Вечером в районе Отреша французы провели два наступления, продвинувшись более чем на километр на фронте шириной почти 5 километров. «В одной из каменоломен, которые нередки в этом районе, – через два дня сообщила Times, – французы захватили целый штаб батальона вместе с телеграфистами, телефонистами и медицинской службой, вплоть до полкового повара».
На Итальянском фронте в первые дни июля продолжающееся наступление итальянцев вдоль дельты Пьяве привело к пленению 3000 австрийцев. Вторым американцем, получившим ранение на Итальянском фронте, стал 18-летний водитель санитарной машины Эрнест Хемингуэй. Он был ранен осколками австрийской мины в ночь на 8 июля, когда в блиндаже раздавал итальянским солдатам шоколад. Его наградили итальянской Серебряной медалью «За воинскую доблесть». «Госпиталь здесь первый сорт, – написал он через две недели из Милана, – за четырьмя пациентами ухаживают восемнадцать американских медсестер. Все хорошо, мне очень комфортно, моими ранениями занимается один из лучших миланских хирургов». Осколки мины попали ему в правую ступню и колено, еще несколько десятков более мелких фрагментов попали в бедро, голову и руку.
В письме Хемингуэй перечислил также сувениры, которые ему удалось заполучить: «Я прошел все это большое сражение и собрал австрийские карабины и патроны, немецкие и австрийские медали, офицерские автоматические пистолеты, шлемы бошей, около десятка штыков, ракетницы, ножи и вообще все, что только можно представить. Я унес столько, сколько смог: земля почернела от трупов австрийцев и от пленных. Это была великая победа, и она показала всему миру, как здорово сражаются итальянцы». Одному итальянцу, который оказался между Хемингуэем и местом падения мины, взрывом оторвало ноги, и он вскоре скончался. Американская официальная история гласит, что, прежде чем подумать о себе, Хемингуэй «изо всех сил оказывал помощь итальянцам, получившим более серьезные ранения, и не позволял унести себя до тех пор, пока их всех не эвакуировали» [242].
Позже в этом же месяце нью-йоркский журнал Collier’s опубликовал сделанную четырьмя месяцами ранее на Западном фронте фотографию раненого американца, лежащего на носилках в траншее, которому санитар забинтовывал голову. Хотя на фотографии не было видно ни крови, ни страшной раны, ни прочих неприятных подробностей, она тем не менее шокировала американцев, больше привыкших к фотографиям раненых, удобно лежащих на больничных койках, причем кто-нибудь из них непременно играл на банджо в окружении улыбающихся друзей и внимательных медсестер.
На Дальнем Востоке войска Чехословацкого корпуса, все еще собиравшегося вернуться в Европу, добрались до Владивостока, города-порта на Тихом океане. 29 июня они свергли местную власть большевиков. На следующий день в Питсбурге с одобрения Соединенных Штатов Томаш Масарик от имени чехов подписал соглашение, по которому словакам в будущем Чехословацком государстве предоставлялось автономное управление и собственная судебная система, а словацкий язык признавался официальным языком и языком обучения. Через две недели в Праге, в зале Грегра Общественного дома, напротив австрийского таможенного управления, был создан Чехословацкий национальный совет.
Поскольку чехи установили свою власть во Владивостоке, 6 июля союзники объявили, что порт находится под их протекторатом. Вудро Вильсон в этот день даже предложил направить 12 000 японских войск для «спасения» чехов и обеспечения их возвращения на Европейский театр военных действий. Япония согласилась с его предложением [243]. На следующий день в районе Читы, в тысячах километров к западу от Владивостока, чешские войска нанесли поражение Красной армии и оккупировали сибирский город Иркутск. В то время как немцы стали господствующей силой на юге России и на Кавказе, союзники завоевывали господство на русском Дальнем Востоке и в Сибири. 10 июля британское правительство объявило о направлении полка британской армии из Гонконга во Владивосток.
Антибольшевистские настроения в стане союзников существенно укрепились через шесть дней, когда стало известно об убийстве отрекшегося царя, его сына и других членов его семьи под Екатеринбургом.
11 июля немцы составили окончательный план возобновления наступления на Западном фронте. Верховное командование намеревалось отложить его из-за эпидемии инфлюэнцы, поразившей и немецкие войска, но потом передумало. «У народа осталась одна надежда, Немецкий фронт, – сообщил 11 июля в Берлин посол Германии в Вене, и добавил: – Даже надежды на сепаратный мир больше не существует». Австрия, которая в 1914 г. с такой уверенностью полагала, что Германия поможет ей сдержать русских, пока сама будет разбираться с Сербией, теперь стала для Германии союзником поневоле.
На Западном фронте союзники разработали и применили новый метод ведения химической войны. Железнодорожный состав загрузили баллонами с ядовитым газом, затем вагоны по узкоколейке перегнали к зоне боевых действий, а потом вручную подкатили к месту примерно за полкилометра от линии фронта. 12 июля таким образом одновременно взорвали 5000 баллонов. Руководил операцией Дональд Грентем. Мартин Фокс, служивший в химических ротах с момента их основания, так описал весь процесс: «Когда Зеро прибыл на место, ситуация оказалась очень благоприятной. В 1:40 ночи Грентем успешно «грохнул» весь поезд. Все стояли достаточно далеко. Детонаторы посыпались с неба. Затем послышался жуткий шипящий звук – это начал выходить газ. Густое серое облако представляло впечатляющее зрелище: оно медленно ползло вперед, расширяясь по пути. Мы видели, как оно проплыло над нашими траншеями и накрыло нейтральную полосу. Столь угрожающего облака нам никогда видеть не приходилось. Над траншеями противника полоса газа стала распространяться все шире и шире, постепенно скрывая их из виду».
Капитан Грентем был доволен результатами проведенной атаки, записав в дневнике: «Я взорвал состав, дернув за рычаг рядом с паровозом. Величественное облако». Сообщения о нескольких сотнях потерь в немецких войсках закрепили ощущение успеха. Но метод представлял собой опасность и для тех, кто применял его. Капрал Фокс отметил, что состав двинулся в обратном направлении раньше, чем все успели сесть. «Я побежал вперед, но без толку. Поезд набирал ход, кое-кто пытался цепляться за платформы. Потом он уже помчался с угрожающей скоростью, люди держались изо всех сил, их окутывал газ, продолжавший сочиться из баллонов. Спасали противогазы, но поездка выдалась жуткой».
Неизвестный служащий химической роты сочинил эпитафию их работе:
Древние науки, великое искусство человекаДеградированы и проституированы. В авангард вышла Сила.Когда дремлют Империя, Справедливость и Право,На зов Долга откликаются химик, студент, художник.Наше оружие, наше искусство, наш ядовитый газДобывают Свободу для всех.
Американские химические роты действовали в тесном сотрудничестве с британцами. Хотя ни Першинг, ни его штаб не были сторонниками применения газа, к лету 1918 г. с газовыми баллонами работали почти 3400 американских солдат. Но кооперация на поле боя часто соседствовала с разногласиями среди Верховного командования. Национальная гордость часто превалировала даже над суровой необходимостью, возникавшей на поле боя. 14 июля в Данни, графство Суссекс, на конференции под председательством Ллойд Джорджа, Хейг обратился к политикам за поддержкой: он отказал французам, просившим его направить четыре британские дивизии в качестве резерва французской армии близ Витри-ле-Франсуа. Политики поддержали военного.
Даже на британской земле ощущалось эхо Западного фронта. В обеденный перерыв участники конференции в Данни отправились прогуляться по возвышенности Саут-Даунс. «Мы могли чрезвычайно отчетливо слышать, – записал один из участников конференции Роберт Борден, – раскаты выстрелов пушек во Франции. Сказали, что вода и известняки очень хорошо передают звук. Такой непосредственный контакт с жуткими реалиями войны произвел очень сильный и угнетающий эффект».
В полночь 14 июля немцы возобновили наступление на Западном фронте. О его начале заранее сообщили немецкие военнопленные, многие из которых были выходцами из Эльзаса. Благодаря этим сведениям британская и французская артиллерия за полчаса до начала немецкой артподготовки открыла огонь по передовым траншеям и местам сосредоточения изготовившихся к наступлению войск противника [244]. Но и при этом плотность немецкого огня оказалась потрясающей. На позиции американской дивизии «Рейнбоу», прикрывающей участок фронта в районе Шато-Тьерри, было выпущено 17 500 химических снарядов, или 35 тонн взрывчатых веществ.
