«Питер и Венди», а также в какой-то испанской или итальянской забегаловке «Бернарда Альба».
Эмма немного исправила и официальный бланк школы Святой Хильды, там значилось, что мистер Рэмзи «председатель комиссии по английскому языку и театру», теперь он стал главой «отдела отелей и ресторанов», правда, фирму основали какие-то верующие, но это не важно, ведь в первом предложении мистер Рэмзи писал, что его заведение «одно из лучших в Торонто» (не важно уже, что это школа, а не отель).
Но Дональда так просто было не пронять, не начальник, а сущий дьявол.
– Ничего такого не знаю, в Торонто всем рекомендую отель «Времена года», – сказал он и дал Джеку две минуты, чтобы тот запомнил дежурные блюда.
– Если вы дадите мне пять, я запомню все меню, – сказал Джек, но Дональд не дал ему шанса.
Позднее метрдотель сказал Гвидо-Джорджо, что его покоробили манеры Джека, он назвал его каким-то «деревенщиной не то из Торонто, не то из Нью-Гэмпшира»; ну да Джек и сам решил, что работа официанта не для него. Во всяком случае, в стейк-хаусе, где даже обслуга нос задирает выше головы, Джек согласился парковать автомобили клиентов – машину-то он водил неплохо.
Не то чтобы Эмма считала такую работу ниже его достоинства, но у нее были идеологические возражения.
– Нет, конфетка моя, ты никак не можешь парковать машины. Эта работа для нелегальных иммигрантов, ты их грабишь – это недопустимо, ведь английский твой родной язык.
Но Гвидо-Джорджо вздохнул с облегчением – он не хотел, чтобы Джек стал его коллегой, ему и так было сложно мириться с тем, что Джек живет с Эммой в одной квартире. Она ему много раз говорила, что между ними ничего нет, но без толку. Джек никак не мог понять, в чем проблема Гвидо, ведь парень легко выжимает центнер с лишним, разве может такой мужчина дрожать при виде конкурентов?
Джек недолго работал на парковке; его уволили в первую же смену – он даже не успел припарковать свой первый автомобиль.
Ему попалась серебристая «ауди» с кожаными сиденьями; ключи Джеку отдал молодой мужчина надменного вида. По дороге он явно ссорился со своей столь же молодой и столь же надменной женой, – вернее, Джек думал, что она его подружка, но поменял мнение, не проехав и полквартала, а все потому, что у него за спиной, на заднем сиденье, вдруг возникла маленькая девочка. Он четко увидел в зеркале заднего вида ее залитое слезами лицо. Года четыре, максимум пять, сидит непристегнутая и не в детском сиденье. Судя по всему, в тот вечер ей полагалось спать прямо там – она была в пижаме, прижимала к груди одеяло и плюшевого мишку, подушка лежала на подлокотнике задней двери; детское сиденье валялось на полу.
– Парковка в гараже или под открытым небом? – спросила девочка у Джека, высморкавшись в пижамный рукав.
– Ты не можешь спать в машине, – сказал Джек.
Он остановил «ауди» и включил аварийную сигнализацию; девчонка его до смерти напугала, у него жутко колотилось сердце.
– Я плохо себя веду в ресторанах для взрослых, мне туда нельзя, – объяснила девочка.
Джек не знал, что делать. Может, эта парочка ругалась как раз по этому поводу – оставлять дочь в машине или нет. Нет, пожалуй, не по этому – у девчонки был такой вид, словно ее не первый раз отвозят в машине на парковку.
– Мне гаражи больше нравятся, – сказала она, – а скоро стемнеет.
Джек проехал вниз по Мэйн-стрит до Уиндворд, там у входа в суши-бар стояла очередь, какие-то шумные ребята орали друг на друга; он запрыгнул на бордюр у дома и, не выключая двигателя, стал звонить Эмме в дверь, а затем вернулся в машину, ни на секунду не сводя с ребенка глаз.
– Мы здесь паркуемся?
– Нет, милая, одну я тебя не оставлю, даже не надейся.
Эмма открыла дверь и вышла на тротуар, на ней была только футболка из спортзала, больше ничего; вид у нее был жутко сердитый, видимо, Джек отвлек ее от работы.
– Отличная тачка, молодец, добытчик, а ребенок что, в нагрузку?
Джек объяснил, в чем дело, девочка смотрела на них – наверное, никогда не видела женщину вроде Эммы в одной футболке.
– А ведь я тебе говорила, не надо тебе машины парковать, – сказала Эмма. – А из меня нянька сам знаешь какая.
– Я обычно сплю на полу, а то вдруг меня кто увидит на заднем сиденье, – вставила девочка.
Слово «обычно» стало решающим, определив выбор Джека. Ну и Эмма помогла – уходя к себе дописывать какую-то явно грозную сцену своего романа, она сказала Джеку:
– Из этой работы ничего хорошего не выйдет, конфетка моя.
Джек посадил девочку посередине заднего сиденья и пристегнул ее центральным ремнем (не сумел разобраться, как пристегивать детское сиденье).
– Наверное, это сложно понять, если у тебя самого нет детей, – сказала девочка таким тоном, словно не она, а Джек маленький ребенок. – Мне-то уже пять, меня зовут Люси.
Джек вернулся на угол Роуз и Мэйн, остановился прямо у входа в «Стэнс»; коллеги-парковщики немало удивились, увидев его.
– В чем дело? – спросил по-испански парковщик Роберто, получив от Джека ключи.
– Пусть эта «ауди» тут пока постоит, – сказал он и повел Люси внутрь.
Она не хотела идти без одеяла и мишки, согласилась оставить только подушку – Джеку того и надо было.
На входе стоял этот мудак Дональд, возвышался за стойкой, словно он кардинал на кафедре, а книга с заказами перед ним – Священное Писание. Люси, увидев, сколько в зале народу, попросила Джека взять ее на ручки; он с удовольствием исполнил ее просьбу.
– А теперь у нас с тобой будут ба-а-а-альшие неприятности, – шепнула ему на ухо девочка.
– Люси, с тобой все будет в порядке, неприятности ждут только меня, – успокоил ее Джек.
– Они у тебя уже
