— Мы уезжаем в конный дозор. Пусть рабы начнут готовить еду. Вернемся через час.
Никий широкой ладонью прикрыл зевок.
— Сейчас займусь.
Киний развернул лошадь и поехал, Аякс держался рядом. Киний двинулся на север; держась, где можно, низких мест, объясняя Аяксу на каждом шагу, почему и как все делает: не дает восходящему солнцу высветить силуэт его и лошади, использует для прикрытия приречный кустарник, останавливается, прежде чем начать подъем и пересечь возвышение. Они проехали по берегу реки, потом Киний повернул прямо на север в глубину местности; доехали до высоты, которую он заметил, еще стоя на карауле. Они были почти в стадии от лагеря, когда Киний соскользнул на землю, бросил узду Аяксу и пополз на вершину на четвереньках. Он рисовался перед мальчиком, но причина была достойная: мальчишка должен научиться правильно ходить в дозор на рассвете.
С вершины он увидел огромные и совершенно пустые просторы. Конечно, в каждой складке местности могла скрываться целая орда скифов, но Киний по опыту знал, как тяжело держать в засаде людей и животных в полной неподвижности, чтобы хоть короткое время не было пыли. Он вернулся к Аяксу.
— Стреножь лошадь и покарауль там наверху, пока я за тобой не приду. Я пришлю к тебе раба с едой. Если увидишь движение, беги так, словно за тобой гонятся фурии.
Аякс очень серьезно кивнул.
— У нас неприятности?
— Нет. Просто мы так проводим утренний дозор. Мне нужно заняться работой, а ты свою уже сделал. Так что можешь побездельничать здесь, понаблюдать за горизонтом и подождать, пока приготовят завтрак. Если бы на твоем месте был Диодор, я поступил бы точно так же.
Аякс позволил себе улыбнуться.
— О… А… Хорошо. Я понаблюдаю.
Киний возвращался в лагерь другой дорогой, по-прежнему пряча свой силуэт от возможных наблюдателей. Съел чашку подогретой похлебки, оставшейся от вчерашнего ужина, заново вычистил своего боевого коня, потом взнуздал другую лошадь, поменьше, для дневной работы. Диодору и двум ветеранам, Ликелу и Гракху, он велел приготовиться к охоте. Те обрадовались.
Кракс под внимательным, бдительным взглядом Никия занимался вьючными животными. Ночное приключение как будто никак на нем не отразилось, но когда Киний проверил его работу, то обнаружил, что все подпруги затянуты слабо, и все остальное сделано плохо. Он взмахом руки подозвал к себе парня и одним ударом кулака по спине уложил.
— Я не люблю бить рабов, — спокойно сказал Киний. Он помолчал, слизывая кровь с разбитых костяшек. — Вчера ночью ты пытался убежать. Что ж, справедливо. Будь я рабом, я бы тоже пытался убежать домой. Теперь ты плохо подготовил багаж — для нас это означает лишнюю работу и задержку в пути. Если еще раз сделаешь что-нибудь подобное, я тебя убью: ты не стоил мне и медного обола, а рабы мне не нужны. Ты меня понял?
Парень выглядел ошеломленным — вероятно, он и был ошеломлен: два сильных удара за одни сутки!
— Раб мне ни к чему, а вот всадник нужен. Покажи, что умеешь работать и учиться, и в Ольвии станешь конюхом, а в гамелии[37] я тебя освобожу. Или умри. Терпеть не могу зря расходовать человеческую силу, но плохо завязанные узлы, по мне, еще хуже.
Киний повернулся и тяжело отъехал на своей лошади, не нагруженной багажом. Он вообще не любил гарцевать, а разбитые костяшки ужасно болели.
Он послал Ателия за Аяксом, и они пустились по равнинам гетов.
Покинув лагерь, они продвигались быстро и отъехали далеко, хотя Кракс еще не совсем пришел в себя и его пришлось привязать к лошади. К полудню они далеко ушли от болота на востоке и двигались по широкой, плоской травянистой равнине, которую ограничивала с запада гряда низких каменистых холмов. Трава все развертывалась, как море, и ветер колыхал ее, как морские волны. Зеленое море перекатывалось через кочки и пригорки до самого горизонта. Эта местность была создана богами для лошадей, и на вершине первой же гряды Киний остановился и смотрел из-под ладони, пока солнце не передвинулось на ширину пальца.
Размах этого зеленого моря заставил всех примолкнуть, но вдруг Ателий спешился, опустился на колени, поцеловал землю, а потом крикнул, и его крик поглотило обширное небо.
— Ну хоть кто-то теперь дома, — с улыбкой сказан Кен.
Ателий проехал до самого подножия холмов, где они отыскали следы лошадей, вернулся и без единого слова протянул Кинию черную стрелу.
— Геты? — спросил Киний.
Ателий выразительно пожал плечами и поехал вперед.
В середине дня в глубокой долине, прорезанной небольшим ручьем, они вспугнули стадо косуль. Трое охотников поехали вперед, отрезали крупного самца и свалили его копьями. Смотреть на это было приятно, и аристократ в Кинии оценил мастерство наездников, с каким те проделали все это: ведь мало кому из аристократов доводилось не то что самим охотиться, но и просто видеть охоту. Он ехал, думая о Ксенофонте[38], чьи книги о лошадях и охоте читал в молодости. Кен, человек образованный, часто казавшийся неуместным среди наемников, обожал Ксенофонта и мог цитировать целые абзацы из его сочинений. Увидев возвращающихся охотников, он подъехал к Кинию, показал на них и сказал: «Поэтому я призываю молодежь не презирать охоту и другие виды обучения. Ибо с помощью этого средства мужчина становится хорош в войне и во всем остальном, и благодаря этому средству возникает совершенство в мире и в делах».
Это напомнило Кинию, что у него есть свиток четвертой книги Геродота, который дал ему Изокл. Он опечалился, поняв, что у него так и не нашлось времени на чтение, и побоялся, что свиток промокнет и текст станет неразличимым.
Подъехал Филокл.
— Это место священно, или я тоже могу ехать рядом с тобой?
Киний оторвался от своих мыслей.
— Что значит священно? — непонимающе спросил он.
— Только Никий ездит рядом с тобой — или Ателий. Ну, наверно, еще Кен, когда ему нужно блеснуть образованностью. А мне скучно, и ляжки у меня саднят; небольшая беседа скрасит мне следующие несколько стадий.
Киний смотрел через голову спартанца.
— Кажется, ты выбрал неподходящее место для церемонных бесед. Никий! — Он поднял руку. — Стой! Боевых коней, доспехи, оружие — немедленно!
Ровная колонна распалась. Опытные воины действовали быстрее остальных: Никий в доспехах и полном вооружении уже сидел верхом на боевом коне, когда Аякс еще рылся в корзине в поисках меча. У Филокла доспехов не было, поэтому он просто сидел верхом и смотрел, как Киний надевает свои.
— Что ты увидел? — спросил он.
— Ателия. Он скачет к нам галопом и на скаку стреляет назад — отличный прием, если хорошо его изучить. Нет, еще дальше. Посмотри выше по долине.
Киний уже надел нагрудник и пластину, защищающую спину, водрузил на голову шлем с закрытыми натечными пластинами и старался успокоить боевого копя, который его не слушался.
Еще минуту люди надевали шлемы и сражались с ремнями и пряжками. Никий раздал копья. Киний наконец сел верхом; он смущался перед своими людьми, как новичок-новобранец. Трава здесь росла очень густо, образуя небольшие кочки, и ходить было трудно, а садиться верхом еще труднее. Но лошади по этим кочкам передвигались как будто без труда. Издали холмистая равнина казалась укрытой зеленой тканью, она беспрепятственно уходила к далеким холмам, и под роскошной зеленой травой нигде не видна была земля.
Ателий был уже за соседним травянистым пригорком, а в нескольких стадиях за скифом Киний видел преследующих его всадников, мужчин небольшого роста, на низкорослых лошадях. Мало у кого луки, почти у всех копья, ни у кого нет доспехов. И их совсем немного. Ателий повернул, объезжая отряд Киния, и ускакал на север за пределы досягаемости стрел.
— Диодор! Возьми… возьми Аякса, поддержите скифа. Зайдите им во фланг и нападайте, если они вас не заметят. Все остальные… нога к ноге. В два ряда — вперед!
В его распоряжении десять бойцов — очень немного, но у них есть некоторое преимущество, а скиф подманил гетов очень близко. Киний решил, что есть возможность напасть и рассеять противника. Надо сблизиться, и тогда тяжелые боевые лошади подавят мелких лошадей гетов.
— За мной. Шагом.
Геты приближались. С такого расстояния они должны видеть вооружение, но о размерах лошадей им судить трудно. Они могут еще думать…
— На них!
Киний справился с лошадью и готов был к перемене в ритме движения, к мощным толчкам могучих задних ног коня. Он проверил, как жеребец идет по заросшим травой кочкам — если они хоть что-то сделают не так, через несколько секунд они будут мертвы.
— Артемида! — закричал Киний, и ветераны подхватили:
— Артемида! Артемида!
Конечно, это жалкая пародия на громовой боевой клич трехсот всадников, но все равно громко и устрашающе.
