— Не знаю. Вы же понимаете. На меня у всех… — он секундно замялся, — …реакция. Одних несет, как на исповеди в последние минуты жизни, других тянет на поступки, о которых и думать боялись. А третьи снимают маски. Вот такая она — эта ваша Венанди. Удивлены?
— А целовать ее сейчас вот было зачем? Тоже — импульс? Или тебя самого встречно понесло? Вытри кровь на губах. — Ипполит протянул платок.
Собеседник инкуба, названный Филом, больше не смеялся. Задумался на миг, словно вспоминая нечто важное, принял платок.
— Тебе не стоило даже подходить к ней сегодня. Утром она была у меня и прошла через снятие печати Антэрос, слыхал о таком?
— Каких тогда бешеных яг она оказалась здесь сразу после ритуала?! Это моя кровь на губах, она укусила. Не знаю вообще, что на меня нашло. Толком даже не помню.
Фил отчего-то побледнел. Серьезное и мужественное загорелое лицо, контрастирующее с серо-пепельными кудрями и холодными серыми глазами, вдруг приобрело зеленоватый оттенок. Мужчина заметно напрягся, все еще сосредоточенно о чем-то раздумывая.
— Скажите мне, что это было?
Сейчас он мало чем напоминал озорного противника Ди, смеявшегося над ней весь бой, и так сильно ее этим разозлившего.
— Поцелуй? Что мы знаем о клейме Минервы? Тебя просто внесло на откате от древнего ритуала. Воронка времени. Никто не сможет противиться такому. И никто не знает — к чему приведет этот ваш поцелуй на крови. Там посмотрим.
— Ничего я не понял.
— Видимо, она опрометчиво решила сбросить все накопившееся на тренировке. И почти преуспела. Если бы не ваше столкновение и не твоя самонадеянность… А теперь у нее будет «откат», хорошо, если без последствий.
— А ее мужчина? Она… кого-то звала в ответ. Ответила на поцелуй, а потом глаза вдруг открыла и так посмотрела… разолзилась. Мне вдруг показалось, что она не меня целовала. А мне, вот, губу прокусила.
— Когда у иных было с этим просто? — Ипполит вздохнул. — Вечно бродите в лабиринтах сложностей, созданных вашим же воображением. Условности и правила. Кому они нужны в бесконечной жизни? Всего-то и дел — жить по любви и по совести. Нет, норовите сидеть в клетках и биться в открытые двери. Ох. Я старею, похоже. Ворчу.
Он посмотрел на часы и обернулся к тихо вошедшим в двери приемного покоя Арине и гному, все это время безмолвно слушавшим разговор, звучавший у кушетки с Венди.
Арина шагнула к ним. Совершенно потерянно посмотрела на Фила, вздрогнула, заметив его прикушенную губу со снова выступавшей каплей крови. Резко метнулась к нему, застыла.
— Рил, что она с тобой сделала?!
Ипполит закатил глаза и молча указал всем на дверь. Гном кивнул ему и осторожно вывел молодых людей за пределы палаты, обернувшись на пороге. Мужчины обменялись многозначительными взглядами, Ипполит лишь развел руками и вернулся к Ди, так и не приходившей в сознание. Дверь закрылась.
— Можешь открывать глаза. Тебе хоть стыдно?
Доктор сел за стол и яростно принялся заполнять бланки осмотра пациента.
— Мучительно.
— Самое прискорбное, что Рафаэль тоже все понял.
— Рафаэль?
— Фил. Твой противник в этом… фарсе.
Инкуб выглядел сейчас как профессор, целый день принимавший зачет у непроходимо бездарных студентов. На его лице читалась вселенская усталость и смирение с глобальной тупостью.
— Фарсе? — Она была настоящей женщиной, всегда выделявшей из потока информации лишь то, что ей было понятно и близко.
— Венанди! Ну что мне с тобой делать?
— Выпороть?
Ди села на кушетке, потирая виски, опустила ноги на пол и обнаружила отсутствие на них всякой обуви. «Совершенно босая. Опять. Можно подумать, надо мной висит проклятье босых пяток».
— Экзекуции — это к палачу вашему, этому… Клавдию. Он у вас специалист по таким процедурам. Раздевайся.
На лице девушки явственно отразилась озадаченность.
— Зачем это? — поджала длинные ноги, обхватив прижатые к груди колени изящными руками.
— Диана Яновна Дивина. Вы поступили в приемный покой медицинской части Лазурного с множественными травмами, полученными в результате…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Никаких травм, о чем вы?
Красноречиво тряхнула головой, так, что белая коса взметнулась, пролетев прямо перед носом доктора.
— Хорошо, тогда по причине обморока. Так проще. Осмотр, кардиограмма, анализы, три дня стационара и выпишем тебя с диагнозом… астенический синдром.
— Это что за дикий зверь?
Вид у Ди был такой, как будто ей диагностировали бубонную чуму и назначили лечение посредством медленного и мучительного сжигания на костре. После допроса с пристрастием и комплекса пыток, разумеется.
— Усталость. А будешь чудить — назначу тебе не массаж, усиленное питание и физиотерапию с бассейном, а клистир, уколы и капельницы.
Ипполит явно что-то задумал, сразу расслабившись и повеселев. Глаза смеялись, он снова стал красавцем — инкубом. Брутальным и невероятно привлекательным.
Ди молча сидела на кушетке, мрачно уставившись в окно, и тоже пыталась «задумать». Хоть что-нибудь «задумать». Так хорошо спланированный ее первый отпуск уже грозил превратиться в тоскливый больничный. Что интересно — тоже впервые в ее жизни. В больницах она еще никогда не лежала. Время дебютов. Тоска и печаль.
Дверь в блок приоткрылась, впуская уже знакомую фигуру застенчивого гостя, и Ди получила наконец возможность рассмотреть его не в пылу поединка.
Там, в спортивном зале, он — высокий жилистый, смеявшись своим беззвучным смехом, походил скорее на юношу, стремившегося, отрастив недельную щетину, накинуть себе несколько лет для солидности.
Ее теперешний гость: молодой мужчина, задумчиво и очень серьезно ее рассматривающий, был совсем не мальчишкой. В серых глазах отчетливо читался не просто жизненный опыт. Перед Ди сейчас стоял человек, видевший смерть, неоднократно смотревший этой старухе в лицо. Его взгляд словно выметал из самых дальних и тайных закоулков души все, там украдкой припрятанное. Тайное. Запрещенное. Но Венди это больше не пугало. Самая страшная ее тайна не была чем-то постыдным или непростительным. Скрывать больше было просто нечего.
Фил вдруг улыбнулся.
Улыбка преображала его невероятно: смеясь, он казался совсем мальчишкой. Кудряшки, озорной взгляд, лучистый. Вот на эту свою особенную ипостась он ее и поймал.
В том злополучном тренировочном бою перед ней был совсем не ребенок. Фил — грозный противник — молниеносный, беспощадный. Но главная причина ее провала была даже не в том, что Ди недооценила его. Этот парень вызывал в ней неведомые доселе чувства. На поле боя она вдруг почувствовала себя… как на допросе? Или даже — на исповеди. А теперь вдруг пришло понимание: этот странный квест Венди прошла. Впереди — новый уровень отношений. Новый друг? Кто же он, этот непростой иной?
Вот этот рослый сероглазый парень.
Как там его? Рафаил?
Как Рафаил?!
Она буквально подпрыгнула ему навстречу.
— Лежать! — Ипполит одним движением руки уложил ее на кушетку, сковав все попытки воспротивиться.
Ее словно паралич разбил внезапный.
В эту же секунду Фил вдруг оказался между ней и инкубом, широко раскинув руки в защитном жесте и выставляя щиты.
Он ее еще и защищает? За что, скажите, на бедную ее головушку весь этот день падают такие напасти: от таракана до этого «необычного» Рафаила.
За что?!
Да за идиотизм! За глупость ее несусветную, ставшую почти второй натурой Венанди. Где ее разум, где? Что с ней творится в последнее время?
Все ошибки, все провалы были следствием ее всепобеждающей тупости! Как еще объяснить ее слепоту?
Рафаил, ну конечно же — Фил! Она столько раз пыталась представить себе его — этот редкий самородок с уникальным даром. Он казался ей почти принцем. Великолепным. Обладателем неземной красоты и могущества.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А тот факт, что Арина сняла его с моста, не дав самоубиться, грязного, голодного и вшивого?
То, что рос он в подвалах, не зная родителей, попрошайничая и голодая — дитя самых страшных трущоб, ей казалось лишь романтическим ореолом героя.
