начались, Бернс, – сказал ему Дональд, но Джек прошел мимо, не оглянувшись.
Люси первой увидела родителей; вечер только начинался, еще светило солнце, еще не все столики были заняты (впрочем, здесь никогда и не бывает аншлага).
Мама Люси встала с кресла и пошла им навстречу.
– Что-то не так? – спросила она.
Хорошенький, чтоб мне провалиться, вопрос, подумал Джек. И после этого женщины, особенно Клаудия, еще смеют выговаривать Джеку, когда он признается, что не готов заводить детей!
– Вы кое-что забыли в машине, – сказал Джек надменной юной леди. – Даже не кое-что, а кое-кого – вы забыли Люси.
Женщина смотрела на него круглыми глазами, но Люси потянулась к ней, и мать взяла ее на руки вместе с одеялом и плюшевым мишкой.
Джек надеялся, что на этом все кончится, но мудак Дональд решил вмешаться:
– Здесь тебе не Святая Хильда! Тем более что в Торонто нет ни отеля, ни ресторана с таким названием! И всех остальных твоих «Невест по почте»…
– Ах, так ты из Торонто! – перебил его Джек; первое «о» в названии города пропускают только коренные торонтцы.
Ну конечно, Джек сам должен был догадаться; значит, Дональд еще один скрытый канадец на земле Лос-Анджелеса.
Разумеется, молодой надменный папа не стал спускать эту историю на тормозах.
– Я добьюсь, чтобы тебя уволили, парень, – сказал он Джеку.
– Знаешь, приятель, потерять такую работу – что может быть в жизни лучше? – ответил Джек и подумал про себя: «Отличная реплика, надо запомнить».
Гвидо-Джорджо стоял неподалеку, делая вид, что его тут как бы нет, – ну, в той степени, в какой этакий вид способен принять бодибилдер с жимом в центнер с лишним.
– Знаешь, Джек, наверное, тебе лучше уйти, – сказал он.
– Именно это я и пытаюсь сделать, но мне мешают.
Дойдя до стойки Дональда, Джек приметил телефон и сразу подумал, не позвонить ли по номеру 911 и сообщить о вопиющем случае нарушения правил ухода за малолетними детьми, но не стал – не записал номеров «ауди», а вспомнить их не мог, опять эти чертовы цифры!
Профнепригодный папаша не намерен был отпускать Джека просто так; он обогнал его и преградил путь. Высокий детина, подбородок на уровне Джековых глаз. Джек ждал, когда тот его тронет. Отец Люси схватил его за плечи, Джек сделал шаг назад, тот потянул Джека на себя – а Джек не просто поддался, а поднажал сам и с силой въехал сопернику головой в губы. Удар получился не сильный, но у парня, видимо, слабые сосуды, сколько кровищи-то!
– Как только попаду домой, звоню в девятьсот одиннадцать, – предупредил Джек Гвидо. – Передай Дональду.
– Дональд сказал, что ты уволен, Джек.
– Потерять такую работу – что может быть в жизни лучше! – повторил реплику собственного изобретения Джек; он уже знал, ей уготовано большое будущее.
На улице стоял Роберто с ключами от «ауди» в руках. Тут Джек вспомнил, что в кармане рубашки у него лежит парковочный талон с номерами машины; ага, значит, он таки их записал!
– Роберто, выпиши на эту тачку новый талон, – сказал Джек.
– Нет проблем, дружище, – ответил тот.
Джек пошел домой пешком. Вечер выдался отличный, только-только начало темнеть. Вообще, если ты вырос в Торонто, Мэне и Нью-Гэмпшире, для тебя каждый вечер в Лос-Анджелесе отличный.
Когда Джек вернулся, Эмма сидела за столом, с головой уйдя в работу, но услышала, как он звонит в 911.
– Что ты сделал с ребенком? – спросила она его, когда Джек повесил трубку.
– Вернул родителям.
– А что это у тебя на голове?
– Кетчуп, наверное, мы швырялись едой на кухне.
– Не вешай мне на уши лапшу, конфетка моя, это кровь! И я вижу следы от зубов.
– Это ерунда, видела бы ты губы этого подонка.
– Ха! – сказала Эмма.
Черт, подумал Джек, всю жизнь меня будет от этого передергивать, слишком похоже на миссис Машаду.
Они пошли в «Хама-суши», там можно поговорить о чем угодно – стоит такой чудовищный шум, тебя все равно никто не услышит. Джеку заведение нравилось, хотя именно нежный запах «помоев номер пять», как называла это Эмма, каждый вечер выгонял их на улицу.
– Ну, конфетка моя, что ты извлек из своей, увы, короткой карьеры парковщика?
– Одну, но хорошую реплику, – ответил Джек.
Эмма решила, что с официантской работой у Джека сложится в «Американ Пасифик», пляжном ресторане в Санта-Монике. Почему? Дело было не в меню и не в удачном расположении заведения, а в одежде официантов – темно-коричневые мокасины, военные брюки цвета хаки с темно-коричневым ремнем и небесно-голубые рубашки с ярко-бордовыми галстуками. Она видела их, однажды оказавшись в «Американ Пасифик» с очередным снятым юнцом.
– Конфетка моя, это вылитый Эксетер, ты там будешь свой в доску. Я даже сперла для тебя меню. Вспомни мистера Рэмзи – это еще одна возможность выйти на сцену.
Эмма имела в виду не саму работу в зале, а то, что Джек легко выучит меню наизусть. На это у Джека ушло целое утро: всех салатов, закусок и основных блюд в сумме оказалось два десятка с лишним.
Затем Джек позвонил в Торонто мистеру Рэмзи и рассказал ему, как Эмма изуродовала его рекомендацию, – чтобы тот, если вдруг кто-нибудь ему позвонит, не перепутал и не раскрыл звонящему страшную тайну, что «Невеста по почте» – не бистро, а пьеса (причем плохая).
– О, это лучшее бистро в городе, к нам очередь, люди записываются за месяц! – бурно подыграл мистер Рэмзи, едва не лопаясь от энтузиазма. – Джек Бернс, я знаю, ты далеко пойдешь!
Черт его знает, подумал Джек, может, и правда сделаю блестящую карьеру официанта…
Вечером Джек появился в «Американ Пасифик» (название, подумал он, больше подходит железнодорожной станции,
