаю, думаю, думаю… Это же неправильно. Ведь не должны малознакомые люди такое испытывать друг к другу? Это сумасшествие какое-то, ошибка, понимаешь? Я это знаю, но бороться… И все время думаю про тебя, как такое может быть? Я же с ума сойду… А у меня работа, ученики, проект на носу, совсем нет времени, нет сил… Я к врачу ходила же, помнишь, мы встретились с тобой в поликлинике? Думала, что заболела… Она сказала, что надо… Регулярную половую жизнь…
Злючка заламывает тонкие пальчики, кусает губки. И говорит, говорит, говорит…
А что делаю я?
Правильно, продолжаю охеревать.
— И я сначала хотела пережить, а потом опять ты… Господи… И то, что произошло в классе, этот ужас… Я поняла, что с ума схожу, что, наверно, какой-то сбой гормональный… И… Я понимаю, что тебе, наверно, не интересно вот так… На постоянной основе… Тебе, наверно, будет скучно, но я, честно, не буду ничего требовать… Мы не будем торопиться, узнаем друг друга получше, и потом, возможно… А, как только ты встретишь кого-то, или я… — тут я встаю, шагаю к ней, и Злючка, немного испуганно, на автомате, договаривает, — встречу…
И больше ничего не говорит. Потому что говорить и целоваться одновременно еще никто не научился.
