Ну, зачем о грустном вообще думать?
За полдня, прошедших с момента нашего бешеного поцелуя, у меня не было времени подумать о случившемся. О ней. О том, что я ляпнул той странной тетке с гнездом на башке.
Просто в голове, в отдельном, нетронутом грязью и гадостью сегодняшнего дня месте, осталось невероятно приятное что-то, связанное больше с эмоциями, с ощущениями. С кайфом. Именно это все для меня — она, Злючка, сейчас.
Неважно, что дальше будет.
Важно то, что есть сейчас.
Наша взаимная тяга друг к другу, наше полное погружение в одно на двоих удовольствие.
Я не намерен от этого отказываться.
И она… Если откажется, то дурой будет.
В итоге я все равно ее дожму, тут уж не остановлюсь, пока до финала все не доведу.
А потом… Как получится.
Возле ее подъезда торможу, спрыгиваю с байка.
И… Не тороплюсь.
Приваливаюсь обратно к сиденью, закуриваю.
Что-то жмет в груди, словно… Волнуюсь?
Я? Волнуюсь?
Ну охереть теперь!
Злючка, ты чего сделала со мной?
Смотрю, прищурившись, на окна, пытаясь вычислить ее. Судя по номеру квартиры, третий этаж.
Выходят на подъезд.
Свет есть, но такой, приглушенный. Словно у нее работает телек, и ночник горит.
Ждешь меня, Злючка?
Нет? Да?
Как быть? Просто позвонить в дверь? Или сначала по телефону?
Колян, с тобой явно что-то происходит.
Странное что-то.
Неуверенность в своих силах? Так вроде не с чего…
Усталость?
Есть немного.
Все-таки не каждый день в нашем городе уважаемый профессор филологии зверски убивает свою студентку, а затем разрубает тело на куски и художественно их разбрасывает по огромной, двухсотметровой квартире. Задолбались этот паззл собирать.
И, чувствую, что если мы завтра этого абстракциониста не найдем, то полкан нас самих на ленты порежет…
Черт, опять я о работе! Но тут ничего не поделать. Мозг самостоятельно, по щелчку, не отключается.
Хотя, сегодня днем это получилось. Когда Злючку целовал и в трусы к ней лез.
Может, и этой ночью свезет?
Но вот в чем печаль: не чувствую я в себе привычного боевого задора, какой обычно бывает, когда новую бабу в койку тащишь. Не представляю, как буду сейчас улыбаться, что-то говорить, убалтывая Злючку на секс.
И, наверно, лучше бы мне поехать домой. И там завалиться спать, надеясь, что ничего лишнего, навеянного трудовыми буднями, не приснится.
Но я здесь. Колеса сами ехали, ноги сами вели.
Почему-то.
Я на полном серьезе, не узнавая себя, решаю, не развернуться ли мне, пока не поздно, и не приехать ли к ней завтра, отдохнувшим, пусть и выебанным начальством, но по крайней мере, без кровищи в глазах, но в этот момент открывается балконное окно на третьем этаже и тихий нежный голос окликает:
— Николай! Вы долго внизу сидеть будете? Поднимайтесь, пожалуйста.
Я шпарю взглядом по немного взволнованному, но такому красивому личику, обращаю внимание на нервно сжатые на створке окна пальчики. Улыбаюсь нагло и широко, демонстративно выбрасываю сигарету и иду к подъезду.
Иду быстро, удивляясь непонятно откуда взявшимся силам.
И своему недавнему сомнению.
«Николай»…
Ну надо же! Вежливая.
Мы опять на «вы», получается?
Новый раунд?
Да вот нихера. В этот раз он будет коротким. И закончится… Ну, понятно, чем.
Ты не встанешь с татами, Злючка.
Пока я не захочу.
11. Ночь темная…
Дверь открывается, и я застываю. Вот, вроде, много чего видел в жизни, и женщин каких только не встречал.
Но тут, реально, все другое.
Вера стоит передо мной в каком-то невозможно уютном домашнем костюме, нежно-голубом, плюшевом и мягком.
И очень сильно напоминает детскую игрушку. Ее хочется потискать. Просто потискать, в удовольствие, коснуться ладонью, провести вверх и вниз…
Я не тороплюсь заходить, смакую этот момент нашего первого свидания.
Ну что это еще? Конечно, свидание!
Понятное дело, у баб все по-другому, и представляют они себе вообще не так.
Но мы с ней впервые осознанно наедине. И понимаем, что нравимся друг другу. И она меня впускает в свой дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А у меня вино и шоколад. И презики, которые она обязательно увидит еще.
Чем не свидание?
Оно и есть.
Вера босая. И крохотные пальчики с аккуратным светлым лаком тоже залипательные.
Я как-то всю картину целиком вижу, и в то же время на детали разбивается.
Волосы в небрежном пучке.
Ямочки на щеках.
Нежная шейка.
Впадинка между ключиц.
Плюшевая олимпийка.
Шортики.
Ножки.
Пальчики.
Сожрал бы всю. Сразу. И чего я тупил у подъезда так долго? Идиот…
— Ну что, Николай? Так и не зайдете? Ну, давайте тогда хоть вино и шоколад…
— Э, нет! — тут же прихожу в себя, торопливо ступаю в прихожую, оттесняя ее в глубь квартиры, — эти девайсы только со мной прилагаются!
И смеюсь в ответ на ее манящую улыбку.
Черт… Так бы ее прямо здесь поднять на руки, содрать эти плюшевые шортики. На что угодно готов спорить, что у нее под ними ничего нет… И что она там — мокрая.
Но сдерживаюсь. Дисциплинированно разуваюсь, иду мыть руки.
Вера уже в комнате, встаю в дверях, осматриваюсь.
Ну что, Колян, будем улики искать?
В ванной нихера. Ни бритвы мужской, ни приблуд всяких.
Здесь тоже ничего нет. Фотки, футболки, сигареты, пепельницы… Нет.
Но вообще, полумрак, конечно, мало что разглядишь. Горит экран ноута, в углу дивана — уютное гнездо из пледа и подушки.
Она перехватывает мой взгляд, смущается:
— Я вас не ждала, честно говоря…
— Вообще?
— Эээ…
— Вера, — я решаю прекращать эти танцы.
Устал чего-то сегодня. Сил нет. Да и не хочется с ней играть.
Наверно, впервые мне с женщиной хочется честности. Прямо сразу. Без этих всех подскоков с подпрыгиваниями. Смешно.
Когда-то я, типа умный и типа опытный парень, учил Даню Шатрова, как ему качественно склеить неприступную бабу, при всех опускавшую такого крутого парня ниже плинтуса. И вот тогда я, по-моему, чего-то такое вещал… Смешно.
Сейчас понимаю, какой дурак был.
И говорил хрень, советчик, бляха муха.
С теми, кем дорожишь, с теми, чье мнение тебе важно, кого хочешь оставить себе навсегда…
С ними не нужно играть.
Нельзя.
Надо все честно с самого начала.
Не знаю, откуда такие мысли, откуда такая уверенность, но чувствую, что это правильно.
Колян, тебя покусали женатики? Вирус занесли?
Похер.
Шагаю к ней, кладу руки на узкие плечики, чуть сжимаю пальцы, кайфуя от мягкости плюша под кожей.
И от жара ее тела.
Злючка моментально краснеет, заливается буквально румянцем. Это красиво, очень красиво.
Не хочется говорить. Хочется целовать. И трахать. Но рано. Надо говорить. Надо.
— Вера, ты же понимаешь, что между нами… Черт… Не умею я! — самому досадно, что такой с ней косноязычный. Никогда с этим проблем не было, а тут…
— Я понимаю, — кивает она спокойно. И не вырывается. И смотрит на меня прямо. Тоже играть не хочет. — Николай… Я как раз думала долго про это все…
Я замираю. Жду. Руки на ее плечах каменными становятся. Не уберу ни за что.
— Я думаю, что нам не стоит… Торопиться…
Так вот каково это, когда женщина говорит «нет»! Охереть! Новый опыт для тебя, Колян! Очень, просто очень херовый опыт! Не надо тебе такого!
Но, Колян, отставить панику!
Все знают, что если женщина говорит «нет»… А тут и «нет» такое, неполноценное. Прорвемся!
— Может, вы голодны?
Злючка, так и не дождавшись от меня внятной реакции на свои слова, неуверенно ведет плечами, пытаясь вывернуться.
И я ей это позволяю.
В конце концов, здесь ее территория. Не стоит пугать. Настаивать.
Киваю.
— О, отлично! У меня есть паста! Я готовила ее, правда, вчера… — Вера все же ускользает из моих рук, торопится на кухню, начинает там шуршать, греметь посудой, короче говоря, разводить бурную деятельность.
