Никитин с Крячко протянули ей удостоверения, которые она посмотрела самым внимательным образом и, вернув, спросила:
– Вам чай или кофе?
– Да все равно, с чем хлопот меньше, – ответил за обоих Стас, думая, с какого боку подступиться к этой даме – будь она помоложе, он бы с ней позубоскалил и все, а эта, судя по виду, была женщиной тертой. – Наверное, чай. Там всего и делов, что пакетики кипятком залить.
Она поднялась и, начав возиться, спросила:
– А что вас интересует? Может, я вам пока чем-нибудь помогу?
– Да вот хотим выяснить, что могло толкнуть Дмитрия Даниловича на самоубийство, – объяснил ей Стас.
Оторвавшись от своего занятия, она мельком глянула в его сторону, и в ее взгляде Крячко прочел очень сильное сомнение в том, что свои звезды он получил заслуженно. Но вот когда она, вернувшись, поставила перед ними чашки и сахарницу, Крячко посмотрел на нее таким твердым взглядом и с таким выражением лица, что она все поняла, но виду не подала.
– Пойду покурю, благо есть на кого приемную оставить, – сказала она.
– А не боитесь? – поинтересовался Стас.
– Чего? Оба кабинета надежно заперты, документы, которые могут представлять хоть какой-то интерес, в сейфе, а вы оба не похожи на людей, которые будут воровать ручки и стержни, – хмыкнула Анна Григорьевна.
– А разве у вас здесь можно курить? – удивился Крячко. – Я думал, что, как эта компания началась, теперь всех на улицу выгоняют.
– На лестничной площадке, хоть и ругаются, но можно, – объяснила она.
– Что же, и Васильев там курил? – удивился Крячко.
– Ну, на начальство, как и положено, подобные вещи не распространяются, – усмехнулась она.
– Тогда сигареткой не угостите, а то я думал, что у вас курить нельзя, и не стал новую пачку покупать, решил, что на обратном пути у киоска какого-нибудь приторможу, – попросил Крячко.
– Я «Беломор» курю, – предупредила она, доставая из ящика стола пачку папирос.
– Так на халяву и уксус сладкий, – рассмеялся Стас и, бросив Никитину: – Бди за телефонами, юноша, – пошел вслед за Анной Григорьевной.
На лестничной площадке они, закурив, уставились в окно, и она прошептала:
– Значит, доперли все-таки, что это не самоубийство. Что же так долго чесались?
– Были обстоятельства, – тихонько ответил Стас и спросил: – Кто это может быть?
– Да я себе уже всю голову сломала, – буркнула она. – Не знаю! Во всяком случае, уехал отсюда Данилыч в тот день в прекрасном настроении.
– Это точно кто-то из ваших, – уверенно заявил Крячко и попросил: – У него же в кабинете наверняка есть что-то съедобное… Ну, там чай, кофе, сахар, может, спиртное, те же сигареты… Вы мне образцы всего этого соберите…
– Все уже давно готово, – шепнула она. – Я, как только об отравлении узнала, так тут же все и собрала. Только я ждала, что за всем этим раньше придут.
– Вы домой отнесли?
– Еще чего? А ну как пришли бы ко мне? – тихонько возмутилась она. – Все это здесь на проходной в камере хранения – туда-то ни у кого ума не хватит заглянуть. Ключ я вам дам, ячейка номер 70 – это с самого края внизу. Только вы уж поаккуратнее – там камеры стоят.
– А как же вы сами?.. – удивился он.
– Долго разговариваем, – перебив его, она ткнула докуренную папиросу в банку из-под кофе – обычную российскую пепельницу. – Вы, как уходить будете, зайдите ко мне попрощаться и папироской на дорогу разжиться, вот я вам в пачке ключ с запиской и передам – в Москве встретимся.
– Последний вопрос: что собой представляет водитель Васильева?
– Данилыч его и меня сюда с собой привел – выводы делайте сами, – ответила она.
– И самый последний вопрос: Васильев вам ничего на сохранение не оставлял? – с замиранием сердца спросил Стас.
– Нет, он, наоборот, что-то уничтожал тем вечером – я шум из кабинета слышала, – объяснила она.
– И уборщица это выкинула? – в ужасе прошептал Стас.
Наградив его испепеляющим взглядом, Анна Григорьевна пошла обратно, а Крячко поспешил за ней. Они вернулись в приемную, где читавший газету Никитин сообщил им, что никаких звонков не было. Прихлебывая остывший чай, Крячко принялся выяснять у Анны Григорьевны, что же могло толкнуть Васильева на самоубийство, не конфликтовал ли он с кем-нибудь, не случилось ли в тот последний день чего-то особенного – словом, работал по схеме.
– Вы поймите, Анна Григорьевна, ведь иногда человека одним только словом можно пришибить так, что ему жизнь не в жизнь покажется. Вот и расскажите мне, чем в тот день Дмитрий Данилович занимался.
Открыв органайзер, секретарша принялась добросовестно рассказывать.
– Пришел в тот день Дмитрий Данилович вовремя. Я подала ему чай с пирожными…
– Извините, но как-то странно слышать, чтобы мужчина любил сладкое, – покачал головой Крячко.
– Понимаю вас, но чего только в жизни не бывает. А Дмитрий Данилович действительно большой сладкоежка – он за один присест может коробку шоколадных конфет съесть, а уж когда волнуется, то шоколад у него просто плитками уходит, он его, как хлеб, ест, – объяснила она и продолжила: – Потом он на летучку к генеральному пошел – она каждый день проводится. Вернувшись, он своих подчиненных в кабинете собрал и уже наши проблемы с ними обсуждал – простите, но более подробно говорить права не имею.
– Понимаю и не настаиваю, – поспешно согласился Стас.
– Потом все ушли, и остался только Анатолий Петрович – было принято решение закрыть одну из проходных, вот они и обсуждали до самого обеда вопросы демонтажа оборудования и куда его потом поставить.
– А где обедал господин Васильев? – поинтересовался Стас.
– У нас две столовые: одна для персонала, а вторая – для высшего руководства, вот там он и обедал, – объяснила она.
– Может, он за обедом с кем-нибудь поругался? – задумчиво спросил Стас.
– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками она. – Вы лучше у Тихонова спросите – это наш зам по производству, – объяснила она. – Они обычно вместе обедают.
– Всенепременно! – пообещал Крячко. – Ну а после обеда чем Васильев занимался?
– Встреч у него никаких назначено не было, и, насколько я помню, он ходил по комплексу, а уж с кем он там мог встретиться и поругаться, сами выясняйте. Тут я вам ничем не помогу.
– Да у вас только в этом здании одиннадцать этажей, и на территории небось какие-нибудь здания имеются. Тут, чтобы все обойти и со всеми поговорить, и месяца не хватит! – воскликнул Стас. – Ну а что он потом делал?
– Насколько мне известно, к главбуху ходил выяснять, почему кое-какую аппаратуру до сих пор не оплатили, и тот клятвенно заверил его, что на следующий же день деньги переведут. А тут и рабочий день кончился.
– И Васильев поехал домой?
– Да нет, у него дела еще какие-то были, и он в кабинете сидел, а потом пошел куда-то и вернулся только через час, – сказала она.
– И вы его ждали? – поинтересовался Стас.
– У нас так заведено, что, пока сам на месте, и секретарша его должна быть – мало ли что ему потребуется? – объяснила она. – Ну, вернулся он и через некоторое время домой собрался. Да, они меня еще до метро довезли! Вот и все! Что знала, то сказала! – закончила она.
– Я так понял, что Тихонов сейчас на том же совещании, что и Анатолий Петрович? – спросил Стас.
– Да, долго они сегодня что-то, – заметила она, глянув на часы.
И, словно в ответ на ее слова, дверь распахнулась и в приемную зашел мужчина лет тридцати пяти, который с удивлением уставился на Крячко и Никитина.
– Анатолий Петрович, это товарищи из полиции по поводу самоубийства Дмитрия Даниловича, а остальное они вам сами объяснят, – сказала Анна Григорьевна. – Я взяла на себя смелость оформить им пропуска и напоила чаем.
– И правильно сделали, – одобрил ее действия тот и, отперев свою дверь, сделал приглашающий жест. – Прошу!
Войдя внутрь и сев к его столу, Крячко с Никитиным на всякий случай предъявили ему удостоверения, а он, посмотрев их, спросил:
– Чем могу помочь?
– Кто из ваших мог довести Васильевна до самоубийства? – спросил в ответ Стас.
У Анатолия Петровича, что называется, челюсть упала.
– Да вы что? – обалдело спросил он. – Не скажу, чтобы Данилыча у нас все без исключения нежно любили, но уважали крепко – стоящий был мужик!
– А что это вы о нем в прошедшем времени? – удивился Крячко. – Он ведь еще жив!
– Да, говорят, надежд практически нет, – объяснил тот. – Хотя! Действительно, зря я так сказал! – поморщился он. – Просто с языка сорвалось!
– Кто же у вас так пессимистически настроен? – поинтересовался Крячко.
– Да Старков, генеральный наш, сегодня на совещании сказал, что, по всей видимости, не вернется к нам Данилыч, – объяснил Анатолий Петрович.
– Ну, вообще-то правильно, что он звонит и судьбой своего зама интересуется, – одобрительно покивал Стас.
– Да нет! Это он заведующего отделением реанимации попросил, чтобы тот ему ежедневно сообщал, как себя Васильев чувствует, – сказал Анатолий Петрович. – Генеральному же, если надежды никакой нет, нужно нового человека на место Данилыча присматривать. Мы, конечно, бюджетники, так что человека могут и со стороны дать, но ведь никто не запрещает подсуетиться и свою кандидатуру предложить.
