чем ресторану). Ему сразу понравился метрдотель Карлос – Джек с ходу понял, что тот не канадец: проглядывая рекомендацию, он понимающе кивал, словно бывал в Торонто не раз и в «Невесту по почте» ходил ежедневно.
Список дежурных блюд был выведен мелом на доске у бара.
– Думаю, ты его быстренько запомнишь, – сказал Карлос.
– Я уже знаю наизусть все меню, – ответил Джек. – Не веришь?
Номер привлек внимание остальных работников – времени всего полшестого, клиентов еще нет, а аудитория для Джека уже есть. Он специально проскочил телячью отбивную с горгонзолой – пусть подумают, что я что-то забыл, – а потом в самом конце поразил всех, гордо назвав «исчезнувшее» блюдо. Разумеется, он не пропустил ни одного пункта меню. Он и одет уже был как полагается, словно заранее знал, что получит работу, – и не ошибся, успех пришел немедленно, Карлос даже не стал просить его повторить список дежурных блюд.
Это была первая Джекова проба в Лос-Анджелесе – если не считать провала у Дональда; второй и все прочие разы, правда, Джек пробовался уже на актера, а не на официанта. Он все время работал в «Американ Пасифик», и больше нигде, и бросил ресторан, лишь когда получил первую роль.
Эмма устроила Джеку фотосессию у знакомого фотографа, стоило это удовольствие о-го-го. Эмма без конца таскала Джековы фотографии с собой – в студии она постоянно сталкивалась то с агентами, то с помощниками режиссеров, рыскавшими в поисках подходящих типажей для фильмов; правда, чаще она видела действительно важных людей в дорогих ресторанах в Беверли-Хиллз и Западном Голливуде. Иногда те пытались ее соблазнить.
Один юный господин из Си-эй-эй[14] страсть как хотел ее трахнуть. Разумеется, в Си-эй-эй ни один агент не стал бы представлять Джека Бернса и ему подобных (мол, «они никто, и звать их никак»), но этот клялся Эмме, что заключит для Джека хороший контракт, если тот найдет работу, – только бы Эмма ему дала. Джек, правда, не очень понимал, как это он найдет работу без агента.
Эмма решила извлечь выгоду из этого знакомства и однажды вечером затащила его в «Американ Пасифик». Звали похотливца Лоуренс.
– Запомни, только Лоуренс, ни в коем случае не называй меня Ларри, – сказал он Джеку, внушительно подняв бровь.
Из той встречи ничего особенного не вышло, но Лоуренс от имени Джека позвонил паре других агентов – разумеется, не из Си-эй-эй, а из того, что Лоуренс называл «списком Б» (хотя, скорее всего, имел в виду «список В» или даже «Г»).
В результате Джек поговорил с человеком, чью фамилию прочно запомнил как Ротвейлер (порода собак), хотя того звали иначе. Ротвейлер сказал, что все Джековы роли в колледже и рекомендательное письмо гроша ломаного не стоят.
– То же самое касается ролей в летних театрах – за исключением Бруно Литкинса.
У Бруно были связи в Голливуде, к нему обращались за консультациями, подбирая людей на роли трансвеститов.
– Или трансвестистов, в общем, не важно, как это говно на самом деле называется, ты меня понял, – сказал Ротвейлер.
Дверь в большой мир приоткрылась – благодаря тому, что Джек очень понравился Бруно и тот поставил его играть свою гейскую Эсмеральду.
– Впрочем, я бы не сказал, что рынок подобных ролей такой уж шикарный, – добавил Ротвейлер.
Ну, Джек и не хотел играть исключительно трансвеститов, равно как и трансвестистов.
Другой агент из «списка Б» (а может, «В» или «Г») свозил Джека на пробы куда-то в Ван-Нейс[15], в особнячок, переделанный под съемочный павильон. Гримерша сказала Джеку, что фильм называется «Шлюха-вампир Муффи – 3», тот сначала решил, что это шутка, но затем к нему подошла другая женщина, Милли, продюсер, блондинка с огромной копной волос (не прическа, а байкерский шлем), шикарно одетая, словно только что с заседания совета директоров какого-нибудь банка (серый брючный костюм в тонкую полоску и при этом старомодное жемчужное ожерелье из тех, что носят члены дамских клубов по бриджу). Первым делом она потребовала показать ей пенис:
– Как говорится, коротких болтов не предлагать!
Джек ответил, что, видимо, вышло недоразумение, и собрался уходить.
– Ну и что с того, болт все равно можешь показать, – сказала Милли, – как говорится, бесплатная возможность проверить, в какую… хмм… весовую категорию ты попадаешь.
Обмен репликами привлек внимание бодибилдера с хвостом и грудастой девицы с вампирским выражением лица. Эти двое сидели на диванчике и смотрели фильм на видео – кадры их же самих, наверное из ленты «Шлюха-вампир Муффи – 2», длинный и скучный минет; периодически, кроме члена, на экране возникали и вампирские клыки. Хочется верить, что когда она переходит к делу и начинает сосать уже кровь, то хотя бы кусает бодибилдера в горло, а не куда-нибудь еще, подумал Джек и отметил, что у живой Муффи вампирских клыков нет, она мирно жует жвачку.
Бодибилдер нажал на паузу, и все трое – он, Муффи и Милли – уставились на член Джека. Джек не собирался делать карьеру в порнофильмах, но мужчинам вообще интересно, как их пенисы выглядят в сравнении с аппаратурой коллег, а тут целая экспертная комиссия.
– А чего, отличный болт, парень, – сказал бодибилдер.
– Не вешай ему на болт лапшу, Хэнк, – сказала Милли.
– Вот именно, Хэнк, – сказала Муффи.
Хэнк вернулся к экрану и включил минет.
– Чего вы, отличный болт, на мой взгляд, – сказал он.
– Очень симпатичный, верно, – сказала Муффи, – впрочем, в порно акцент скорее на другом.
– Не скорее, а совсем, – отрезала Милли.
Ей было на вид за пятьдесят, может, все шестьдесят. Один из операторов сказал Джеку, что Милли сама бывшая порнозвезда, но, наверное, решил Джек, тот шутит – если отвлечься от обильной шевелюры, Милли была вылитая мама Ноя Розена.
– Он у тебя очень симпатичный, а размер не имеет никакого значения, – шепнула Муффи на ухо Джеку и вернулась на диван к Хэнку.
– Короче, с таким болтом в
