сломив напор врага, взяли этот замок. Осталось только спасти вас принцесса, – расхаживая по камере с глумливым лицом, декламировал он.
– Погоди, а меч, откуда? – не поняла Марья.
– Да шучу я про меч. Короче, как–то так, – улыбнулся Юра, – Интересно, где наш рыцарь то?
– Что за рыцарь еще? – недоверчиво взглянула Марья на парня.
Это я про Ивана. Просто наша знакомая колдунья, та самая из Криничного называет Ваню, рыцарем, а тебя принцессой. Мне образ понравился. Ваня круто бы смотрелся в серебрящихся доспехах, поставив ногу на поверженного дракона. – Он посмотрел на странное выражение лица Марьи. – Кстати о драконах. Много их тут?
– Не знаю, но они нам явно не по зубам, – нахмурилась она, потирая синяк.
– Да и ладно, – отмахнулся небрежно парень, – Ванька не таких через колено гнул. Ждем полчаса, и если он не придет за нами, то мы пойдем за ним. Будем это, как его? А! Нарушать литературные штампы.
– Тебя кажется, неплохо головой ударили, – невесело усмехнулась Марья. – То–то ты мне тут с три короба наплел.
– Может быть, может быть, – бубнил подмастерье, в ответ, вынимая из шва в куртке металлическую проволоку. После подошел к литой двери, прислушался, и стал примериваться к похожей на замочную скважину щели, – В смысле ударили, но все что рассказал, правда. Вот те крест!
***
Неотличимая от остальных помещений комплекса кубическая комната была полна различных приборов медицинского назначения. По указанию начальника поисковой партии Владислава Ковырялова в первые же дни обследования комплекса в нее сносили все исправные приборы тем или иным образом относящиеся к медицине. И вот настал тот день, когда он смог использовать их в полной мере для обследования достаточно интересного пациента.
Находившийся в беспамятстве Иван был, крепко пристегнут ремнями к металлической раме кровати, облеплен проводами и обставлен аппаратурой, снимающей различные показания. Ковырялов, в свое время специализировавшийся на медицине, был увлечен расшифровкой показаний, о чем–то советовался с сутулым помощником, брал кровь из посиневших вен мастера, прогонял ее по анализаторам, и снова обсуждал результаты со своим лаборантом, совершенно не обращая внимания на нервно сопящего начальника охраны.
Михаил занял профессорское место, за ютящимся в углу столом, над которым нависала серая пыльная ширма, и нервно перебирая пальцами, постукивал по надтреснутому пластику. Терпение его лопалось, но он молчал, поскольку знал, что пока проф не напрыгается вокруг нового пациента, что–либо спрашивать бесполезно.
– Станислав, пожалуйста, возьмите соскоб с поверхности пластины, – говорил профессор, подгоняя к кровати плоский монитор на ножках с колесиками. – Ах, да, и возьмите ткань в местах соединения пластины и тела. Хорошо–хорошо. Теперь обработайте пациента проводниковым гелем.
Сопение начальника охраны становилось все громче и быстрей, кончики пальцев начинало саднить от постукивания по столу. Он перестал барабанить, выбрался из–за стола и встал за спиной профессора. Станислав тем временем обработал грудь мастера с непонятным наростом гелем и плотно укутал серебрящейся тканью. Ковырялов включил монитор, по которому стали расползаться волнообразные помехи. Но вот среди помех стало вырисовываться смутное очертание тела, а после кости и внутренние органы.
– Я впервые такое вижу, – удивленно воздел бровь Станислав. – Похоже на метастазы. Но на такой стадии не живут!
– Михаил, – позвал Ковырялов и вздрогнул, тут же обнаружив рядом его хмурое лицо. – Вот взгляните.
– Вижу, только подробней если можно.
– Этот нарост действительно похож на рак, но как заметил Стас, с такими поражениями не живут. Смею предположить, это нечто паразитическое. Если хотите: симбионт. Видите, он распространил свои метастазы–корни с новообразованиями в подкожном слое, при этом, не задевая кровеносную систему. Судя по всему, ваш коллега живет с ним уже некоторое время, и он не причиняет ему ни каких неудобств. Организм не воспринимает его как инородное тело и не отторгает. Тому свидетельствует отсутствие воспалительных процессов и связанных с этим особых белков в крови. Эта пластина не является причиной критического состояния вашего коллеги.
– Тогда что?
– Вот смотрите, здесь и здесь, – указал проф на темные пятна в районе живота и груди. – Это достаточно сильные кровоизлияния, будто огромный ушиб, я бы сказал, что он упал с большой высоты, но при этом нет никаких переломов. Но главное даже не это, взгляните на желудок, поджелудочную, а главное печень.
– Здоровенная как у быка, – хмыкнул Михаил.
– Печень в критическом состоянии. И это не от травмы. Взгляните на синеющие кончики пальцев. У него цианоз. Потому смею предположить, что у пациента химическое отравление. Это следует так же из экспресс–анализа крови. Сильнейшая интоксикация. – Профессор посмотрел на поджавшего губы Михаила. – Он не выдержит радиопротектор. Ваш коллега умрет от интоксикации быстрее, чем от лучевой болезни. Поразительно, как он жив вообще.
– Должен же быть выход. Может, введем ему тот, другой препарат?
– Вы не хуже меня знаете, что он делает с людьми «на грани». Хотя, мы потеряли часть рабочих особей, – задумался профессор, запустив пальцы в свои густые, седеющие кудри. – Физически развитый, с боевыми навыками. Из него выйдет отличный экземпляр.
– Ну, из меня ведь не вышел.
Белохалатник на это лишь пожал плечами и ввел иглу капельницы в вену бессознательного мастера.
– Вы не хуже меня знаете, что этот препарат просрочен уже не одно столетие. Я постараюсь, конечно, вывести токсины, но с таким поражением печени о радиопротекторе не может быть и речи. Пока почистим кровь, а после… Если будет это «после», введем препарат. Не поможет, тогда я извлеку паразита и исследую более подробно. В любом случае, мы ничего не теряем.
– Теряем Ковырялов, многое, в особенности я. Если Иван погибнет или станет одним из этих тупых увальней, то…
– Вам не кажется, – перебил его профессор, – что пора остановиться? Тем более что, установка, благодаря Анастасии, испорчена, и мы до сих пор не знаем, что именно она сделала.
– Так, узнай. Она с подружкой, скорей всего уже очухалась.
– С каких пор, вы указываете, что и когда мне делать? Мне надоело закрывать глаза на нарушение субординации.
– Мы все здесь замазаны. Мы теперь не начальник и подчиненный, мы подельнички проф. Без меня вы…
Иван застонал, не открывая глаз, подергал руками, ногами, а уж после стал пытаться разлепить веки. Он ничего не говорил, просто моргал, стараясь согнать завесу пелены.
– Пожалуй, я вас оставлю наедине. Пойду, побеседую с нашей общей знакомой.
– Да–да, проф, – отмахнулся мужчина от ученого.
– Я уже в аду? – простонал Иван, с трудом узнав своего предыдущего ученика.
– Под ним, – ухмыльнулся мужчина. – Ну, здравствуй наставник!
– И тебе не хворать, Миша, – скривился мастер. – Значит там, в логове лежит твой очередной подмастерье?
– Ты же знаешь этих пацанов, прут поперед
