на родину или участвовать в большой игре церквей, то останется только пойти служить в СПО… может быть, пробиться в гвардию. В первом случае вы получите скромную зарплату и оскорбительную пенсию под конец жизни, а второй сулит гибель в какой-нибудь мясорубке на окраине галактики.
Мурцатто заметила:
— А в Свободном Отряде, значит, можно и рыбку съесть, и косточкой не подавиться, так?
— Давайте без скабрёзностей, вам не к лицу.
Мурцатто промолчала, Авраам произнёс:
— Я постараюсь убедить Георга дать вам звание Первого Лейтенанта. Пусть и каламбур, но это второй человек в компании, главный советник капитана, а по сути — настоящий руководитель, тогда как Георг — всего лишь лицо.
— А вы тогда кто?
Авраам подмигнул ей, ухмыльнулся и сказал:
— Я, конечно, далеко не рядовой боец, но всё-таки боец. Однако у меня тяжело на душе, — он взялся за грудь, — когда компания теряет таких перспективных сотрудников, как вы.
Мурцатто вздохнула. Она отвела взгляд, а потом спросила:
— А что другие офицеры? Они не будут против такого продвижения?
— Если и будут, то у меня с ними произойдёт серьёзный разговор. Но между тем там и профессионалов-то толком нет. Да, наши флотские офицеры хороши, но это именно что флотские офицеры — отдельная каста. А среди наёмников мало людей с образованием, некоторые вообще безграмотны. Со временем мы постараемся привлечь больше талантливых специалистов, а пока никого лучше вас на эту должность я не вижу.
Мурцатто помолчала немного, а потом ответила:
— Хорошо, я подумаю. Но с условием: капитан должен будет извиниться. На коленях. При свидетелях. Люди должны знать, что со мной так себя вести нельзя!
Авраам вздохнул и произнёс:
— Помилуйте, госпожа. Капитан извинится, но… На коленях? При свидетелях? Это выше моих сил! Мне ничего не остаётся, как на самом деле казнить вас за дезертирство.
Мурцатто промолчала. Авраам усмехнулся и предложил:
— Поторгуемся?
Мурцатто не смогла поддерживать каменное выражение лица. Она слегка улыбнулась и кивнула.
4
— Чёрт возьми! Зачем вам вообще советники, капитан, если вы никого не слушаете?! — воскликнула Мурцатто.
Эти слова прозвучали много позже, в те времена, когда никто, включая Георга, и помыслить не мог, чтобы прижать Мурцатто к себе, схватить за задницу и попытаться поцеловать.
Если только она сама этого не хотела, конечно.
— Я слушаю тебя, милая Мурцатто, — отозвался Георг. — Но также и себя. Интуиция подсказывает мне, что это — хороший ход.
— Предательство?! — Мурцатто прищурилась. — Да кто нам тогда вообще работу будет давать? Пока другие организации делают всё, чтобы завоевать доверие, Classis Libera?
— Зарабатывает деньги, влияние, власть, — перечислил Георг. — Становится сильнее.
— Это тупик, капитан! Всегда найдётся рыба крупнее. Нужно придерживаться законов, правил, а иначе к нам будут относиться, как к бешеным животным!
— Как к грязи, — поправил Георг. — К нам всегда относились и относятся, как к грязи. Это изменится только тогда, когда будет страшно относиться к Classis Libera таким образом. Тогда и законы с правилами напишет не кто-нибудь, а мы сами.
Мурцатто развела руками и обратилась к присутствующим офицерам:
— А вы что думаете?
— Если глобальная цель — закончить войну, то ты, Мурцатто, права, — произнёс Авраам. — Если же цель — затянуть эту кровавую возню как можно дольше, то прав Георг.
— Именно! — Георг показал пальцем на Авраама.
— Но…
— А мы всё-таки не миротворцы, милая Мурцатто, — произнёс Георг. — Мы на войне деньги зарабатываем.
Мурцатто попыталась поискать поддержку среди других офицеров — Нере, Ланского, Козыря, Свежевателя — но среди них тоже не нашлось миротворцев.
— К оружию, леди и джентльмены, — произнёс Георг. — Есть работа.
Лейтенанты отправились к своим подразделениям, а Георг окликнул Мурцатто:
— А мы с тобой пойдём в командный пункт. Ввалимся толпой — вызовем подозрение. Вдвоём, конечно, опаснее, но кто не рискует, сама знаешь. Я могу на тебя рассчитывать, милая Мурцатто?
Из-за обращения "милая" в глазах начинали мелькать кровавые мошки, а ладони непроизвольно сжимались в кулаки, но всё-таки она отозвалась не своим, а каким-то потусторонним металлическим голосом:
— Да, капитан.
— Отлично. — Георг подмигнул ей. — Вперёд! Кровь и золото!
Мурцатто тяжело вздохнула. Энтузиазм Георга заражал кого угодно, но только не её.
На войне, когда и с той, и с другой стороны есть тяжёлая артиллерия и бомбардировщики, может показаться, что каменная крепость — могильник. Но всё-таки даже такие укрепления — это укрепления. Уничтожить подразделение в поле и точно такое же подразделение в крепости — разные задачи, а в некоторых случаях с последним вообще не справиться без обученных и отлично снаряжённых штурмовых групп. Просто переводить боеприпасы на башни и стены — неэффективно, особенно когда под землёй разветвлённая сеть переходов с казематами.
Командный пункт крепости Бранштайн и вообще всего фронта, протянувшегося вдоль реки Асколь, находился на глубине десяти метров. Наверху — руины и озлобленные постоянными обстрелами солдаты, в этом же месте — сытые и румяные офицеры в нарядных мундирах. О войне напоминал далёкий гул, тонкие струйки песка и мелкие камешки, осыпающиеся с потолка.
— А, господин Хокберг, госпожа Мурцатто, ещё раз здравствуйте. Император защищает.
Франц Циммерман, главнокомандующий, перевёл взгляд с карт на союзников. В одной руке он держал лупу, в другой — карандаш. Рядом на столе лежало хроно и ластик, — Франц постоянно вносил обновления на карты. Даже не вчерашний век, а тысячелетия, но далеко не все миры в Империуме могли похвастаться высокими технологиями.
— Император защищает, — отозвался Георг.
Капитан был весел, тогда как Мурцатто даже не пыталась играть. Перед тем, как войти в командный пункт, она проверила, без проблем ли выходит рапира из ножен, заряжен ли револьвер.
Предателей впустили. Теперь уже не имело никакого значения, поймёт ли что-нибудь по её мрачному настрою Франц, его адъютанты и другие офицеры.
Имело значение только то, в кого именно стрелять. В нанимателя? Или работодателя? И у того, и у другого руки по локоть в крови, Георг ко всему прочему ещё и свинья, но…
— Чего вы хотели? — спросил Франц. — Что-то непонятно?
— Нет, всё понятно, всё очень даже понятно, — ответил Георг.
Франц прищурился. Кажется, он начал что-то понимать шестым чувством, но сделать ничего не успел.
— Знаете, господин Циммерман, — продолжал Георг, — я понял, что мне нравится на Романии и что
