Велосипеды мы положили рядом, в кустах. Ни с какой стороны их не было видно
На одну из припасённых палок мы надели кусок автокамеры. Приготовили второй такой же факел, но подожгли только один, для экономии. Когда факел разгорелся, мы осторожно шагнули в каменную темноту. Степная жара сразу осталась где-то за спиной, а на нас опустилась сырая прохлада подземелья. Над нашими головами навис низкий каменный свод, а под ногами захрустели обломки ракушечника. Мы перешагивали через большие каменные глыбы, продвигаясь вперёд, но метров через десять они перестали попадаться, и пошёл относительно ровный пол. Штольня плавно уходила вниз. Это немного пугало, и мы шли очень медленно, всматриваясь в темноту впереди нас, и в освещённые стены. Лерыч чихнул, и, тут же, за ним, чихнул я, два раза подряд.
– Аллергическая реакция, – шёпотом пояснил Лерыч, – Резкая смена обстановки – сырость, холод, камень…
Мы оглянулись назад, и увидели, что вход за нами превратился в далёкую, светящуюся щель, которая сейчас скроется за поворотом – штольня плавно поворачивала влево. Лицо Лерыча было тревожным. Я подумал, что он сейчас скажет что-нибудь очень веское, для того, что бы вернуться назад. Но, нет, Лерыч посмотрел, с сомнением, во тьму, и предложил зажечь ещё один факел. Тот, который был у меня в руках, освещал вокруг метров на 5—6, не больше. Я согласился, и мы подожгли второй факел. Стало светлее.
Неожиданно стены с двух сторон от нас исчезли, провалившись в темноту. Мы замерли на месте, вытянув вперёд факела, а потом поняли, что попали на перекрёсток, и вышли в поперечный туннель. Я шагнул вперёд, и свет факела выхватил противоположную стену туннеля. Это был один из широких главных ходов, такой широкий, что в нём могли разминуться два грузовика; но потолок здесь нависал всё так же низко, а холод стал серьёзно ощутим.
Согласно плану Садикова, который мы запомнили, нам надо было повернуть направо, что мы и сделали. Но, перед тем, я факелом накоптил чёрный круг на углу поворота, чтобы иметь его за ориентир при возвращении. Мы пошли дальше, молча, но уже быстрее. Вот появился первый поперечный туннель, пересекающий главный. На следующем пересечении нам надо будет опять повернуть направо. Мы дошли и до него. Здесь я опять выкоптил метку на потолке, и мы свернули в туннель, вдвое более узкий, чем главный. Неровные каменные стены опять близко окружили нас. Впереди ещё три пересечения, которые надо миновать, и тогда будет поворот уже налево. И, пока, никаких препятствий на нашем пути. А куда мы, собственно, идём? Неужели хотим добраться до самого кургана? От входа, до него, около 300 метров по прямой; подземными ходами идти ещё дальше. Мы ведь хотели только заглянуть и осмотреть туннели. Эта мысль, должно быть, поразила на с Лерычем одновременно, и мы остановились. Слишком много поворотов мы оставили за собой. Прекрасно помня план, Лерыч спросил полушёпотом:
– А куда мы пойдём дальше?
Понятно, что он имеет в виду: а когда мы уже не будем идти дальше?
– Я думаю, Лерыч, – отвечаю таким же шёпотом, – дойдём до следующего поворота, помнишь, по схеме? – заглянем туда, и пойдём обратно. Скорее всего, остальные ходы от этих ничем не отличаются и находятся в таком же состоянии.
Мы двинулись дальше. Вот опять перекрёсток, и мы снова остановились.
– Смотри! – сказал Лерыч.
Мы увидели на каменном потолке висящий пласт ракушечника, а на нём – ещё один, размерами поменьше. Словно слоёный торт, приклеенный к потолку.
– Обрушится, – уверенно сказал Лерыч.
Я ответил:
– А мы его обойдём по боковым ходам.
– Можно, – согласился он, – но только после этого – назад, слишком много поворотов уже будет сделано. Так и потеряться можно.
– Ладно, Лерыч, не дрейфь, обходим, идём до намеченного поворота, заглядываем туда, и возвращаемся.
Мы вернулись назад, и пошли в обход, по квадрату. Сейчас мы должны будем выйти с той стороны опасного перекрёстка. Да и с чего мы взяли, что эта глыба, прямо сейчас, прямо на нас, обрушится? Это Лерыча колбасит. Я с ним согласился, чтобы не нервировать его. А вдруг здесь ходы не прямоугольные? Хотя по схеме, вроде бы, клеточки, но вдруг? Да, вдруг, схема вообще не точная? Я ставлю копчёные метки на каждом повороте. Вот, вроде, вышли в тот же проход. Посмотрели – точно! – вот он, перекрёсток с глыбами на потолке. Отсюда они выглядят ещё ненадёжнее. Возможно, Лерыч и прав: здесь только кашлянуть достаточно, и всё это упадёт.
Мы опять остановились. Нам было конкретно холодно. Изо рта шёл пар. Вход, через который мы вошли под землю, нам казался бесконечно далёким. Признаться честно, страшновато. Свет резиновых факелов не яркий, бледный и дымный. Пламя у них не ровное, дёргающееся, оно пляшет, как маленький злобный демон, на конце палки, и создаёт на стенах дёргающиеся тени. Эти тени шевелятся в темноте на некотором отдалении, и нам кажется, что там копошатся какие-то фигуры. Мы молча осматриваемся вокруг. Когда-то давно здесь гулко разносились голоса рабочих и стук инструментов. Горели масляные лампы. Здесь не было пусто и страшно – обычное производство. Но рабочие ушли в незапамятные времена, и тьма заполнила всё…
Апчхи!..
Что!?
Мы вздрогнули и ахнули одновременно. Это не показалось! – из туннелей донёсся отчётливо, хотя и приглушённый расстоянием, чих. Это был басовитый, с шумным выдохом, настоящий чих! Мурашки не просто побежали по всему телу, а пронзили нас насквозь. Факела задрожали в наших руках. Мы дико переглянулись, и от этого перепугались ещё больше – вид испуганного соратника пугает, как известно, больше самого страха. Я почувствовал дрожь в коленях, а Лерыч зажал рот рукой, боясь вскрикнуть. Боже, что это было!
– Лерыч, ты слышал? – выдавил я из себя.
– Слышал, уходим!
И Лерыч сам направился прямо через перекрёсток с нависающей с потолка глыбой. Глыба была не так страшна, как голос неизвестного существа, услышанного нами в подземелье. О том, что это было эхо нашего чиха, не могло быть и речи, этот вопрос мы даже не обсуждали. Даже чихая, каждый человек имеет свой голос. Этот голос был совершенно чужим, не похожим ни на мой чих, ни на чих Лерыча. Чихавшее существо, определённо – мужчина старшего возраста. В моей страхотеке, которой я развлекаю Лерыча на сон грядущий, правдивы только рассказы о бесследно заблудившихся людях. Но, неужели, байки о призраках воплотились в жизнь!?
Мы шли назад, хотя и быстрее, но очень осторожно, чтобы не шуметь. Перекрёстки старались проходить ещё быстрее – ведь свет наших факелов видно далеко в конце каждого коридора, через который мы идём. Нам, вдруг, стало понятно, насколько мы открыты для всеобщего обозрения со своими факелами, и от этого было ещё страшнее, чем в полной темноте. Но без света мы не могли. Даже в переходах между перекрёстками мы не могли скрыться – чихающий призрак мог быть в туннеле позади нас. Или впереди… Но без света мы не могли обойтись.
Сейчас должен быть поворот. Я поднял факел, и обомлел – как же я этого раньше не заметил? – весь потолок был густо зачернён многочисленными пятнами копоти. Понятно, что, кроме нас, здесь ещё бывало много всякого гулящего народу. Свод туннелей был закопчен везде, во всех переходах и перекрёстках. Теперь я не мог понять, есть ли здесь моя метка, или нет. Лерыч растеряно смотрел то на потолок, то на меня. Схема туннеля нам хорошо представлялась в направлении «туда», в обратном направлении голова путалась, особенно, после призрачного чиха, испуг от которого всё ещё не отпускал нас. Мне страшно было подумать, а тем более сказать, что я не понимаю, где мы находимся.
– Надо повернуть, – сказал я Лерычу, – Если выйдем в большой туннель, значит мы на верном пути.
В этот момент горящая резина сорвалась с моего факела, и я едва успел его бросить, чтобы резина не упала мне на руку. Резиновый рукав перегорел пополам и не мог держаться на палке. Света сразу стало меньше, а резиновая гарь сразу заполнила воздух вокруг нас. Я взял второй факел и присел, чтобы поджечь его от упавшего куска. Факел уже начал разгораться, когда раздался дрожащий голос Лерыча, и я увидел его трясущуюся руку, показывающую вдоль стены:
– Смотри!
Вдоль стены протянулась какая-то длинная бесформенная тень. Но эта тень шевелилась вовсе не в такт пламени факелов, а сама по себе, какими-то мелкими, рыскающими движениями: то замрёт влево, то замрёт вправо. Я вспотел, несмотря на подземный холод. Вокруг нас, прямо, одни воплощения моих страшилок.
– Призрак, – прошептал Лерыч, призрак тень, – может быть, ему надо принести жертву? – Его голос звучал убито.
– Лерыч, – говорю, – посмотри ниже.
И я быстро полез в карман за рогаткой. Недалеко от стены, в трёх шагах от нас, сидела большая крыса, и нюхала издалека нашу гарь. Пламя на полу подсвечивало крысу снизу, отчего её тень поднималась вверх, по стене, при этом расширяясь, и превращаясь в изображение маленького чудовища.
