Во время пребывания в гостинице «Лютеция», когда Антуан отчаянно рыскал в поисках источника средств к существованию, пришли первые авансы за съемки его первого романа «Южный почтовый». Будучи на грани банкротства, он был не склонен сопротивляться такому привлекательному предложению. Кроме того, прецедент казался знаковым. «Ночной полет» был успешно экранизирован в Голливуде, а съемка «Анны-Марии» подтвердила счастливое предположение. Пьер-Ричард Вильм, сыгравший роль Изобретателя в той восхитительной картине, был снова призван под знамена – на сей раз, чтобы исполнить роль Берниса-летчика. Но – и здесь начались неприятности – женская роль досталась не Анабелле, а Жани Хольт, которую выбрали на роль утонченной Женевьевы. И директором на сей раз был не Раймон Бернар, с кем Сент-Экзюпери познал успех, а Пьер Бийон, с кем он скоро окажется на ножах.
Даже при более благоприятных обстоятельствах было бы очень трудно создать первоклассный фильм из материала, написанного в изящных пастельных тонах, как «Южный почтовый». Центральная тема романа – неудавшаяся любовная интрига Женевьевы с Бернисом – была слишком автобиографична, слишком близко связана с его собственной идиллией с Луизой Вильморан, чтобы несчастный автор не вздрагивал каждый раз, когда очередное отступление добавляли к главной линии или вымысел разрывал душу. Робер Брессон (получивший позднее международную известность благодаря своим фильмам «Карманник» и «Дневник кюре из провинции Кампань») был нанят в помощь Сент-Эксу для написания сценария, который бы «пошел». Но Робер оказался слишком чувствительным человеком, чтобы не заметить мучения автора; и прежде, чем они прошли полпути, он благоразумно уволился.
Если бы Сент-Экзюпери не находился в столь отчаянном положении, он бы, вероятно, последовал примеру Брессона; но к тому времени он был по-настоящему предан фильму, который, как он чувствовал, должен был продолжить, чтобы ограничить извращения сценария. Преисполненный желания принести пользу, он пропутешествовал до юга Марокко с директором, операторами и актерами и сам летал на самолете Берниса в нескольких сценах в пустыне. В деревне около Гулимина, где велись основные съемки, он завел знакомство с офицером по делам местного населения, капитаном Фуше, который попросил его об услуге: отвезти его жену в Касабланку на самолете «Кодрон-Рено». Та тайно приехала на юг, чтобы провести несколько недель с ним, вопреки инструкциям, запрещавшим всем женам военных посещать этот регион, а он боялся грядущих неприятностей, если власти об этом узнают. Сент-Экс был только счастлив иметь такую очаровательную компаньонку в путешествии на обратном пути и на пару дней был вынужден, из-за неисправности двигателя, задержаться в Касабланке. Его друг доктор Анри Конт был очень удивлен, услышав красноречивое выступление Сент-Экзюпери, разъясняющего самые последние теории Эддингтона и Макса Планка симпатичной пленнице, которая, очевидно, не слишком углублялась в познания таких физических и метафизических постулатов.
Что касается фильма, то Сент-Экс был гораздо менее счастлив, что он ясно дал понять Анри Конту, а также и другим собеседникам по возвращении во Францию. Он был особенно оскорблен экстравагантными выпадами Жани Хольт, которая должна была играть роль Женевьевы. Его друг Леон Верт, несколько раз присутствовавший на съемках, видел, как тот побледнел от негодования в момент, когда героиня, убегающая из дому, оказывается брошенной и заблудшей на проселочной дороге. При внезапном появлении группы крестьян она разыграла испуг. «Ерунда! – кипятясь, обратился Антуан к Верту. – Молотит всякую чушь!» Одна из черт, отличавших провинциальную аристократию, была непринужденность, с которой они общались с крестьянами. «То, что она должна испугаться пригорода, – жаловался Антуан, – это правильно – она никогда не жила в предместье. Но она не должна пугаться крестьян, это нереально».
Кипя внутри, Сент-Экзюпери должен был доделать этот грязный фильм до самого конца. Между тем он и Консуэла продолжали жить, и не где-нибудь, а в относительно дорогой гостинице «Лютеция». Кто-то, возможно Пьер Кот, ранее бывший министром воздушного транспорта, живший в том же самом здании, помог Антуану снять квартиру, расположенную недалеко от рю де Шаналей в современном доме, недавно построенном «Ассюранс сосьяль» или «Сикнес иншуренс асорити». Арендная плата в 25 тысяч франков в год (приблизительно 1650 долларов) была в три раза выше, чем Сент-Экс платил (теоретически, во всяком случае) за свою предыдущую «клетку для птицы». Но за то, что ему предложили – великолепную двуспальную квартиру, занимающую два верхних этажа шестиэтажного жилого дома на площади Вобан, – это было смехотворно дешево. Ниже окон и террасы пентхауса открывалась захватывающая дух перспектива: величественная часовня Инвалидов, под которой с ее изящным куполом работы Гардуина и Мансарта был погребен Наполеон.
Для относительно нуждающейся пары это было почти равноценно прыжку со сковороды на раскаленные угли. Но перспектива жить в такой великолепной квартире порождала непреодолимое искушение. Квартира оказалась так просторна и наполнена воздухом, как и та, на рю де Шаналей, была тесна, а со своей панорамой из окон и самими окнами, полными неба, она выглядела, согласно определению Рене Деланжа, «сделанной специально для авиатора». Существовала только одна проблема – квартира была слишком большой. Отдельные предметы мебели, которые супруги смогли выцарапать из плена, безнадежно терялись на этом голом пространстве пола и стен. «Здесь и там – на расстоянии, – как выразился Анри Жансон, – посетитель рисковал наткнуться на кресло, огромный рояль, табурет, маленькую скамью, белый деревянный стол». Описание точно, насколько это можно представить, хотя в доме имелись также диван-кровать и больше чем один табурет: их было три или четыре, все окрашенные в зеленый цвет, одолженные им друзьями, чтобы как-то помочь заполнить пустоту. Консуэла завладела нижним этажом, где она теперь имела место расставить свои холсты и разложить стамески, в то время как Тонио выбрал для себя верхний этаж. Внутренняя лестница вела к очаровательной овальной гостиной, а несколькими шагами выше находилась библиотека или кабинет, со спальней по одну сторону и роскошной террасой – по другую. Встроенные книжные полки оказались настолько широки, что книги не сумели заполнить их полностью; и в то время, как несколько ветеранов боролись, чтобы выдержать вертикальное положение, многие другие валялись вповалку, от которых владелец вскоре отступился, бросив идею выстроить их в ряд. Его спальня была не менее хаотична, усыпанная, как обычно, экстраординарным ассортиментом несоизмеримых предметов: «Солдатская фляга, ботинок, галстуки, компас, электрические бритвы, бинокль, рубашки, повсюду американские журналы, негритянская маска, измерительные приборы, пара пинцетов, пачки сигарет» и, подчеркивает Жансон, «маленький пляжный зонтик».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
