От улыбки темноволосого у меня захватывает дыхание.
– Приятно познакомиться, Эва. Я Джесси Ниямото. Мне тоже восемнадцать. Я из Лос-Анджелеса, Калифорния.
Я улыбаюсь в ответ:
– Привет, Джесси.
Блондин быстро проглатывает кусок и говорит:
– Дирк Хаас. Девятнадцать. Амстердам.
– Привет, Дирк, – отвечаем мы хором.
Я откусываю от батончика и жую. Небо прорезает еще одна комета.
– Выходит, нас осталось трое, – говорит Дирк. На челюсти у него дергается мышца. – Во всей Галактике.
– Похоже на то, – отвечает Джесси.
– Дирк? – спрашиваю я. – Ты оставил кого-то на корабле, да?
– Сестру.
Правила гласили, что на корабле должно быть не больше одного представителя одной семьи. Входя на борт, мы сказали родственникам последнее «прощай». Однако предполагалось, что многоплодные роды станут фундаментальной частью культуры нового мира, и поэтому в некоторых случаях из этого правила делались исключения.
– Твоя близняшка? – спрашивает Джесси.
У Дирка дрожит губа, словно он изо всех сил старается не расплакаться.
– Ее капсулу я нашел первой. Она была… «Омега» отключила ее от сети задолго до остальных.
– Мне очень жаль, – говорю я.
– Она так ждала этого приключения. И ей очень хотелось детей. Всегда мечтала стать мамой.
Внезапно они оба смотрят на меня в упор. Обводят взглядами мое тело: грудь, живот, островок волос между ног. Я поджимаю колени к груди и обнимаю их руками.
Мне казалось, я давно перестала стесняться наготы. Мы все привыкли ходить без одежды: мы так тренировались, и в капсулы заходили тоже голыми. За два года до запуска, когда мы поняли, что астероид Холли-Крауза разрушит землю на девять месяцев раньше, чем ожидалось, нам пришлось поторопиться с постройкой корабля. Это значило, что вместо титанового сплава каркасы капсул будут стальными, вместо пищевой пасты у нас будут массивные сублимированные батончики и так далее. Это сильно утяжеляло «Омегу».
Но потом какому-то восторженному инженеру пришло в голову, что, если избавиться от одежды, мы сбросим почти семь тонн. А зачем человечеству одежда? Если найдем планету с подходящим климатом, то в ней нет совершенно никакой необходимости. Перед нами стоял выбор: или одежда, или культура и искусства. Мы проголосовали за культуру.
– Ладно, – говорит Дирк, вытирая глаза. – Кто-то же должен начать этот разговор.
Джесси хмурится, с трудом отводя от меня взгляд.
Дирк настойчиво продолжает:
– Так что я скажу первым: нам нужно как можно скорее заняться размножением.
Батончик у меня во рту превращается в пепел.
Внутри меня таится столько генетического разнообразия, что я могу заселить целую планету. У меня в яичниках несколько сотен тысяч ооцитов, пересаженных от женщин со всего мира. То же проделали со всеми остальными девушками, которые выиграли Лотерею Новой Надежды. Неважно, хотели они детей или нет.
Но теперь, когда я осталась единственной женщиной во Вселенной, двух положенных по контракту детей будет недостаточно. Мне придется беременеть и рожать, пока я не умру.
– У Эвы должны быть дети от нас обоих, – говорит Дирк. – Так надежнее.
– Необязательно, – возражает Джесси. – Можно восстановить цивилизацию и с одним мужчиной.
Дирк собирается возразить, но Джесси поднимает руку и добавляет:
– Но ты прав. Лучше, чтобы она рожала от обоих.
Я с трудом проглатываю еду.
– Знаю, что говорить об этом неловко и неудобно, – говорит Дирк. – Но мы с самого начала должны договориться, что ей не следует спариваться с нами обоими одновременно. Нужно следить за чистотой родословных. Убедиться, что наши потомки не будут скрещиваться между собой. По виду детей отца определить не получится, так что придется решать этот вопрос самим.
Я наконец решаюсь заговорить:
– Вообще-то я тут рядом сижу. И может, мне не очень хочется рожать по ребенку в год…
– Речь не о тебе, – возражает Дирк. – А о судьбе человечества. Мы думали, что «Омега» станет нашим ковчегом, но получилось так, что спасти нас может только твое тело, Эва.
Я молча открываю и закрываю рот.
– Давайте пару дней подождем, – мягко предлагает Десси. – Мы только приземлились. Мы только что пережили катастрофу. Давайте обустроим лагерь, исследуем почву и атмосферу, найдем капсулы с припасами. А потом поговорим.
Дирк хмурится:
– Нельзя долго откладывать.
Тень загораживает солнце, охлаждая мне кожу. Я поднимаю взгляд и вижу огромное крылатое существо, что парит у нас над головами. Длинные маховые перья струятся за ним, как струя реактивного двигателя. В этом новом мире столько всего, что надо изучить… столько всего, что может убить нас гораздо быстрее бесплодия.
Мы с Джесси пробираемся через неведомые джунгли. Незадолго до этого Дирк забрался на… назовем это деревом… и заметил еще одну просеку. Видимо, ее оставила одна из капсул с припасами.
– Следуйте за лунами, – сказал он нам. – Пока вас не будет, я сделаю пробы почвы.
Просвет между ветвями идеально их обрамляет. Самая маленькая луна свисает тяжелым округлым плодом, поверхность ее напоминает морщинистую кожу старика. Большая находится чуть позади. Она гораздо массивней своей младшей сестры, но сейчас видно лишь четверть, и очертания ее расплываются. Какая же она огромная, раз кажется такой большой с такого расстояния? Гигантская. Размером с планету? Если в этом мире есть океаны, мы несколько поколений будем биться, стараясь понять приливы и отливы.
Мы идем через лес. Я смотрю Джесси в спину. Он высокий и худощавый, но при этом жилистый. Я опускаю взгляд ниже его подтянутой поясницы; его ягодичные и бедренные мышцы сокращаются при каждом грациозном шаге. А вдруг конспирологи были правы и Лотерея Новой Надежды вовсе не была лотереей? Конечно, в ней были некоторые ограничения: участникам должно было быть меньше двадцати, и они должны были пройти тщательный медосмотр. Меньше пяти процентов эпигенетического разрушения белков, достаточный для высокого либидо уровень тестостерона и допамина. Однако, глядя на Джесси и Дирка, несложно поверить, что результаты лотереи сфальсифицировали, чтобы выбрать самых красивых представителей человечества.
Джесси внезапно останавливается, и я едва не врезаюсь ему в спину.
Он оборачивается:
– Эва, я должен тебя поблагодарить.
– За что?
– Ты спасла мне жизнь.
Его темные глаза смотрят на меня в упор. Он на целую голову выше меня; так удобно было бы уткнуться лбом в выемку на его шее.
– Я бы погиб на корабле, если бы ты не вытащила меня из капсулы. Ты заставила меня шевелиться, когда я еще толком не понимал, что происходит.
Если я хоть самую малость подвинусь вперед, то смогу его поцеловать.
– А. Это. Ну, пожалуйста.
Он отворачивается и идет дальше через джунгли. Я следую за ним.
– Честно говоря, – говорю я ему в спину. – Я надеялась, что ты будешь девушкой.
Он резко оборачивается ко мне:
– Тебе нравятся девушки? – На его лице написано такое разочарование, что я невольно улыбаюсь.
– Мне нравятся мужчины.
– А. Ладно. Хорошо.
– Да и какая разница. Все мы подписывали контракт о размножении. Я просто надеялась, что не стану единственным инкубатором на всю Галактику.
Его взгляд останавливается у меня на груди, но Джесси заставляет себя смотреть мне в глаза.
– Да, конечно. Понимаю.
– Слушай, по-моему, мы пришли, – говорю я, показывая ему за спину.
Легкий ветерок пробегает по листве, и за ними блестит что-то металлическое.
Мы бежим вперед, расталкивая ветки в стороны, и оказываемся на поляне с примятой растительностью. Земля тут дымится. Капсула лежит вплотную к огромному валуну, невредимая, но вся в царапинах. Лампочки на корпусе все еще мигают.
Джесси протягивает руку к панели управления.
– Осторожно, не обожгись, – предупреждаю я.
Он подносит ладонь к корпусу, чтобы проверить температуру:
– Думаю, уже можно.
Джесси вводит код, и с капсулы откидывается небольшая крышка. Джесси хватается за задвижку, с силой тянет ее на себя и выкручивает. Дверь со свистом поднимается и отодвигается влево.
– Эврика! – говорит Джесси.
Внутри капсула заполнена всякой всячиной: спрессованные батончики, водоочистительные насосы, солнечные батарейки и четыре белых ящичка с ярко-красными крестами.
– Медсредства, – комментирую я.
Джесси весь сияет:
– Вот, посмотри. – Он хватает пластиковую оранжевую коробку. Внутри оказываются блестящий серебристый пистолет, противоснарядовый жилет, пара наручников и множество иголок, упакованных в чехол из мягкого пенопласта. – Набор для шерифа.
Однако лицо его внезапно застывает и плечи безвольно повисают, словно сдувается воздушный шар.
– Что такое?
– Я тренировался на шерифа. Мне так нравилось! Все эти упражнения и даже уроки психологии… Правда, очень нравилось.
