href="ch2-658.xhtml#id189" class="a">[658] и, таким образом, выходит из состава Дроздовской дивизии[659]. К этому времени, в результате тяжких потерь, полк насчитывал всего 215 штыков.
4-я пехотная дивизия, временным начальником которой был назначен полковник Штейфон, направлялась в состав Полтавского отряда генерал-лейтенанта Ф.Э. Бредова, входившего в состав войск Киевской области[660], командующим которыми был генерал от кавалерии Абрам Михайлович Драгомиров[661].
Полковник Штейфон произвел частную мобилизацию в прифронтовой полосе, что дало полку около 2000 солдат.
Белозерский полк прославился штурмом Чернигова, в котором было захвачено несколько тысяч пленных, много пулеметов и другой военной добычи. В районе Яновки было захвачено 16 орудий. Особенно отличились 9-я и 10-я роты, все солдаты которых были награждены Георгиевскими медалями. Командир 3-го батальона полковник Гаус получил благодарность от генерала Бредова. Тяжело раненный командир 10-й роты поручик Радченко был произведен в следующий чин.
Славный штурм Чернигова был последним победным делом полка. По всему фронту Вооруженных сил Юга России наступили неудачи.
Сдав 4-ю пехотную дивизию генералу Шевченко, полковник Штейфон сдал затем и 13-й пехотный Белозерский полк, будучи назначен начальником штаба генерала Бредова. Полк отступал на Одессу, а затем, в составе отряда генерала Бредова, на север, вдоль реки Днестра, до соприкосновения с польскими войсками. В Польше отряд был интернирован, и полк до августа 1920 года пребывал в лагерях. Затем остатки полка вместе с другими частями отряда были переброшены через Румынию в Крым.
Чтобы представить себе жертвенный путь полка, следует вспомнить, что с момента выхода из Харькова и до начала Бредовского похода через его ряды прошло около 10 тысяч офицеров и солдат. Не столько боевые потери, сколько тиф косил ряды полка… Тиф был тогда союзником красных и жестоким врагом белых.
Б. Штейфон[662]
КОМАНДОВАНИЕ БЕЛОЗЕРСКИМ ПОЛКОМ[663]
На станции Иловайская, в ожидании прибытия Главнокомандующего, меня подозвал генерал Май-Маевский:
– Я знаю, что вы желаете командовать полком. Хотите получить Белозерский полк?
Белозерский полк входил в состав 3-й дивизии, и о нем я, как начальник штаба, имел точное представление. Один из старейших и славных полков Императорской армии, он только лишь возрождался.
Просматривая накануне ведомость боевого состава дивизии, я точно запомнил боевой состав Белозерского полка: 62 штыка!
Эта цифра быстро промелькнула в моей памяти.
– Разрешите, Ваше Превосходительство, подумать?
– Ну подумайте. Даю вам 5 минут на размышление.
За подобный срок я, конечно, ничего не мог «надумать». Я старался лишь прислушаться к тому внутреннему голосу, который в трудные минуты нашей жизни подсказывает нам то или иное решение.
Через две минуты генерал Май-Маевский снова подозвал меня:
– Надумали?
Каким-то инстинктом я почувствовал в это мгновение, что Белозерский полк – это моя судьба, и не колеблясь ответил:
– Согласен, Ваше Превосходительство.
– Ну вот и прекрасно. Я знаю полк давно. В нем всегда был прекрасный дух, и вы не будете сожалеть. Я доволен, что вы будете его командиром. Вот подходит поезд, и я сейчас доложу о вас Главнокомандующему.
По-видимому, со стороны генерала Деникина никаких препятствий к моему назначению не было, так как тут же, на перроне, он поздравил меня командиром Белозерского полка.
Ныне с белозерцами у меня связаны самые светлые и сильные воспоминания, а время, когда я ими командовал, является лучшим периодом в течение всей моей 25-летней службы. И если судьбе было бы угодно снова поставить меня во главе Белозерского полка, я посчитал бы подобное назначение как величайшую для себя честь и радость.
Зарождение и формирование новых частей в Добровольческой армии происходило обычно по одному и тому же шаблону. Когда собиралось несколько офицеров какого-либо прежнего полка, они начинали мечтать о его восстановлении. Если это были люди энергичные и дельные, то они переходили от слов к делу. Они разыскивали своих однополчан и образовывали N-скую ячейку. Когда ячейка имела 15—20 человек, она просила командира того «цветного» полка, в котором находилась, разрешение сформировать N-скую роту. Обычно командиры полков поддерживали подобное начинание и на усиление новой роты назначали 15—20 солдат, из числа пленных красноармейцев. Подобная рота, преследуя свои затаенные цели, стремилась набрать возможно больше пленных, захватив оружие, снаряжение и т. п. Короче говоря – сформироваться. Параллельно с этим разыскивался прежний командир, или кто-либо из наличных старших офицеров становился таковым. Он устраивался в ближайшем тылу и тихонько, без лишнего шума, формировал строевую канцелярию, хозяйственную часть, обоз… Рота, работающая на фронте, прекрасно знала, что если она начнет разбухать, то командир батальона отберет все «излишки». Поэтому эти «излишки» – пленные и вообще трофеи – переправлялись в штаб «своего» полка. О подобных отправках командир «цветного» полка, конечно, знал, однако подобный порядок формирования полка почитался неписаным добровольческим законом и нарушать его не полагалось.
Как Плюшкин «подтибривал» ведро у зазевавшейся бабы, так не считалось зазорным «зажать» у богатого соседа винтовку, снаряжение, патроны, а если представлялся случай, то и пулемет или лошадь.
Когда ловили с поличным – отдавали без запирательств, и обе стороны в таких случаях претензий друг к другу не имели.
В итоге, в зависимости от энергии и возможностей, в один прекрасный день к командиру «цветного» полка прибывала новая N-ская рота. Таким порядком создавался батальон. А когда это случалось, то командир нового полка являлся к начальнику дивизии, докладывал, что им сформирован батальон, просил дать батальону самостоятельный участок и «записать на довольствие».
Если часть была сильна духом, она, несмотря на потери в боях, усиливалась и развертывалась в полке, каковой затем и утверждался Главнокомандующим. Морально слабая часть обычно хирела и не выходила из периода хронического формирования.
Приблизительно в таких условиях сформировалось и ядро будущего Белозерского полка. Какое они имели имущество, что хранилось в их потайных складах, я не знал. Это была ведь их семейная тайна. Было ясно только одно: прежде чем командовать полком, его необходимо было сформировать.
Мой начальник дивизии генерал Витковский, с которым я жил дружно и работал в полном согласии, не считал возможным немедленно отпустить меня для вступления в новую должность. Он полагал и убедил командира корпуса и командующего армией, что в начинающейся большой операции я буду более полезным в роли начальника штаба, чем командира 62 штыков.
Так как новые части Добровольческой армии обычно не создавались попечением свыше, на основании определенной системы, а самоформировались явочным порядком, то решение генерала Витковского удержать меня на должности начальника штаба немало способствовало успеху формирования Белозерского полка. Несмотря на беспристрастие начальника дивизии, все же и он, и довольствующие органы, по
