Эта цифра глубоко поразила Алану, привыкшую к мысли, что существовать больше ста лет почти никому не удается.
— Разве такое возможно? — спросила она недоверчиво. — У вас возраст не афишируют, так может, он не так велик?
— Или еще больше может оказаться, все возможно, — возразила Хелки. — И ты разве не знаешь об императоре? Он даже не шепчущий, а ему триста пятьдесят почти. Все стараниями целителей, они поддерживают в нем жизнь, что могут делать еще долгие и долгие годы.
— Одно дело он, — попыталась сохранить остатки своей веры Алана. — Одна моя знакомая торговка говорила, что он совсем уже одряхлел и выжил из ума. И что при нем шепчут почти постоянно. Но как может кто-то, кого не заговаривают ежесекундно, так долго жить?
— Я, кстати, не думаю, что постоянно, — задумчиво ответила Хелки. — Замедлять старение и умирание сложно, но вполне можно… А вот насчет второго — мы просто не стареем, магия в нас сама поддерживает наши силы. У нас и совершеннолетие наступает поздно, лет в сто, не раньше. Для наставников мы именно поэтому дети. Они иногда и называют нас детьми.
Алана почувствовала укол зависти и постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно:
— Ты меня пугаешь. И сколько же тебе лет? Сто? Пятьсот?
— Мне сорок два, — пожала плечами Хелки.
Алана удивленно присвистнула. Хелки выглядела максимум на двадцать.
— Вот это да… — прошептала она.
— Ой, ты извини, — вдруг поняла Хелки свою ошибку. — Прости, пожалуйста. Я так привыкла все с тобой обсуждать, вот и несу все подряд, язык у меня как помело. Ты не обижайся, что я как будто хвастаюсь.
Алана через силу улыбнулась:
— И вы что же, живете, пока вас не убьют?
— Ну… — Хелки как-то осеклась. — Не думаю, что такая уж разница между нами. Разве времени может быть достаточно?
— Наверно, — подхватила ее волну Алана. — Но мне нужно куда серьезнее выбирать, чем я хочу занять оставшиеся, может, лет шестьдесят.
— А сколько тебе лет? — спросила Хелки, хлопая глазами.
— Мне двадцать девять, скоро тридцать.
— Я бы не сказала… — Хелки взяла Алану за плечи и внимательно вгляделась в ее лицо. — Я бы вообще не смогла назвать твой возраст. Правда. Но знаешь что… Я обещаю тебе, что когда стану целителем, то продлю тебе жизнь минимум до ста лет!
— Ого, — Алана улыбнулась. — Согласна! Только тогда мне придется решать, что же делать в эти сто лет…
— А ты бери пример с меня, начинай с простого! — развела руки Хелки. — Я вот когда отучусь и заплачу за обучение, собираюсь для начала посетить все девять земель и познакомиться со всеми герцогами до одного! А потом…
16. Юория
В этот раз Даор Карион не зашел в кабинет, где было приготовлено для него вино, не сел в мягкое кресло напротив жарко затопленного камина. Юория пыталась пригласить его, но он остался стоять там же, куда прибыл — у портальной стены имения, прямо рядом с голой без ковра деревянной лестницей, почти на проходе. Юория чувствовала себя неуютно в этом пустом развороченном холле, продуваемом ветром из разбитых и так и не починенных ею окон. Двери в оба крыла были приоткрыты, проносился сквозняк. Юория завороженно смотрела, как тяжелые волосы герцога, не собранные, как и обычно, волнами подрагивают на воздухе.
— Может быть, мы все пройдем наверх? — склонилась Юория в поклоне, задев юбкой приоткрытую дверь. — Там накрыли…
— Судя по тому, что я узнал, ты успеешь сказать все, что хотела, так быстро, что я не успею сесть. — Его голосом можно было резать сталь.
В дверь заглянула какая-то женщина из деревенских и, ойкнув, исчезла. Юория вспомнила, что послала за грушами, и зарделась, ощущая происходившее собственным позором. Даор стоял прямо, не двигаясь, и по его лицу сложно было что-нибудь прочитать.
— Я прошу прощения, я бы никогда не начала говорить…
Даор оборвал ее взмахом руки:
— К делу.
Повисла тишина. Юория решилась нарушить ее не сразу.
— Дядя, я прошу, дай мне еще времени, — попросила она, стараясь говорить уверенно. — Как только у нас будет свидетель рассказа этой Вилы, мы сможем дискредитировать всю семью красных. Разве не этого ты хотел?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Голденеров не нужно было убивать, — холодно сказал герцог Даор, проводя рукой по оспине в двери, куда Вестер поместил слепок рода и откуда потом выжег его. — Ты ослушалась меня. Твой план глуп и плох. Но если ты не найдешь свидетеля, император обвинит в произошедшем нас. И тогда мне придется его убить, хотя это еще много лет не входит в мои планы.
— Я все сделаю, я клянусь, ее притащат ко мне, и я…
— Кроме того, Вила жена Ласа была моим человеком. И ее задание не исчерпывалось открыванием дверей. Она должна была отправиться в Приют Тайного знания.
Юория испуганно замолчала.
— П-поняла… Прости, я не знала, я…
— Ты разочаровала меня, Юория. Вместо тихой операции ты уничтожила один из безобидных именитых родов и повергла всю Зеленую землю, соседнюю с нами землю, в хаос. И при этом каждый знает, что ты, Юория Карион, сейчас живешь в имении зеленых герцогов.
— Они знают, что я просто наказала красных… — сорвавшимся голосом прошептала Юория. — Только дай мне время.
— Когда все закончится, ты отдашь мне браслет подчинения.
— Д-да.
— И в зависимости от развития событий или останешься здесь управлять фермерами, или вернешься в Скальный замок.
— Дядя, прошу…
Герцог встал и мановением руки открыл портал.
— У тебя двадцать шесть дней.
Миг — и Даор Карион исчез в открытом проеме. Юория опустилась на пол, обнимая себя руками, безуспешно пытаясь унять тяжелое дыхание и приглушить рев пламени в своей груди. Ее трясло. Она коснулась браслета нетвердой рукой, и Вестер появился. Юория жестом показала ему на пол, и, прикрыв глаза в болезненной фантазии, широко развела стройные ноги.
17. Алана
День выдался душным. Алана скинула верхнее платье, вспотев, и теперь амулет, обычно надежно спрятанный под нижней рубахой, вывалился наружу и бил ее по груди в такт быстрым шагам.
Выл, как оказалось, высокий светловолосый парень лет двадцати двух. Он лежал, скорчившись, на земле, схватившись руками за живот, и жалобно, прерываясь на вздохи, на одной ноте издавал этот жуткий животный звук. Над ним стоял парень постарше, коренастый, темноволосый. Оба были послушниками.
— Да ничего я не сделал, — задыхаясь, проныл светловолосый. — Ты у нее спроси.
— Неужели?! — зло кинул темноволосый. — Посмотрим!
Похоже, драка, если она и была, уже закончилась. Темноволосый парень пнул лежащего пару раз в живот и снова что-то зашептал.
— Да ты совсем с ума сошел! Он меня убьет! — увидел Алану лежащий парень. — Я же сдался! Сдался!
Алана хотела налететь на темноволосого сзади, чтобы он от неожиданности повалился на землю и прекратил шептать, но вовремя остановилась. Однако и в стороне стоять и смотреть, как избивают уже сдавшегося и явно более слабого противника, она не собиралась. Лежащий на траве парень, кажется, плакал. Поэтому Алана прикинула расстановку сил и залепила темноволосому несильный, но вполне ощутимый подзатыльник. Тот перестал шептать и удивленно обернулся, а девушка грозно встала между дерущимися, уперев руки в бока.
— Ты что, кухарка? — он оглядел Алану с головы до ног, остановившись взглядом на не самом чистом после приготовления свекольного супа переднике, а потом — на выбившемся из-под рубахи амулете. — Совсем с ума сошла?
Алана не ответила. Она надеялась, что молчание сыграет в ее пользу, и парень сам додумает, почему она так нагло и уверенно себя ведет.
— Из отрабатывающих что ли? — протянул парень. Теперь все его внимание принадлежало девушке, и хоть она и не чувствовала себя в абсолютной безопасности, особенно страшно ей не было: законами Приюта применять силу к слугам было запрещено, за это серьезно наказывали. Алана как-то спросила Хелки, дает ли это и ей иммунитет, и послушница смутилась: нет, ведь ей оставили возможность шептать, а правило распространяется только на простаков и тех, кто временно отстранен от силы вообще. Конечно, послушник мог устроить Алане ад и после, заговорив все, к чему ей приходилось прикасаться, так что его было лучше не злить, но и отступать уже было некуда. Алана вспомнила истории Хелки о многолетних физических отработках серьезных проступков, и решилась на обман.
