Отче, как и обещал, заглянул к нам в номер. Я, молча, вручил ему свою записку. Отец Джон принял это, и тут же просмотрел написанное.
— Хорошо, Сергей. Я сегодня же, отправлю это. Если ты не против, я от себя добавлю короткое пояснение; кто и как отправил это. Возможно, получатель захочет что-то ответить на мой адрес.
— Спасибо, отче!
— Тогда, до встречи, парни. Стив, твою просьбу о переводе к родственникам я передал дежурному офицеру. Сегодня, в течение дня тебя переселят в крыло С, — сообщил отец Джон и покинул нас.
Я запрыгнул на свою верхнюю полку, поближе к Богу, у приоткрытого окна. Чайки подавали мне утешительные звуковые сигналы, я лежал, слушал их писк и переваривал происходящие со мной события.
Прогулку на свежем воздухе нам предоставили в дворике, на травяной лужайке между нашим корпусом и высокой кирпичной стеной, ограждающей нас от улицы. Я мог видеть окно своего номера снаружи. Относительно птиц я не ошибся. Над территорией тюрьмы кружились чайки. Вероятно, их привлекали хлебобулочные изделия, выброшенные из окон камер. Голуби здесь тоже паслись.
Заключённых, пребывающих на карантине, было не более десяти человек. Индус снова приблизился ко мне.
— Хэлло! — вежливо приветствовал он меня.
— Хай! Как ты? — приветливо ответил я, давая понять, что я не против его компании.
Индус присел рядом на травке.
— Тебя за что? — спросил я, лишь бы что-то сказать.
— Паспорт. Бритиш паспорт. Хотеть в Америку. В аэропорту арест, суд и тюрьма, — охотно, подробно и содержательно ответил он на мой вопрос.
— Хотел улететь в Америку с поддельным британским паспортом? — уточнил я, едва веря услышанному.
— Да, — подтвердил индус, ожидая продолжения разговора о его деле.
— Какой срок тебе приговорили?
— Четыре и половина месяц, — уточнил он сказанное, показав четыре пальца.
— Девять месяцев дали!
— Нет, нет! В тюрьме — только четыре и половина, — отчаянно замахал он руками против срока в девять месяцев.
— Понял. Приговорили к девяти, но сидеть — половину, — успокоился я.
Индус смотрел на меня, ожидая продолжения дружбы.
— Сколько заплатил за паспорт? — спросил я.
— Три тысячи, — коротко ответил индус.
Я не стал комментировать цену. Мне стало жалко этого парня. Было очевидно, что это совершенно безобидный парень, работяга, ищущий своё место под солнцем. Какой-то самодовольный хмырь в парике приговорил его к лишению свободы. И отправили, едва понимающего происходящее, индуса в чужую тюрьму, где содержат реальных уголовников.
— А ты? — призывал меня новый друг к взаимной честности и дружелюбию.
— Я здесь тоже за паспорт. И мне тоже четыре с половиной. Осталось три месяца.
— Какая тюрьма был до этой? — не давал он мне покоя.
— Хайдаун в Саррэй, — ответил я, уверенный, что это название ничего ему не говорит.
— Знаю. Я тоже там был! Плохое место! Много плохих людей! — удивил меня индус.
— Просто забудь, — советовал я, и про себя признал, что здесь действительно спокойней и комфортней. И море где-то поблизости.
— Ты где жил, в Лондоне? — поинтересовался я его бытием на свободе.
— Лондон, потом — Лестер.
— Паспорт купил в Лондоне?
— Нет. В Лестере.
— Кто продал тебе паспорт?
— Индусы. Они обещали вернуть мне деньги, если паспорт плохой лететь в Америку, — наивно излагал он условия приобретения паспорта.
— Понятно.
Надзиратель подал нам сигнал об окончании прогулки. Стив стоял, задрав голову, и перекрикивался с кем-то невидимым у открытого окна на втором этаже. Я попытался понять, о чём они говорят. Это было невозможно. Они говорили каким-то особым английским, в котором, я с трудом улавливал лишь отдельные слова. Большая часть понятых мною слов были — избитые ругательства. Охранник призвал Стива заканчивать переговоры. Я вспомнил, что в предыдущей тюрьме охранники не допускали разговоров во время прогулок с заключёнными, находящимися, в камерах другого крыла.
В этот же день поп Джон посетил нашу камеру снова.
— Сергей, ты везунчик! — протянул он мне сложенный лист бумаги. — Ольга сразу же ответила нам! — сообщил он довольный, словно письмо пришло не только для меня, а и для него.
Стив наблюдал за этой сценой, как будто не узнавал капеллана. Я принял лист бумаги. Отец Джон поощрительно улыбался, ожидая моей реакции. Я был удивлён и благодарен.
— Спасибо, отец Джон! Не ожидал, что так быстро, — промямлил я, разворачивая лист.
— Хорошо, Сергей. Ты прочти, а я зайду позже, и возьму твой ответ, если ты захочешь написать, — заявил довольный отче и покинул нас.
— Ты меня постоянно удивляешь! — подал голос Стив.
— Что ты имеешь в виду? — отозвался я на его замечание, не отрываясь от письма.
— Честно сказать, мне показалась наивной твоя просьба к отче, обеспечить тебе связь с кем-то. А теперь я удивляюсь, как быстро он это сделал для тебя. Да ещё и с радостью! И призывает тебя дальше писать… You're really stupid lonely romantic spy![92]
— Yes, I am, — ответил я, продолжая вникать в полученное.
В своём письме, распечатанном для меня отцом Джоном, Ольга выражала удивление по поводу случившегося со мной, призывала не падать духом, спрашивала, что может сделать для меня, советовала дружить с отче.
Я наспех написал ей ответ. Стив наблюдал за мной и делал какие-то замечания, которые я не слышал.
Отец Джон вернулся, как обещал.
— Ну что, Сергей? — бодренько обратился он ко мне с порога.
— Я тут написал пару слов. Отправите? — протянул я ему записку.
— Конечно! Сергей, если ты не против, я, и от себя добавляю Ольге несколько слов, чтобы ей было понятно, что и как здесь происходит, — вопросительно сказал отче, принимая мою записку.
— Пожалуйста, — пожал я плечами.
Отец Джон заметил, что Стив внимательно наблюдает за нашими переговорами.
— Да, Стив, готовься, сейчас тебя переведут в другое крыло. Скоро увидишься со своими, — рассеянно обратился он к моему соседу.
— Спасибо, отец Джон, — отозвался Стив.
Отец Джон покинул нашу келью. Я, не желая обсуждать происходящее с соседом, запрыгнул на свою верхнюю полку, вставил в уши наушники и задумался о своём. Стив засуетился в сборе вещей. Вскоре камеру приоткрыл надзиратель, и Стив тут же оказался у дверей.
— Удачи тебе, мистер Бонд! — бросил он мне, и скрылся за закрытой дверью.
В номере стало просторней, спокойней и комфортней.
Я был готов отбыть здесь один, оставшиеся три месяца. Даже без телевизора и чайника.
Но один в номере, я лишь переночевал. Утром, когда я ещё спал, камеру открыли без стука, и запустили туда нового жильца. Я выругался про себя, и провалился обратно в сон. Новый сосед тоже залёг внизу и стих. Правильное решение!
Спустя пару часов, пришлось таки вставать. Из-за двери доносились звуки раздачи завтраков. На нижней полке, из-под простыни выглядывала спящая, наголо остриженная, великоватая голова незнакомца. Пока я умывался, чистил зубы, голова пробудилась и сразу же заговорила.
— Привет! — фамильярно приветствовал меня сосед.
— Привет, — ответил я.
Посреди камеры стоял низкорослый сутулый тип в трусах, с непропорционально длинными руками, чуть ли не до колен.
— Я Тони, — протянул он лапу. Пришелец ждал моего рукопожатия, рассматривая меня и улыбаясь.
Неаккуратно остриженная наголо тёмно русая голова, волосатые руки и торс, блуждающие глаза нагло рассматривали-обшаривали меня.
— Я Сергей, — пришлось пожать его руку.
В ответ, он расцвёл идиотской улыбкой. Мне стало не по себе. Минуту назад я видел себя в мутном, не стеклянном зеркале, и ничего особенного не заметил в своей внешности. Что же вызвало у него эту странную улыбку?
— Ты русский? — удивил меня обезьяноподобный Тони.
— Как ты это определил? — спросил я.
— Твоё имя, И акцент, — уверенно ответил он, продолжая улыбаться и сканировать меня своим липким, обшаривающим взглядом. Его английский тоже звучал не по-местному. Определённо, он говорил не как англичанин.
— А ты откуда? — поинтересовался я.
— Я итальянец, — довольно ответил Тони. Но я уже несколько лет живу в городе Hastings, East Sussex, — охотно рапортовал он.
У меня больше не было к нему вопросов. Я почувствовал, что его безумная улыбка и постоянно ищущий чего-то взгляд, начинают раздражать меня.
— Хорошо, что я сюда попал. Теперь у меня хороший сосед, — счастливо заявил Тони, продолжая улыбаться и смотреть мне в глаза.
— Ты сюда прямо из Хастингса? — спросил я, лишь бы что-то сказать. — Не хватало мне ещё соседа — итальянского педика-идиота, для разнообразия приключений, — подумал я.
— Нет, я здесь уже более месяца. Но я стал жаловаться на здоровье, и меня перевели в лечебное отделение. А там ужасные условия, никакого покоя!
