Взаимное прощупывание продолжалось на пленуме ЦК 6–9 апреля того же 1926 года. Готовясь к пленуму, а затем во время него Троцкий набрасывал тезисы для выступления, которое вновь было посвящено индустриализации. Со свойственным ему ироническим оттенком, но в целом позитивно он отмечал изменения в позиции Каменева: «Тов. Каменев считает, что поворот на индустриализацию закончен с момента поворота самого тов. Каменева. Я и по отношению к прошлому не вижу полного совпадения этих двух процессов… Тов. Каменев имел в своем распоряжении почти два года для того, чтобы прийти к выводу о необходимости более решительного курса в сторону индустриализации».[963]
Троцкий внес ряд поправок к проекту резолюции, предложенной председателем Совнаркома Рыковым о хозяйственном положении СССР.[964] Они состояли в необходимости преодолеть диспропорцию между промышленностью и сельским хозяйством, отставание госпромышленности. С оговорками Троцкий высказался и за поправки, внесенные Каменевым.[965]
Возможно, их осторожное сближение происходило бы довольно долго, но международные события резко ускорили этот процесс. Предметом острых разногласий стало отношение к событиям в Великобритании, а затем к крутым поворотам Китайской революции. После этого разногласия оппозиционных деятелей с официальным руководством открыто распространились на внутрипартийные, хозяйственные и прочие дела, приобретая признаки непримиримой борьбы.
На стадии формирования оппозиции к ней примкнула существовавшая в 1919–1921 годах и долго не дававшая о себе знать группа демократического централизма во главе с Т. В. Сапроновым и В. М. Смирновым. «Децисты» выступали против бюрократических методов управления, требовали ослабления режима коммунистической диктатуры. В последнем они существенно расходились с линией Троцкого, потому их участие в объединенной оппозиции оказалось непрочным. Уже в октябре 1926 года В. М. Смирнов заявил о прекращении связей с оппозицией, так как она не разделяет его мнения о необходимости создания в СССР второй партии, а летом 1927 года «децисты» выступили с платформой тринадцати, критиковавшей «примиренческие» установки Троцкого, в результате чего произошел разрыв. «Децисты» продолжали самостоятельную критику, заявляли о мелкобуржуазном перерождении ВКП(б) и необходимости создания новой пролетарской партии. Полемизируя с их лидерами, Троцкий утверждал, что они забегают вперед, игнорируя расстановку классовых сил в СССР.
Первые совместные выступления
Важным толчком к формированию объединенной оппозиции стала массовая забастовка в Великобритании, начавшаяся 4 мая 1926 года. Эту забастовку, явившуюся актом солидарности с бастовавшими углекопами, принято было называть тогда всеобщей, но до всеобщего уровня она не поднялась, хотя по своим масштабам была невиданной. В то же время, проявляя законопослушание, лидеры тред-юнионов объявили стачку прекращенной, как только соответствующие инстанции признали ее незаконной. Горняки продолжали бастовать, но, потеряв массовую поддержку, были обречены на поражение.
Каждая из сторон вновь назревавшего внутрипартийного конфликта в ВКП(б) (партия была переименована из Российской во Всесоюзную на Четырнадцатом съезде) пыталась повернуть итоги английской стачки в свою пользу. Но объективно они были на руку оппозиционерам, давая возможность критиковать «правые ошибки» и тезис о «стабилизации капитализма» большинства ЦК.[966]
Главным предметом противостояния стал так называемый Англо-русский профсоюзный комитет (АРК), образованный в 1925 году ВЦСПС и Британским конгрессом тред-юнионов с целью сотрудничества профсоюзов обеих стран. Согласие советских властей на его создание было связано с проведением нэпа, курсом на единый рабочий фронт Коминтерна и вытекало из сосредоточения внимания на «построении социализма в одной стране». Комитет был распущен в сентябре 1927 года в результате ухудшения англо-советских отношений после «письма Зиновьева» английским коммунистам с требованиями подготовки революции (письмо оказалось фальшивкой) и разрыва дипломатических отношений между обеими странами.
Пока же существование АРК было фактом, вызвавшим ожесточенные споры. И Троцкий, и Зиновьев с Каменевым относились к этому органу подозрительно. Они рассматривали сотрудничество с тред-юнионами как непростительную уступку реформизму, на которую партийное руководство пошло под влиянием «правых», в частности председателя ВЦСПС М. П. Томского, вопреки позиции председателя Исполкома Коминтерна Зиновьева. Троцкий считал АРК мертворожденным органом, особенно в свете своей «перманентной революции», которая должна была продолжиться, скорее всего, именно в Великобритании.
В апреле — первой половине мая 1926 года Троцкий инкогнито находился на лечении в Германии в связи с плохим состоянием здоровья, выражавшимся в часто повышавшейся температуре, слабости и других недомоганиях. Особенно беспокоило Троцкого, что порой у него возникали даже трудности в изложении мыслей на бумаге.
Организация поездки сопровождалась необычной бюрократической возней. Московские врачи не могли поставить диагноз и настаивали на заграничном обследовании. Текущие дела заставляли откладывать поездку. В конце концов Троцкий поставил этот вопрос перед Политбюро. Вопреки обычной практике, когда такие дела решались однозначно положительно, на сей раз принято было уклончивое решение — поездку сочли опасной, тем более что ОГПУ также возражало против отъезда. Но окончательное решение предоставлялось самому Троцкому. Резолюция была отправлена в «особую папку»,[967] что было связано со стремлением продемонстрировать Троцкому «заботу» о соблюдении инкогнито для предотвращения покушения. Одновременно ему тыкали в нос тем, что он в большей степени персона нон грата для Запада, нежели другие советские лидеры, заботящиеся о построении социализма в одной стране. Сталину явно не хотелось выпускать Троцкого за границу. Он опасался его контактов с деятелями компартий, создания некой интернациональной группы сторонников опального вождя, хотя и не предполагал, что Троцкий может оказаться невозвращенцем.[968]
После недолгих колебаний Троцкий решил ехать в Берлин. С ним отправились жена, секретарь Сермукс и уполномоченный ОГПУ. Путешествовал Троцкий по дипломатическому паспорту на имя члена коллегии Наркомпроса Украины Кузьменко. «Зиновьев и Каменев прощались со мной почти трогательно: им очень не хотелось оставаться со Сталиным с глазу на глаз», — вспоминал Троцкий с иронией.[969]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
