– А вот с Тихоновым, как я выяснил, он имел обыкновение обедать вместе. И я обязан с ним поговорить! – нажимал Крячко.
– Да говорите вы с кем хотите, только людям работать не мешайте! – Старков сдавал позицию за позицией.
– То есть, заглянув в какую-то комнату, я вторгся в чей-то творческий процесс? От этого земля вертеться перестала? – насмешливо спросил Стас тоном человека, считающего всех без исключения ученых бездельниками, бесполезно транжирящими государственные деньги.
– Послушайте, господин полковник, вы, видимо, достигли в своей работе очень многого…
– Немало, – солидно кивнул Крячко.
– И я ни в коем случае не возьмусь учить вас, как вам надо работать, потому что ничего в вашей специфике не понимаю. Вот и вы, пожалуйста, поверьте мне на слово, что мы даром хлеб не едим. Вам нужно здесь поработать? Я не возражаю, и Анатолий Петрович окажет вам в этом всевозможное содействие. Договорились? – Старков попытался даже улыбнуться.
– Я рад, что мы поняли друг друга, – кивнув ему, сказал Крячко, поднялся и, не прощаясь, вышел, а Никитин и Анатолий Петрович – вслед за ним.
Пройдя приемную, они оказались в коридоре, и Никитин, сияя от восторга, как ребенок, только что получивший долгожданную игрушку, хотел что-то сказать, но Стас сделал страшные глаза, и тот промолчал. А вот Анатолий Петрович, хоть и тоже не проронил ни звука, с большим чувством пожал Крячко руку.
– Где тут кабинет Тихонова? – спросил Стас.
Анатолий Петрович подвел их к нему, а сам вернулся к себе. Евгений Васильевич Тихонов по прозвищу Старик был человеком явно под семьдесят, и при виде его на ум приходило только одно сравнение – бизон. Крупный, лобастый, упертый, он посмотрел на вошедших недобрым взглядом и неласково спросил:
– Чего надо?
– Здравствуйте, Евгений Васильевич, – сказал Крячко уже совсем другим тоном, простецким и дружелюбным. – Мы тут пытаемся выяснить, что могло Дмитрия Даниловича на самоубийство толкнуть.
– Ты для начала скажи, кто таков будешь? – потребовал Тихонов.
Вместо ответа Крячко и Никитин в очередной раз предъявили свои удостоверения, которые Старик, посмотрев, вернул, а потом, с жалостью глянув на Стаса, посоветовал:
– Иди улицы подметать, а погоны не позорь! – и потерял к тому всякий интерес.
– Подождите, Евгений Васильевич! Вы что же, не верите, что Васильев хотел руки на себя наложить? – спросил Стас, удивляясь тому, что этот человек так бесстрашно и громко говорит о том, о чем Анна Григорьевна только шептала. – Но об этом все доказательства говорят.
– А ты другие поищи! – буркнул Старик.
– Так вы даже, может, кого-то подозреваете? – насторожился Крячко.
– Да, подозреваю! – резко повернувшись к нему, заявил Старик. – Главбуха нашего! Зятек ни черта в делах не смыслит, ему бы только по миру шататься и девок менять, вот главбух всеми финансами и заправляет! Ты думаешь, почему здесь все еще хоть как-то работает? Да потому, что я, старый пень, сижу и кумекаю, как и чем какую дыру заткнуть! А вот плюну я на все это и уйду на пенсию цветы выращивать, так здесь все через неделю прахом пойдет. Ну, может, через месяц, – исключительно ради справедливости поправился он – чувствовалось, что у него наболело и говорил он искренне. – Нам аппаратуру оплатить надо, все сроки уже выходят, а эта гнида деньги сундучит! Я Димку попросил, чтобы он поговорил с паразитом этим, так тот пообещал оплатить! А как узнал, что Димка в больницу попал, так денежки опять зажал, и накрылась аппаратура!
– А зятек – это Старков, что ли? – поинтересовался Стас.
– Он самый! Его Широков, царствие ему небесное, – Тихонов размашисто перекрестился, – на свое место поставил ради памяти дочери – любила она этого прохвоста, и внучки своей, чтобы папаша ее хоть что-то зарабатывал. Да если бы он увидел, во что сейчас комплекс превратился, он бы Илюшку своими руками еще тогда придушил, все равно толку с него, как с козла молока!
– А… – начал было Крячко, но тут зазвонил телефон, и Тихонов махнул ему рукой, чтобы он замолчал.
Видимо, новость была не из приятных, потому что Старик выматерился прямо в трубку и сорвался с места. Буквально вытолкав Стаса и Никитина, он захлопнул дверь и рванул по коридору к лифтам.
– Что? Авария? – крикнул ему вслед Стас и получил в ответ яростное:
– Да пропади оно все пропадом!
Они проводили его взглядом, и Никитин спросил:
– Куда теперь?
– К главбуху, куда же еще? – ответил Стас. – Хоть одно доброе дело сделаем, заставив этого паразита аппаратуру оплатить, а то ведь хватит старика кондрашка от такой работы.
Главбухом оказался невысокий щуплый мужчина в очках с толстыми стеклами и почти лысой головой, одних лет с Тихоновым. Он тоскливо посмотрел на вошедших, словно в ожидании очередной неприятности, и даже не стал спрашивать, зачем они пришли, – сами скажут. Разговаривать грубо с этим человеком у Стаса язык не повернулся – и так было ясно, что тому несладко приходится. Представившись, он сказал:
– Мы делом Васильева занимаемся, хотим выяснить, что его на самоубийство подтолкнуло. Как сказала Анна Григорьевна, вы с ним в тот его последний рабочий день разговаривали, так не показалось ли вам что-нибудь странным?
– А! – махнул рукой главбух. – Это Женька его на меня натравил. Да понимаю я, что он это не со зла, а душа у него за производство болит. Только откуда я деньги возьму? Рожу, что ли? Так я бы с удовольствием, только природа такого не предусмотрела.
– Но ведь финансирование-то у вас идет, – удивился Крячко.
– А куда уходит? – начиная раздражаться, спросил главбух. – Вот! – он ткнул пальцем в какую-то папку. – Илюшке на представительские расходы и командировки разные! Он за последний год на работе и шести месяцев не был!
– А раньше что, меньше ездил? – поинтересовался Стас.
– Если бы! Только тогда он по заграницам мотался, да не один, а с переводчицами, причем каждый раз разными! У нас и самих отдел переводов есть, так он оттуда никого не брал, а со стороны приглашал! Бабник он, каких свет не видывал! И все за казенный счет! А последний год по России стал разъезжать! Что ни месяц, то командировка. И не в деревню какую-нибудь, а то в Питер, то в Сочи, то еще куда-нибудь, где ему и делать-то нечего! Вот и посчитайте, сколько выходит: авиабилеты, гостиницы самые дорогие, суточные. А теперь помножьте это надвое и прибавьте его представительские. Тут уже не до новой аппаратуры, а концы с концами бы свести!
– Так он опять не один ездит? – удивился Стас. – По России-то ему переводчицы зачем?
– Да баба у него завелась, ее и балует! – буркнул главбух. – А оформляет как приглашенного эксперта! Вот я все это Данилычу и объяснил! Пообещал я ему, конечно, аппаратуру оплатить – уж очень он просил Женьку не расстраивать. А тут на следующий же день Илюшка меня вызвал и сообщил, что опять уезжать со своей бабой собрался. И когда ему только развлекаться надоест? Да Широков, наверное, в гробу ворочается оттого, что здесь этот проходимец вытворяет! Ну и откуда я Женьке деньги возьму? – грустно спросил он.
– А можно хоть одним глазком взглянуть, куда ваш генеральный ездит? – попросил Крячко. – Интересно же!
– Да смотрите! – махнул рукой главбух и горестно вздохнул.
Стас взял папку с приказами о командировках и начал ее листать. Его совершенно не интересовало, куда ездит Старков, но вот с кем?.. А раз поездки его спутницы оплачивал комплекс, то в приказе обязательно должны были быть ее данные. Узнав, что ему было надо, он положил папку на место и спросил:
– Значит, как я понял, вы не знаете, почему Васильев решил уйти из жизни? – Вместо ответа главбух только пожал плечами. – Ну, тогда подскажите, как пройти в ваш гараж, а то мне надо с водителем Дмитрия Даниловича поговорить – вдруг он чего знает?
Получив соответствующие инструкции, Крячко с Никитиным спустились на первый этаж, где Стас попутно выяснил местонахождение камер хранения и нужной ячейки, а заодно и все остальное разведал, и вышли во двор. Увидев большие металлические гаражные ворота, возле которых сидел на старом стуле, греясь на солнышке, и курил какой-то старик, они направились к нему.
– День добрый, дед! – поприветствовал его Стас, присаживаясь рядом на корточки. – Не подскажешь, где мне водителя Васильева найти?
– Михалыча-то? – переспросил дед. – Так его, как Данилыч заболел, в дежурные перевели. Он сейчас бухгалтершу в банк повез. Подождать придется.
– Солдат спит, служба идет – это я о себе, – пошутил Крячко. – А чего это ты о нем так уважительно? Или он уже в летах мужчина?
– Так они с Анькой ровесники, за шестьдесят обоим, – объяснил дед.
– Ты о ком же? О секретарше Васильева, что ли? – удивился Стас.
– Ну да! Они же муж с женой, вместе с Данилычем сюда и пришли. Детей у них нет, вот и не захотели дома сидеть.
– Да разве сейчас на пенсию проживешь! – поддакнул ему Крячко.
