По всем вопросам, таким образом, пленум поддержал генсека. Это продемонстрировало лидерам оппозиции, прежде всего Троцкому, что в рамках действовавших устава, других документов и особенно резолюции «О единстве партии» без обращения к партийным низам добиться позитивного для себя результата они не смогут. Однако на путь нелегальной или хотя бы внепартийной деятельности Троцкий становиться не желал. Он надеялся еще повернуть за собой партийные кадры, которым сам доверял все менее и менее, хотя не признавал, что его надежды становятся эфемерными. Так зарождался порочный круг, в котором оказывался лидер оппозиции.
На пути к оппозиционной платформе
Единственным существенным достижением Троцкого, которое можно рассматривать как результат его активности на июльском пленуме 1926 года, был тот факт, что разногласия в высшем руководстве вышли за пределы этой инстанции, всколыхнули не только среднее звено и рядовых членов правившей партии, но и другие слои общества, особенно те, которые негативно относились к коммунистической диктатуре и видели в Троцком возмутителя спокойствия, чья деятельность может ослабить политическую монополию.
Состояние здоровья Троцкого, крайнее напряжение нервной системы требовали ежегодного курортного лечения, которое во второй половине августа — сентябре 1926 года, как и в предыдущие годы, он проходил на Кавказских Минеральных Водах, в Кисловодске, где с первых лет после Гражданской войны исправно работал правительственный санаторий.
Но и августовско-сентябрьский отдых Троцкий использовал для уточнения своих позиций, закрепления союза с зиновьевцами и распространения новых оппозиционных документов.
Совместно с Зиновьевым было написано обращение в ЦК,[983] в котором констатировалось возникновение серьезного партийного кризиса, имевшего подоплеку в «нынешнем партийном режиме». Этот режим «наглухо закрывает партии возможность оказать необходимое воздействие на свое собственное руководство. Партия лишена какого бы то ни было влияния на собственный аппарат». Были, наконец, поставлены все точки над i, главный противник назван по имени — взамен безличного генсека появился, наконец, злоупотреблявший властью Сталин. Троцкий и Зиновьев предупреждали ЦК, что речь идет не только о разгроме оппозиции и устранении ее из партийных органов, а «о создании режима, который исключал бы возможность оппозиции по отношению к Сталину».
Находясь в Кисловодске, Троцкий общался с отдыхавшими на Кавминводах людьми, расширяя связи, выступал в санаториях с краткими речами, где почти не касался разногласий. Видимо, партбоссами было спровоцировано грубоватое анонимное письмо, полученное Троцким в конце августа: «Лев Давидович! Не находите ли вы не совсем тактичным ваше «хождение по массам» (по санаториям) в связи с последними событиями в Цека? Кажется, другие члены П[олит]бюро этого не делают!» Письмо имело характерную подпись: «Член КПБУ п[арт]б[илет] 294 557 и другие».[984]
Отпускной период Троцкий использовал для подготовки ряда статей, тезисов, записок для памяти, касавшихся главным образом экономического развития СССР. В его работах вновь и вновь речь шла об индустриализации, причем, как он подчеркивал, не о некой сверхиндустриализации, в стремлении к каковой его обвиняли Сталин и Бухарин, а о необходимости осуществить жизненно насущные задачи преодоления разрыва между сельским хозяйством и промышленностью. В статье «Развитие промышленности и народного хозяйства в целом»[985] были сделаны наброски перспективного планирования народного хозяйства в расчете на пять лет, которое вскоре станет известно в качестве первой советской пятилетки, причем инициатива Троцкого при этом будет тщательно скрыта партийными пропагандистами.
Троцкий приходил к выводу, что правительственные расчеты означают мизерную программу развития экономики. Для него становилось очевидным, что «необходимо перестать отделываться от вопросов промышленности общими фразами, а подойти к делу с конкретными расчетами», понять, что темп развития промышленности недостаточен, что необходимо начать перераспределение накоплений, чтобы смягчить диспропорцию между промышленностью и сельским хозяйством. «Необходимо прекратить легкомысленную болтовню о сверхиндустриализаторстве, перевести резолюцию XIV партсъезда на язык цифр и точных директив и приступить к ее выполнению в полном объеме».
Внутренняя борьба в высших органах, поначалу охватывавшая только ограниченный круг вопросов, постепенно разгоралась и распространялась на все новые области. Эта борьба стремительно взвилась после «отпускного периода», когда и Троцкий, и ряд сторонников Сталина, поднакопив силы, возвратились в Москву для продолжения схваток. Взлет, однако, на этот раз был очень недолгим и завершился очередным поражением Троцкого.
Третьего октября Зиновьев, Пятаков и Троцкий направили в Политбюро протест против распространения партруководством сплетен о линии деятелей оппозиции. Авторы подчеркивали, что только открытая дискуссия и скорейшее проведение съезда способны вывести партию из перманентного кризиса.[986] На следующий день последовало еще одно заявление с предложением найти «мирный выход» из создавшегося положения.[987] Ничего принципиально нового в этом документе не было. Он был направлен в различные партийные органы, чтобы как можно шире осветить деятельность оппозиции. Инициатором всей этой повышенной активности явно был Троцкий.
Пятого октября оппозиционеры потребовали немедленного созыва Политбюро «для обсуждения практических мер, которые должны иметь своей целью ограждение партии от потрясений и революции от опасностей».[988] В ответ Бухарин и Томский, за спиной которых стоял Сталин, распространили документ с жесткими обвинениями по адресу «партийных баронов», которые «разыгрывают на спине партии свои фантазии».[989]
Именно на этом фоне борзописец Демьян Бедный, послушно выполнявший любые «идеологические задания» Сталина, донес до всей читающей публики, а отнюдь не только до «партийного актива», как поступали ранее, факт серьезнейших разногласий в верхах, опубликовав в «Правде» стишата, причем под заголовком, который ничего хорошего оппозиционерам не предвещал, — «Всему бывает конец»:
Что ж это в Москве без меня творится?Троцкий, закусив удила,Такие отмачивает дела!Какого нам всаживает клина!А я думал — у нас в партии… дисциплина!..Троцкий гарцует на старом коньке,Блистая измятым оперением.Скачет этаким красноперым МюратомСо всем своим аппаратом.[990]
Так с его подачи стали распространяться версии о «бонапартизме» Троцкого, о том, что если он пока не готовит государственный переворот, то при благоприятных условиях от такового не откажется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
