первыми двумя качествами и мстила всему остальному миру за потерю последнего. Однако угнаться за внучкой она так и не смогла.
Манрикетта — легконогая и ловкая — пересекла анфиладу комнат, спустилась по винтовой лестнице в холл с фонтанчиком и направилась к вратам, даже не прислушиваясь к тому, что кричала вслед злобная старуха.
Пожилой одноногий привратник Джордано мирно спал, но только до той поры, пока Манрикетта не оказалась поблизости. Он словно бы почувствовал, что понадобится помощь.
— А, синьорина. Доброе утро! — Джордано встретил Манрикетту широкой улыбкой.
— Уж скоро обед, дядя Дано.
— О… надо же. В любом случае я здесь не для того, чтобы считать часы.
Старый медведь неловко встал, опершись на простой деревянный протез, потом навалился на створки — в древности все большие дома строились как крепости — и выпустил Манрикетту в поместье.
Впереди сотни ступеней к подножию, а вокруг дома расходились несколько ярусов парковой зоны с искусственными водопадами, растениями со Стирии и не только, постриженными кустарниками и газоном.
Манрикетта обернулась, чтобы показать бабушке язык, но её там не оказалось, только Джордано помахал перед тем как снова закрыть ворота.
Манрикетта подняла голову, прищурилась из-за яркого света и оглядела дом.
Он походил на шиповник. Такой же вытянутый и колючий, но другого Манрикетта не знала.
В свою очередь, с башни-донжона на Манрикетту посмотрели каменные горгульи, напоминающие крылатых змей. Это место выглядело мрачно и осенью, и зимой, и весной, но на дворе лето, а поэтому даже страшилища не могли испортить приподнятое настроение.
Манрикетта повернулась и влетела кому-то в объятья. Она увидела перед собой серый мундир, посмотрела, кому он принадлежал и…
— Папа!
Манрикетта обняла отца.
— Ты вернулся! Вернулся! Какой чудесный день!
Отец — могучий мужчина, от которого всегда пахло курительной смесью, резким одеколоном и силой, усмехнулся и произнёс:
— Как ты узнала, что я здесь, Рика? Я хотел сделать сюрприз.
— Не знаю. Случайно вышло. — Манрикетта улыбнулась. — Вообще-то я от бабушки бежала.
Джованни Мурцатто рассмеялся и сказал:
— Ну, ты уж потерпи её ещё несколько лет, ладно?
Он опустился на колено, чтобы посмотреть дочке в глаза, взял за плечи и прошептал:
— Скажу по секрету, только между нами, девочками. — Он подмигнул Манрикетте. — Я в армию пошёл не потому, что традиция, а тоже — от неё бы убежать.
Манрикетте оставалось только глазами хлопать.
— А это у тебя что? — Отец оглядел обложку книги, которую Манрикетта сжимала в руках. — Тебе не рано такое читать?
— Нет!
Отец поднялся, отряхнул штаны, а другой рукой взъерошил Манрикетте волосы, вызвав возглас:
— Эй!
Джованни снова прижал к себе дочку, несмотря на её недовольную физиономию, и сказал:
— Пойдём в дом. Хочу увидеть твою маму, брата.
Телохранители отца опередили его, а Манрикетта шла с папой за руку, разглядывая военную форму солдат сил планетарной обороны.
На головах чёрные фуражки, мундиры серые с серебристыми эполетами, на поясах закреплены кобуры, брюки опять же серые опять же с серебристыми лампасами, сапоги чёрные, начищенные до такой степени, что можно разглядеть собственное отражение.
Спустя мгновение и целую жизнь чёрные фуражки стали выше, а вдоль канта протянулось изображение множества снежинок. Строгие мундиры превратились в доломаны с серебряными шнурами, брюки — в белоснежные рейтузы, а Манрикетта из десятилетней девочки — в девушку, чья красота ослепляла. Таким не место в армии, скорее — на подиуме, но…
Военная служба в Доме Мурцатто — традиция.
— Нельзя всё время побеждать. Глупо надеяться, что противник будет нам подыгрывать.
Эти слова произнёс крупный мужчина с генеральскими погонами. Доломан наброшен наполовину, правая рука зафиксирована в бандаже, рубаха перепачкана кровью.
— Но не стоит отчаиваться, — продолжал генерал. — Да, наши братья и сёстры пали, но без поражений не было бы развития. Без поражений наш разум бы закостенел, мы бы сгинули в бездействии и унынии.
Он подошёл к боевому коню и, несмотря на немое возражение телохранителей и неприятную рану, взлетел в седло. Зубастый плотоядный конь с планеты Криг встал на дыбы, почувствовав кровожадное настроение всадника.
— Так давайте же воздадим противнику сторицей! — воскликнул генерал. — Да, разок у них получилось, но Лиге ещё долгие годы развивать военную науку, тогда как Смолланским Страдиотам нет и не будет равных в поле. Вперёд, мои славные воины! К победе!
— За Вьюгу и Императора! — отозвались солдаты.
— За Вьюгу и Императора! — кричала и Мурцатто.
Да, генерал Густаво Ди Адольфо по прозвищу Вьюга умел завести толпу. Казалось бы, враги только-только подловили полк Смолланских Страдиотов на переправе, обстреляли их, но кавалеристы уже готовы были дать сдачи. Раненые и контуженные, но главное — жаждущие отмщения, они рвались в бой.
Несмотря на обрушение Фрибуржского моста после бомбардировки, генерал считал это сражение очень важным. Нельзя было позволить Лиге Шестерни перехватить инициативу и высадиться на другом берегу Кляйне. Не ровен час, как весь правый фланг войск Священной Унии окажется под ударом. Поэтому Генерал Вьюга повёл на битву даже небоевые части Страдиотов, где и служила Манрикетта Мурцатто в качестве квартирмейстера.
Кавалерия выдвинулась из лагеря, разбитого на руинах некогда большого села. Война в этих местах шла уже давно, а поэтому куда ни посмотри — везде увидишь её следы.
На холме неподалёку призрак мельницы. Крылья валялись на земле, само здание не раз тронуто пламенем: дерево закоптившиеся, в стенах прожжённые прорехи.
Неподалёку виднелось зернохранилище с сорванной крышей. Если там что-то и осталось после долгих лет голода и мора, то уже окончательно сгнило и не годилось даже для того, чтобы прокормить скот, выбеленные кости которого отчётливо выделялись на блеклой земле вымерших пастбищ.
Вдоль дорог стояли виселицы. Какие-то покойники уже превратились в скелеты, — или поскрипывали во время порывов ветра, или лежали россыпью костей под петлями. Другие висельники все ещё распространяли зловоние и весть о том, что люди этих земель скоры на расправу, и справедливого суда здесь можно не ждать.
Издали раздавался гул артиллерии. Боги войны всегда несли меньшие потери, чем прочие роды войск, вот и на этот раз вышло именно так. Кавалерия отступила, пехота не смогла и терпела, а артиллеристы продолжали вести дуэли с противником, время от времени меняя позиции.
Когда-то Тисовская роща была заповедником, но теперь в ней никаких зверей, кроме
