Я понял, что он приглашает меня быть его соседом. Я же, очень надеялся, что мне снова, как некурящему, предоставят одиночный номер. Сейчас мне хотелось побыть одному. Предложение индуса не заинтересовало меня. Хотя выглядел он вполне тихим парнишей, и держался с искренним уважением ко мне и надеждой на взаимность. Он честно смотрел на меня своими красноватыми глазами, как побитая собака. Ждал от меня ответа.
— Ты куришь? — стал я искать причину для отказа.
— Да, — кивнул он головой, полагая, что я нуждаюсь в куреве.
— А я не курю. Извини.
— Я тоже не курить! Я курить, или не курить… Это не важно, давай со мной! — призывал он.
Мне стало жалко его. Было очевидно, что это его первые дни в заключении, и он хотел, чтобы я был его соседом. Ибо, в любое время к нему могут подселить неизвестно кого. Я был близок к тому, чтобы пойти ему на встречу. Хотя и точно знал, что одному мне сейчас было бы лучше. Тем более что собеседник он, скорее всего, утомительный.
Вернулся охранник, и указал мне на ближайшую камеру. Открыл дверь, дав понять, куда мне следует бросить свои вещи и кости. Я послушно вошёл в номер, эгоистично оставив индуса без ответа, и стал разбирать пожитки.
В номере стояла армейская двух ярусная койка. Окно расположено на высоте верхнего спального места. Я выбрал верхнюю полку, головой к окну. Окно находилось едва над грунтом. Солнечный свет едва проникал в подземную камеру. Кирпичные стены были толщиной не менее метра. Ни телевизора, ни электрочайника. Приоткрыв окно, я прислушался. Уличный шум сюда не доносился. Тихое и вполне благоприятное место для временного отдыха и размышлений. Вдруг, я уловил звуки, присущие местности, расположенной вблизи моря или реки. Это покрикивали невидимые мне чайки, или иные какие-то, наверняка, морские птицы. По издаваемым ими звукам было очевидно, что они кружат в воздухе где-то неподалёку. Вероятно, здесь есть какой-то постоянный источник подпитки. Я вспомнил голубей, пасущихся под окнами тюремных камер. Доносящийся писк морских птиц пришёлся мне по душе, эти звуки природы умиротворяли меня. Я приблизился к оконной решётке и глубже вдохнул воздух. Я определённо находился невдалеке от морского побережья. Выезды на пляжи и морские прогулки на яхте мне здесь едва ли обеспечат, но надо принять это как отдых на морском курорте. Скоро должны покормить.
29
Надеюсь, Бог знает, о чём я мечтаю.
В первый день, вечер и ночь на новом месте, в качестве осуждённого, я провёл в своём одно местном номере. Просто лежал в тишине, на втором ярусе у открытого окна, вдыхая свежий воздух и прислушиваясь к звукам за пределами камеры. Отсыпался, осторожно строил планы на ближайшее будущее, боясь рассмешить Бога, и слушал радио.
Утром перед завтраком, дверь открыли (без предварительного вежливого стука!), и в камеру впустили парня лет тридцати пяти, с постельным бельём в руках. Дверь захлопнулась. Он остался стоять при входе, осматриваясь. Я присел на своей спальной полке, обозначив моё присутствие здесь.
— Hello mate![87] — увидел он меня и бодренько поприветствовал.
— Hello buddy![88] — ответил я, и спрыгнул с полки.
Новосёл привычно бросил бельё на нижнюю полку и достал из кармана сигареты.
— Ты — русский, верно? — спросил он, присматриваясь ко мне, улыбаясь. Он не проявлял никаких признаков смятения, огорчения, которые обычно присущи людям, оказавшимся в камере. Этот был совершенно спокоен, и даже чем-то доволен.
— Верно, — ответил я, легко определив по его речи, что он — абсолютно местный, из этих краёв.
— Я знаю, ты не куришь, — продолжил он. — Я покурю у окна? — показал он приготовленную сигарету. — Очень хочется курить! — снова улыбнулся он и прошёл к открытому окну. Прикурил сигарету и жадно затянулся. Я неловко присел на стол, и ожидал, что он ещё скажет.
— Осуждён? — спросил он.
— Да. Вчера был суд.
— Надолго?
— Фактически осталось три месяца, — ответил я.
— Сущая ерунда! Всего лишь отдохнёшь и выйдешь. Это неплохое место, — успокаивал он меня, как человек, хорошо знающий, куда мы попали.
Я хотел о чём-то спросить его, но не успел.
— За что? — продолжал он познавать меня.
— Поддельный паспорт.
— Пользовался чьим-то британским паспортом?! — заинтересовался он.
— Нет. Голландским. Для британского паспорта, мой английский не годится.
Он лишь пожал плечами, в ответ на моё замечание, обернулся и взглянул на меня.
— Что же привело тебя в эту страну? — с явным интересом спросил он, докурив сигарету и выбросив окурок в окно.
— Желание побывать на родине Джеймса Бонда, — коротко отмахнулся я от неудобного для меня вопроса.
— Понятно! — усмехнулся он. — Но шпионские трюки Бонда тебе не удались.
— Ваш Бонд — совершенно вымышленный, до комичного мужественный и ловкий киношный герой, а я just real chap![89]
— Russian spy![90] — поправил он, улыбаясь, — Не скромничай!
Я лишь пожал плечами, не ответив на его шутливое замечание.
— Как тебя вычислили? — ненавязчиво доставал он меня.
Спешить нам некуда. Мы просто заполняли предоставленное нам неограниченное время и тесноватое пространство праздными разговорами. Я подавил возникшее раздражение, вызванное этим вопросом, и ответил.
— Хотел улететь в северную Америку, но в аэропорту Гэтвик меня задержали.
— Ты хотел перебраться в Америку?! — удивился мой новый сосед.
— Что тебя удивляет?
— Нет… Просто для меня, Англия — наиболее комфортная страна. Я не в какой другой стране не чувствую себя, как дома. Только здесь. Всегда удивлялся, когда кто-то менял Англию на другие страны, — вполне искренне комментировал сосед.
— Я знаю, что немало англичан уезжают жить в Австралию и северную Америку, — заметил я.
— Wankers and loosers! — пренебрежительно отмахнулся он.
— Где ты жил в Англии? — поинтересовался я.
— Я местный. С рождения живу здесь, неподалёку от Брайтона. Мне здесь всё нравится. Природа, климат…
— А сюда, за что попал?
— Торговля наркотиками, — грустно, но вовсе не обречённо, улыбнулся он.
— Осудили? Уже знаешь на сколько?
— Нет. Пока, под следствием. Приблизительно знаю, чего ожидать, — бодренько отвечал он, как человек, имеющий надёжные тылы и контролирующий текущую ситуацию. — Меня сегодня перевели сюда по моему ходатайству. Здесь мой отец и брат. Надеюсь, сегодня встретимся! Постараемся и после суда попасть сюда же и вместе, — делился со мной сосед, довольный скорым воссоединением с родственниками.
— У вас было семейное дело!
— Ну почему же «было»? — жизнь продолжается, оптимистично поправил меня сосед. — Поверь мне, приятель! Это отличное место; здесь вполне порядочный персонал, сносные условия содержания и лояльное отношение к заключённым, если ты сам не конфликтуешь, — инструктировал он, как человек, знающий эту тюрьму.
Он производил впечатление человека, уверенного в том, что на свободе у него осталась хорошая материальная база, надёжные связи и ясные перспективы.
Возникла пауза. Было очевидно, что я перевариваю всё услышанное о нём. Сосед, решил сменить тему.
— Парень, я сейчас представляю тебя в Англии, как голландского гостя, и ты вполне соответствуешь, — вернулся он к моей истории. — Но я не пойму, ты дурак, или романтический шпион одиночка? На мой взгляд, ты выбрал совершенно неверный и длинный путь. И зачем тебя, вообще, понесло в Америку? Находясь в Англии, решить лететь через океан в совершенно идиотскую страну хот-дог-кока-кола, когда рядом столько интересных европейских стран! Тебе следовало извлекать максимальную пользу из своего выгодного местонахождения и действующего паспорта, а ты попёрся в аэропорт… Как в капкан. С этим паспортом надо было идти в банки, а не в аэропорт. Открывать счета во всех британских банках, и получить от них как можно больше кредитов. А затем, вовремя покинуть страну. Богатым и свободным! Скромным туристическим автобусом, которым возят пенсионеров-туристов во Францию, — читал он мне лекцию.
— Знаю, знаю, — согласился я. Думал я об этом, а сделал иначе. У меня плохо, получается злоупотреблять чьим-то доверием.
— Ну и глупо! Хочешь сказать, ты — жентльмен? И где ты теперь? Надо было рассказать судье, какой ты положительный, — доставал меня случайный собеседник. — Встретились бы мы на свободе, я бы подсказал тебе, что и как можно и надо делать, имея в распоряжении чей-то голландский паспорт, — задорно журил меня сосед. — Ну, а теперь, по крайней мере, твоя мама может гордиться тобой. Хоть какое-то для тебя утешение, — издевался надо мной новый сосед.
— Насколько я знаю, мною уже давно никто не гордится. И сам я в этом не нуждаюсь, — огрызнулся я. — Анализировать свершённое и говорить правду — это легко. А вот попробуй жить под чужими именами, в чужой стране… — начал заводиться я.
