бедер. — Он были клиентами, а не поклонниками. И всё, что они
говорили, было ложью. — Я навалился на него, он откинулся назад.
Поцелуи стали легкими, ласковыми, успокаивающими. — Никто
никогда не говорит этого всерьез. Не тогда, когда обращаются к
шлюхе.
Внезапно посерьезнев, он отодвинулся от меня.
— А шлюхи вообще не говорят такого. Даже если это правда. — Я
вздрогнул. Он коснулся моей щеки. — Особенно если это правда,
наверное.
— Потому что это просто работа, — прошептал я, не в силах
оторваться от его напряженного взгляда. — Просто... сделка. Речь не о
чувствах. — Голос у меня сел настолько, что я говорил одними губами,
не произнося ни звука. — Не может быть никаких чувств.
— Но сейчас, здесь, со мной... ты не шлюха. — Он прислонился
лбом к моей груди, и слова увязли во мне. — Но ты всё равно не
скажешь этого. — Я неуверенно прикоснулся к кончикам его волос. —
Или ты думаешь, я меньше тебя хочу услышать это?
Я провел пальцами по его шее, обрисовывая мышцы, и мягким
толчком заставил поднять голову. Лицо его было мрачным, но я видел
голодные искорки в его ожидающем взгляде.
— Тебе тоже никто не говорит этого всерьез, правда? — спросил
я.
Конечно, ему досаждают признаниями в любви. Чудо, что люди,
толпами лезущие к таким как он, не кричат об этом с крыш ночами
напролет.
Майкель не ответил, да и не нужно было – сжатые губы и
нахмуренные брови говорили лучше всяких слов. Я провел пальцем по
его переносице, вдоль брови, вспоминая, как в ночь нашей первой
встречи дюжины женщин бросались на него. «Им нет дела до меня»,
— сказал он тогда с таким безразличием, словно его это нисколько не
заботило. Словно его устраивало такое положение вещей.
Теперь я знаю его лучше.
Я откинул волосы с его лица, потому что хотел видеть его
выражение, когда скажу ему эти слова, и хотел, чтобы он тоже видел
меня в этот момент.
— Я люблю тебя, — прошептал я. — И говорю это всерьез.
Чувства вспыхнули в его глазах, но тут же оказались скрыты за
веками, сомкнутыми так крепко, что в уголках глаз собрались
морщинки. Я провел пальцами по складкам, и он вновь открыл глаза, в
которых не было ни капли сомнения, и потянулся губами ко мне.
Я застонал ему в рот и, тяжело дыша, разорвал поцелуй, когда он
ухватил меня за бедро и подтянул ногу себе на талию. Я вздрогнул,
когда почувствовал, что его скользкий от масла член медленно
проталкивается в меня. Тело растягивалось, принимая его. Я снова
привлек его голову к себе. Он завладел моими губами в неистовом
поцелуе и двинул бедрами, погружаясь в меня. Цепляясь пальцами, я
тянул его на себя, пока он наконец не начал вбиваться резкими,
сильными толчками. Крепко обвив его руками и ногами, я подавался
навстречу, ловя ритм его движений. Мои руки блуждали по его
скользкой от пота коже, а внутри всё росло желание.
Проведя ладонью по моей груди, он обхватил член. Взятый им
ритм был быстрым, настойчивым, нетерпеливым. Я дрожал,
выгибаясь под его прикосновениями, его толчками, и вскрикивал от
каждого движения.
— Майкель, — голос у меня был запыхавшийся и просящий, я
едва узнавал его. — Пожалуйста. — Мои пальцы вонзались в его кожу.
— Пожалуйста.
Не останавливаясь, он приподнялся и поймал мой взгляд. Я
извивался под ним, вздрагивая всё сильнее, в то время как он
толкался всё жестче, ласкал всё резче. Жар и давление нарастали
внутри, мне уже казалось, что я схожу с ума, а он всё это время
пристально смотрел на меня, словно ощупывая взглядом.
Потрясающее, обжигающее наслаждение переполняло меня,
выбивая воздух из легких. Майкель сжал пальцы на моем члене,
непреклонно ускоряясь, пока я не потерял голову, разразившись диким
криком. Едва я излился ему в руку, он рухнул на меня и заглушил
поцелуем.
Прильнув к нему, я обнимал его так крепко, как только возможно, и
всё равно пытался прижаться ещё теснее, пока он наконец не
задрожал, застонав мне в губы и толкнувшись бедрами.
Я осторожно потянул его с себя, но он ещё какое-то время лежал
неподвижно, только будоража дыханием укус на шее. На этот раз,
когда он скатился с меня и устроился за спиной, я развернулся к нему
лицом и привлек к себе. Я видел, как опускаются его веки, и
чувствовал тяжесть его руки на своем плече.
— Майкель, — прошептал я.
Он тихо откликнулся, но не шевельнулся. Я коснулся его щеки.
— Наши счета всё ещё не сходятся.
— О Боже, — он открыл глаза и улыбнулся мне. — Ты опять со
своими счетами.
Я уселся на постели. Он смотрел на меня, положив голову себе на
предплечье. Я теребил его, пока он не сел тоже, беззлобно
возмущаясь себе под нос.
Повернувшись так, чтобы встретиться с ним взглядом, я подался
вперед и поймал его лицо в свои руки. Он успокоился и замер, глядя
на меня.
— Ты был прав, — спешно сказал я ему, желая передать все
мысли, пока они не сбежали от меня. — Те слова... Я слышал их
несметное количество раз. Но люди всегда говорили мне их от
страсти, не из искренних побуждений. Никому и в голову не приходило
произнести подобное, сидя рядом со мной, а не у меня между ног. —
Он медленно моргнул. Я крепче сжал пальцы на его лице. От страха в
горле застрял ком, речь стала быстрой и хриплой. — Я скажу это
снова, если ты хочешь. Скажу хоть сотню раз: я люблю тебя. — Я
опустил руки, нащупал его ладони и переплел наши пальцы. — Скажи
мне, что тоже любишь, хотя бы ещё один раз.
Он осторожно вытянул свою ладонь из моей, протянул руку и
накрыл пальцем мои губы. Я замолчал и в ожидании уставился на
него. Он снова моргнул, и в уголках его глаз засияли лучики морщинок.
— Я люблю тебя, — произнес он. — Арьен, я люблю тебя.
Закрыв глаза, я склонился вперед. Его руки обвились вокруг меня.
Я обнял его в ответ и прижался лбом к плечу, утопая в тепле.
Минуту спустя он приподнял мою голову, повернул лицом к себе и
улыбнулся: ясно, нежно и любяще.
— Ты меня примешь? — спросил он с дразнящей искоркой во
взгляде.
— Тебя – да. — Я обвил его шею руками и прижался губами ко
рту. — Тебя и никого другого.
