Американцы удержали линию фронта. В этом им помогли и усталость самих немцев после шести дней непрерывных боев, и большое расстояние, пройденное передовыми немецкими частями, которое сильно затрудняло своевременное снабжение армии. Но американцы не только устояли, они даже смогли немного продвинуться вперед, заметно способствуя подъему морального духа во французской армии и среди гражданского населения. Одним из французов, понимавшим и разделявшим эти настроения, был Жан де Пьерфе, офицер штаба Петена. «Мы все почувствовали, – позже записал он, – как в наши вены вливается свежая кровь. Жизненные силы просто хлынули в умирающее тело Франции».
3 июня генерал британской армии Фрайберг в ходе боев получил девятое серьезное ранение. «Я был ранен крупным снарядом во время небольшой операции, – написал он другу. – Меня сильно тряхнуло и отбросило на несколько метров. Осколки попали в ногу и голову. Их извлекли в полевом госпитале. Это было еще то испытание». У человека, лежавшего рядом с ним, «ампутировали руку и обе ноги».
Чтобы помочь сдержать наступление немцев, с Салоникского фронта было снято по 10 000 французских и британских войск. Там болгарские дезертиры предупредили союзников, что намечается наступление, но его пришлось отменить из-за волнений, вспыхнувших в болгарских частях. Этим летом дела у Центральных держав складывались не совсем удачно. 20 мая в венгерском городе Печ 2000 венгерских военнослужащих отказались покидать казармы и отправляться на фронт. Они захватили оружейные склады и заручились поддержкой местных шахтеров. Для подавления мятежа пришлось задействовать три полка.
Опустошенная войной, измученная революцией Россия превращалась в новое поле битвы. 3 июня три немецких батальона высадились в Поти, чтобы оказать поддержку крымским властям. На следующий день 150 британских морских пехотинцев высадились в северном русском порту Печенга для охраны складов союзников и оказания помощи местным антибольшевистским силам. В этот же день представитель одного из королевских домов Германии герцог Вюртембергский взошел на трон в Литве. Но другой немецкий вельможа, кронпринц Рупрехт Баварский, оказывал давление на канцлера Германии графа Херлинга, чтобы начать мирные переговоры с Британией, Францией и Италией, пока Германия и Австрия продолжают развивать успех на Западном фронте и могут действовать с позиции силы. Его предложение было отвергнуто. Канцлер заметил, что коллапс по крайней мере Франции вполне вероятен.
Война и политика шли рука об руку. 3 июня Британия, Франция и Италия заявили о полной поддержке поляков, чехов и южных славян в обретении своей государственности. На следующий день, заручившись британской поддержкой, доктор Хаим Вейцман, лидер сионистов, в местечке близ порта Акаба встретился с лидером арабского восстания эмиром Фейсалом и разработал с ним план, который должен был обеспечить арабскую поддержку еврейскому Национальному дому в Палестине. Один британский генерал отметил после этой встречи, что и Т. Э. Лоуренс, который способствовал организации этой встречи, и Вейцман «наметили линии сближения арабской и сионистской политики в не очень отдаленном будущем». На следующей неделе наступление арабских войск блокировало турецкий гарнизон в Маане. В армии Алленби, дислоцировавшейся на побережье к северу от Яффы и ожидавшей продвижения к Иерусалиму, под ружьем находилось 5000 палестинских евреев, в основном выходцев из России.
«Я буду приветствовать развитие взаимопонимания с евреями, – написал Фейсал Марку Сайксу через месяц после встречи в Акабе. – Признаю, есть невежественные арабы, которые презирают евреев, но невежды всюду одинаковы, и случающиеся инциденты менее болезненны по сравнению с теми страданиями, которые вынуждены терпеть евреи в более развитых странах». В эти же дни в украинских городах и деревнях несколько тысяч евреев уничтожили белогвардейцы, чей исторический антисемитизм в сочетании с ненавистью к наличию большого числа евреев в новом большевистском правительстве способствовал возобновлению погромов, проходивших в этих местах полтора десятилетия назад.
3 июня немецкие войска форсировали Марну у Жолгона, использовав для переправы восемь телескопических лестниц, как у пожарных, переброшенных через реку. Ширины каждой лестницы хватало, чтобы по ней пробирались бок о бок лишь два человека. После первой успешной переправы было переброшено еще четырнадцать лестниц. На противоположном берегу оборудовали небольшой плацдарм с шестью пулеметами. Вновь могло показаться, что повторяются события 1914 г. у Шато-Тьерри, расположенного всего в десятке километров западнее, когда городу грозила опасность быть захваченным с обоих берегов реки. Но сейчас у Шато-Тьерри уже два дня стояли две американские дивизии. Именно американцы атаковали немецкий плацдарм. Сотня немцев попала в плен, остальные были вынуждены на лодках или вплавь убраться восвояси.
Также 3 июня с другой стороны Шато-Тьерри, в 10 километрах к западу от города, американцы продемонстрировали незаурядную стойкость, отражая немецкую атаку у леса Белло. Когда бригада американских морских пехотинцев получила приказ к наступлению, сержант Дэн Дэли крикнул: «Вперед, сукины дети! Вы что, собираетесь жить вечно?» К концу дня погибло 1087 морских пехотинцев. Когда возник вопрос об отступлении, один американский офицер с возмущением ответил: «К черту отступление! Мы только пришли».
4 июля в палате депутатов французского парламента Клемансо, демонстрируя такой же боевой дух, заявил: «Я буду сражаться перед Парижем, я буду сражаться в Париже, я буду сражаться за Парижем». Он также говорил об «окончательном успехе, до которого рукой подать, если только нам хватит упорства». Не все наблюдатели разделяли его уверенность. В день выступления Клемансо секретарь британского Военного кабинета сэр Морис Хенки, бывший морской пехотинец, записал в дневнике: «Мне не нравится обстановка. Немцы воюют лучше союзников, и я не могу исключить возможность катастрофы».
Глава 24
Контрнаступление союзников
Июнь – август 1918 г.3 июня 1918 г. французский дешифровальщик Жорж Панвен расшифровал совершенно секретное немецкое радиосообщение, из которого стали ясны подробности немецкого наступления на Западном фронте, запланированного на 7 июня. Из сообщения также стало ясно, что наступление произойдет между Мондидье и Компьенем. Полученные разведданные дали возможность французам тщательно подготовиться. Немецкие войска в очередной раз оказались всего в 70 километрах от Парижа. 6 июня, за день до нового наступления противника, британские войска провели свое наступление в секторе юго-западнее Реймса и выбили немцев из деревни Блиньи. В небе над сражающимися армиями англо-французская авиация общей численностью до тысячи самолетов вела непрекращающиеся бои в воздухе. Ночью шесть британских бомбардировщиков нанесли бомбовый удар по немецким железнодорожным депо в Меце и Тьонвиле.
Немцы намеревались начать наступление в полночь 7 июня. Французы, благодаря перехвату радиосообщений, были к этому готовы и за десять минут до начала немецкой артподготовки обрушили на позиции противника массированный артиллерийский огонь. Но ответный огонь немецкой артиллерии оказался еще более мощным. В частности, немцы выпустили три четверти миллиона химических снарядов с горчичным газом, фосгеном и дифенилхлорарсином общей массой 15 000 тонн. От газа пострадало почти 4000 французских солдат, 32 погибло.
8 июня в 4:30 утра немецкие войска перешли в наступление. Пехота смогла продвинуться на 8 километров и захватить 8000 пленных. 9 июня они заняли еще 3 километра, вынудив французов оставить несколько опорных пунктов. Клемансо в этот день поинтересовался у Першинга, который был с ним, его мнением об исходе сражения. «Господин президент, – ответил он, – все это выглядит пока не очень обнадеживающе, но в итоге мы, безусловно, победим». Клемансо, заметно тронутый этими словами, взял Першинга за руку. «Вы действительно так думаете? – переспросил он. – Очень рад такое от вас слышать». Даже у неукротимого «Французского тигра», оказывается, бывали минуты сомнения.
10 июня немцы продолжили наступление к югу от Лассиньи, вынудив французов отступить до Антёй-Порта, откуда уже оставалось менее 8 километров до Компьеня и 70 километров до Парижа. Черчилль, который находился во французской столице по делам своего Министерства вооружений, в конце дня написал жене: «Весь день идут очень серьезные и тяжелые бои на фронте между Мондидье и Нуайоном. Судя по последним сообщениям (5:30 вечера), результаты удовлетворительные. Нет элемента неожиданности, только тупое противостояние силы, фронт держится прочно, резервы есть». Далее Черчилль весьма мрачно добавил: «Если французы не смогут устоять в этом секторе, трудно представить, что мы будем делать дальше».
