подберу тона и объясню, как наносить. Подружку не слушай, блондинки ничего не понимают в макияже брюнеток. Моя подруга тебя пострижёт, не сильно, просто подровняем волосы, чтобы они перестали походить на гнездо опоссума. И завтра идём подбирать тебе туфли.
— Это же куча денег! — трагически возопила Швабра.
— Проигрывать надо достойно, — подвёл итог я. — А теперь переодевайся, нам пора открываться.
***
— Это правда я? — Швабра рассматривает квадратную фотографию.
Она снова в вытертых штанах, мешковатой рубашке поверх застиранной футболки, макияж с лица смыт, волосы растрепались, но «полароид» сохранил момент. И в ней что-то изменилось.
— Это ты.
— Не могу поверить.
— Фотофакт.
— И как мне теперь с этим жить?
— Как хочешь. Можешь выкинуть платье и забыть, остаться уборщицей в старых джинсах. Или купить себе ещё одно и стать девушкой, которая носит платья.
— И кто из этих двух я?
— Обе. Теперь у тебя есть выбор. Его не обязательно делать прямо сейчас.
— Я как-то потерялась, босс, — сказала она неожиданно жалобно. — Матери стало лучше, она ходит и смотрит почти как нормальная. Иногда мне кажется, что она меня узнаёт. У меня есть работа. Не лучшая на свете, но всё же не Завод. У меня есть деньги. Немного, но есть, раньше никогда не было. Скоро кончится чёртова школа, и я буду свободна. И вы почти убедили меня, что я не самая уродливая обсоска в этом городе. Ощущение, что с плеч свалилась гиря весом в две меня, а я даже не могу вспомнить, почему её тащила. Мне страшно, босс.
— Почему?
— Не может быть, чтобы было хорошо. Со мной такого не бывает. А значит, это просто подстава. Чтобы я расслабилась, начала надеяться, и вот тут…
— Что?
— Не знаю, босс. Это-то и пугает.
***
— Ну что же, вот и тебе пора, — сказал я, поднимая со стола мужа Мадам Пирожок. — Бар закрывается, супруга заждалась.
— Наконец-то, — буркнула раздражённо Швабра, — что-то сегодня все как с цепи сорвались. Можно подумать, в городе засуха.
Действительно, вечер выдался прибыльным, но утомительным. Впервые зал был полон, ни единого свободного места, и даже табуретов у стойки не хватило, нескольким клиентам пришлось пить стоя. Люди впервые приходили семьями, мужья с жёнами, в зале появились женские лица, в заказах — коктейли. Это не было похоже на общий праздник, скорее, казалось, что всем внезапно стало неуютно дома. В звуковом фоне бара висело какое-то напряжение, разговоры велись либо слишком тихо, либо слишком громко, в интонациях звучала неприятная нервозность.
— Какие-то они сегодня странные, босс, не находишь? — спросила Швабра, ставя стулья на столы. — Сидят, пьют и вроде как веселятся, но друг на друга не смотрят, только в стакан. Как будто гадость какую-то вместе сделали.
— По крайней мере, пили они много, — ответил я. — Чуть ли не недельная выручка за день. Тебе тоже, я смотрю, перепало.
— Угу, что есть, то есть, — Швабра выгребла из кармана фартука смятые купюры, — но, блин, с таким видом…
— Каким?
— Ну, не знаю… Словно откупаются, что ли. Мне аж не по себе стало, правда. Ладно, тащи домой этот балласт, я закрою.
— До завтра.
— Ага, до него.
***
— Надо удвоить заказ, — сказал я Мадам Пирожок, сгружая мужа, — сегодня ёмкости едва не показали дно. Боялся, что не хватит запасов.
— Лучше утроить, — кивнула понимающе она. — До осеннего праздника несколько дней, людям понадобится много алкоголя, чтобы не думать об этом.
— Думаете, потом они пить перестанут?
— Не сразу. Сначала попытаются забыть то, что сделали.
— А потом?
— А потом — забудут. И всё начнётся заново.
— Вас это, я вижу, не сильно волнует?
— В этот раз мне уже нечего терять. А вам?
— Я не знаком с понятием потери, — ответил я честно, — для него, наверное, необходимо что-то иметь.
Глава 23. Белая Ведьма
— Ты что тут делаешь? — удивился я.
Швабра сидит в баре, забившись в угол за стойкой. Свет в зале погашен, и я заметил её не сразу.
— Босс, там какие-то люди, я боюсь идти домой.
— Не видел никого.
— Может, они ушли. А может, и нет. Я собралась закрывать, вышла, обернулась, чтобы запереть, и тут меня схватили. Прижали к двери лицом, так, что не обернуться, держали за волосы, я видела только отражение в стекле. Их было трое, от них разило потом, немытым телом и самогоном, меня сразу начало люто тошнить. Один из них начал, кажется, мне угрожать, говорил, что я отродье и должна сдохнуть, но я не слушала, меня выворачивало. В конце концов, не выдержала и начала блевать, они меня на секунду отпустили, я открыла дверь и ломанулась сюда. Заперлась и сижу, как дура, в заблёванной рубашке. Боюсь даже умыться — вдруг я зайду в туалет, выйду, а они уже тут?
— Думаю, они давно сбежали. В любом случае, я здесь, иди смело.
— Да, босс, я мигом. Прости, дверь входная снаружи вся заблёвана. И крыльцо. Я завтра отмою.
Она скрылась в туалете, послышался шум воды. Я выглянул на улицу — никого. Не нравится мне это всё. Может, Депутатора на них натравить? Вряд ли найдёт, да и в любом случае Судья отпустит, но хотя бы напугает в процессе. Я не могу позволить обижать мой персонал, этак работать некому будет.
— Босс, а босс, — позвала меня Швабра из туалета, — у тебя нет какой-нибудь майки сухой? Эту пришлось постирать.
— Тут твоё платье лежит новое.
— Не, жалко. И холодно в нём ночью.
— Рубашка устроит? — я снял рубашку, оставшись в футболке, и вложил её в руку, высунувшуюся в приоткрытую дверь.
— Я утащу до завтра, ладно? — сказала девушка, выходя. — Майку повесила сушиться.
— Забирай, у меня ещё есть.
— Пахнет начальством, — она подтянула к носу воротник слишком большой для неё рубашки и понюхала.
— Не стошнит?
— Не, нормально. Меня вообще не тошнит в последнее время, только на эту вонь что-то заклинило. А ты не противно пахнешь.
