значит, что с той минуты, как она меня родила, её жизнь потекла в обратном направлении. И каждое мгновение, проведенное со своей дочерью, для мамы стало самым ценным в её жизни. Отныне её тело медленно разрушалось. Иначе никак! Скрыть такой сильный дар, как у меня, силу самого Хранителя, ей грозило неминуемой смертью. И вся её жизнь стала хрупче хрустальной вазы.
Мама прекрасно знала, что покинет этот мир. Покинет свою дочь и мужа.
Грызла ли её хоть секунду совесть за весь этот грандиозный обман? Думала ли она о Симоне? Догадывался ли, знал ли он, что я не его родная дочь? Нет, он не знал. Ей это было не нужно. Ведь он должен любить меня как свою, когда я останусь одна.
Моё израненное, склеенное сердце было разбито снова. Как такое пережить? Как такое принять и понять?
Невыносимо сложно. Но такова была правда моей жизни. Цена моего рождения.
Я устала вытирать слёзы. Натертые рукавом щеки горели, а прохладный налетевший ветерок холодил влажную кожу. Я чувствовала дикую, невыносимую усталость. Мне не хотелось даже двигаться.
Я почувствовала приближение Арриана. Мне стало так странно от этого ощущения. Я повернула голову. В отличие от меня, мокрой и безучастной к погодным изменениям, Хранитель шёл под широким черным зонтом. И нельзя не отметить, что он был шикарен. Настолько, что я позавидовала сама себе и… Усомнилась в собственном достоинстве.
Арриан приблизился, а мой взгляд уперся в его черную водолазку и черный плащ. Я медленно подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Почему ты вечно оказываешься рядом? — тихо поинтересовалась я, удивляясь нашей встрече.
Он не смутился от моего вопроса и протянул мне ладонь. Почему она обтянута перчаткой?
— Потому что чувствую тебя.
Вот так просто.
Я долго смотрела на Арриана. Как же так вышло? Как так получилось, что мы вообще встретились? Почему он выбрал меня?
Устало вздохнув, я приняла его руку и встала со скамейки.
— Что бы это ещё значило? — серьёзно спросила я, хмурясь, потому что мне совершенно неизвестно, что скрывается за этим расплывчатым “чувствую тебя”.
Арриан меня приобнял, наклонился к моему уху и шепнул:
— Ты слышишь меня, я — тебя. Всё просто.
— Слышишь?
— Вот тут, — он постучал пальцами по своей груди.
Значит, он может даже найти меня, если я далеко?
“Я постоянно чувствую тебя! Думал ты уже поняла, что я в контакте с тобой! Как иначе я понимаю, что с тобой происходит?”
Мы мерно, не торопясь шагали по мокрой дорожке сквера. Я крепко прижалась к Арриану, держась за его локоть. Капли дождя продолжали барабанить по зонту.
— Что, как в дурацких романтических книжках? — спросила я, зажмурив один глаз и качнув головой.
Арриан выгнул бровь, вопросительно посмотрев на меня.
— Прости, я не так хорошо изучил вашу литературу.
— Ты здесь так давно, а ещё не добрался до романов? — шмыгнула я. — Кто тебя обучал?
— О, перестань! — попросил Арриан, закатив глаза.
— У вас там, в вашем мире, что, нет романов?
Он недовольно что-то пробурчал себе под нос, а потом ответил, покосившись на меня:
— Ты поверишь, если я скажу, что ни разу не интересовался подобной темой?
Я хмыкнула.
— Почему не поверю? Ты обещал мне не лгать.
— Перестань, — велел он мне, целуя в макушку.
Мне стало чуточку легче в его присутствии. Держаться рядом с ним, схватившись за его локоть, было важным моментом этого дня. Он следовал за мной, а я готова была следовать за ним. Арриан выручал, поддерживал и просто был рядом, любил.
(Bad Omens — The Grey)
Мы сели в его машину. Продрогшая и холодная я с блаженством растеклась на сиденье, ощущая необходимое тепло в напичканном разными магическими заклинаниями автомобиле.
Я внимательно смотрела, как Арриан с неприкрытой неприязнью снимает перчатки и убирает в карман плаща. Почему-то стало страшно и дискомфортно. Задавать вопросы и тешить свое любопытство желание отпало. Мне показалось, что лезть в его дела сейчас совсем не время. Кто он и кто я? Хочу ли я в самом деле узнать, чем он был занят сегодня, вчера или до этого?
— Салдарина? — позвал меня Арриан, привлекая мое внимание.
— Что? — я подняла глаза.
Он одним движением завёл машину. Впереди долгая поездка до дома, а мне ничего не хотелось
— Рассказывай, — подтолкнул меня к диалогу он.
— Да не о чем говорить! — я устало отмахнулась от разговора.
Он так выразительно на меня посмотрел…
— Неужели? Мне показалось, или, когда я подошёл, ты плакала? — он не спрашивал, просто перечислял факты, которые не нуждались в подтверждении. — А едва мы сели в машину, ты вдруг меня испугалась. И не говори, что этого не было — я чётко уловил твой страх. В чем дело?
И всё это сказано таким тоном, будто я ему чем-то была обязана!
Он сердился и едва контролировал свою магию, на которую я не могла не реагировать. Хранитель подавлял меня, и пространство в машине сузилось.
— Зачем ты давишь на меня? — Я сжалась. Мне стало не по себе.
Мы затормозили на светофоре. Он прикрыл глаза и, устало вздохнув, склонил голову. Его пальцы так сильно сжали руль, что я думала, он сломается. Я смотрела на все это с тенью жалости и сочувствия.
— Прости, — прошептал Арриан, вполне искренне.
— Трудный день? Понимаю, — попыталась приободрить я и немного развеять тяжёлую атмосферу. Он вымученно улыбнулся и поднял голову. — Ладно, всё будет хорошо.
Я погладила его по плечу и убрала белую прядь волос за ухо. Не удержалась и провела напоследок большим пальцем по щеке.
— Так что случилось? Поделишься со мной?
Я хотела бы в ответ сказать: а ты со мной?
Но нет. Я точно не хочу знать, что заставило его надеть чёрное и эти перчатки…
Я хмыкнула и, оттягивая неизбежное, скинула кеды и подтянула к себе ноги, обняв себя руками.
Я вкратце пересказала о том, что услышала от Кайрила. Я не стала упоминать, что мы обсуждали Николаса и о предложении Рейнсейра прогуляться на аукцион.
Этот разговор давался мне тяжело.
— Получается, твоя мама заперла магию внутри тебя? — проговорил он, выруливая на очередную дорогу и вклиниваясь в поток машин.
— Да.
Арриан на какое-то время замолчал.
— Твоя мать была необычайно сильна. Она смогла выносить тебя и родить. Не каждая женщина способна выдержать такую силу. Это если исключить тот факт, что зачать от Хранителя крайне не просто. Это редкий случай.
Какой смысл обсуждать уникальность моего рождения и восхвалять мою мать?
— Её всё равно больше нет
