грубая лесть («…Игорь Владимирович, вы поразительно помолодели. Иногда мне очень хочется, непроизвольно, назвать вас Игорьком», «…вы такой непромокаемый, такой чугунный человек, что позабыли, когда вас называли милым. Это несчастье, это кошмар»). Иногда Благина посещает мысль, что его «опутывает хитрая пройдоха», но порывы страсти Милы так увлекают его, что он забывает обо всем.
Комизма ситуации добавляет манера Благина изъясняться на «интеллигентском» языке: «извольте видеть», «Помилуйте. Помилуйте-с! Не забывайтесь! По логике вещей, вы, уважаемый Тихон Фомич, решили, так сказать, эмансипироваться и действовать без меня». Эта речь не удивительна для человека, о котором парторг завода говорит, что «человек он немолодой, но как член партии он еще молод. В партию вступил в дни войны. Он честный человек и редкостный работник, но кое-что у него не совмещается». Но, когда слушается дело о разводе, выясняется, что к парторгу пришла некая посторонняя девушка, которая снимала комнату у Лютиковой, и отдала ей саморазоблачительное письмо от Лютиковой. Оно и раскрыло Благину глаза на происходящее.
Ознакомившись с этим письмом, жена Благина отказывается забирать свое заявление, и теперь сама настаивает на разводе: «Я требую, я просто прошу записать, что я первая требую избавить меня от человека, который так непростительно смешон». Потрясенный Благин все же приходит к Лютиковой и убеждается в своей ошибке. Последней каплей становятся рассуждения Милы о том, как они распорядятся жилплощадью. Разумеется, она переедет к Благину:
Благин. А где же жить моей дочери с матерью?
Лютикова. Мы им пойдем навстречу. Я передам им свою комнату.
Благин. А мамаша ваша здесь останется?
Лютикова. Нет, мамашу я беру с собой. Она хорошая хозяйка. Рядом с вашими поселится мой брат с периферии. Ждет, несчастный…
В финале мужчины остаются со Сталинской премией, а женщина — ни с чем.
Хотя парторг произносит в пьесе слова о «пережитках капитализма», сама матрица погодинских пьес выдает его искреннюю ненависть к самому принципу женского поведения (как он его понимал). Все его главные героини (не считая резонеров-парторгов, добродетельных жен и дочерей-комсомолок) — хищницы. Объяснения их поведения «мелкобуржуазной психологией» заведомо неадекватны. Погодин представлял поведение главных героинь как пример «нормального» женского поведения. А поскольку осуждение нуждалось в непременном идеологическом обосновании, «хищническое» поведение (молодых красивых) женщин изображалось как естественное, а маркировалось как буржуазное. В результате этого сдвига «мещанство» необратимо феминизировалось, как бы оставаясь в прошлом (вместе с неработающими женщинами-хищницами). Неартикулируемое, но явное разделение «бюрократов» и «мещан» по половому признаку объясняется еще и тем, что объекты этой сатиры имели в ней разные функции. Бюрократизм был связан с политическими девиациями, а мещанство — с «пережитками прошлого». Они не могли совпадать.
Пьеса «Когда ломаются копья» посвящена дебатам «на биологическом фронте». Опуская бесконечные споры прогрессивно мыслящих молодых ученых, бюрократов от науки и убеленных сединами академиков, которые по ходу действия отказываются от своих прежде передовых, а ныне ставших устаревшими взглядов, сосредоточимся на знакомой фигуре «опасной женщины». О жене старика-академика Картавина Виктории Владимировне известно, что она младше мужа на те же тридцать лет, на которые Мила была младше Благина. Она считает мужа простофилей, которого использует пройдоха Шавин-Муромский, мечтающий быть избранным в академики. Она заявляет Картавину, что
давно созрела, чтобы играть определенную роль в жизни своего мужа. Моя общественная нагрузка — это вы. Я говорю серьезно. Не думайте, пожалуйста, что я хочу сделаться ученой дамой, профессоршей, мне это ни к чему! Я желаю жить деятельной жизнью и на равных отношениях. Это вам ясно или нет?
Пару Вике составляет в пьесе ее сестра Раечка — юная охотница за богатой партией. Раечка — это Вика в молодости. Ее манеры настолько дики в академической среде, что шокируют присутствующих. Так, она вмешивается в разговор о биологии, «непринужденно» заявляя: «А-а!.. Что у них спрашивать! Ничего они не знают». На реплику более опытной сестры: «Раечка, ты лучше помолчи» та со смехом отвечает: «Я? Ничего подобного, наоборот, мне хочется поговорить. Но давайте по-хорошему, спокойно. <…> Вирусный грипп вы можете вылечить? Не можете. Значит, грош вам цена». Пожилой гостье Раечка заявляет: «А ты, старенькая, брось! Ты мне действуешь на нервы. Поняла? Ну и молчи».
Вика устроила Раечку секретаршей к Шавину-Муромскому, и та в восторге от академической среды. Она хочет выйти за будущего зятя Картавина, преследует его повсюду и наконец является к нему на квартиру, застав лишь находящуюся там дочь Картавина Лиду. Ее появление описывается так:
Раечка (зорко осматриваясь). Много зарабатывает? […] Квартира из трех комнат или больше? <…> Задачки пишете? Безумно вам завидую. А я с первого курса института выскочила замуж. Так неудачно, так легкомысленно, что не выскажешь… Да, вот… этот ученый мир… Я в диком упоении. Старички такие чистенькие, воспитанные, целуют тебе ручку. Мне поначалу казалось, что я прихожу в гости, а не на работу. Теперь, конечно, я вполне освоилась… У меня слезы на душе, тоска, печаль… клянусь всем святым! Я впервые по-настоящему полюбила человека… Он меня увлек с первого мгновения… я сошла с ума. И этот мир! Эта среда! Я не могу жить вне ученой среды! И чем я хуже Вики? Она ведь тоже не ахти что! Такая же мещанка, как все мы, грешные.
Эта карикатура на Вику нужна Погодину для «обнажения приема». Дело в том, что «опасная женщина» Вика показана здесь не столь откровенно карикатурно, как Агнеса или Мила Лютикова. Она лучше подготовлена к роли жены академика, неплохо вышколена и не столь прямолинейна. Раечка как бы демонстрирует то, что скрывается за лоском сестры. Считая себя практичной и проницательной, Вика оказывается в ловушке, расставленной Шавиным-Муромским. Угрозами он вовлекает ее в интригу против поборника новых путей в биологии молодого ученого Чебакова, заявляя, что под ударом может оказаться сам Картавин. В результате Вика убеждает Картавина выйти из состава комиссии, которая должна подтвердить или опровергнуть гипотезы Чебакова. Но вместо этого Картавина самого с позором изгоняют из комиссии.
Скандал разрастается. Вика подсылает к жене Чебакова Раечку. Та то хочет подкупить Чебакова, то прибегает к угрозам. Но поняв, что происходит за его спиной («Могу представить себе, что там говорилось… И если про меня скажут, что я Чебакову взятку предлагал, — поверю. Всякой мерзости поверю. Докатился, так тебе и надо! Дочь из дому выжили. Зато две Афродиты утешают взор»), Картавин взбунтовался:
Виктория Владимировна. Филипп, я вначале принесу вам что-нибудь сердечное, а потом можете кричать.
Картавин. Кричать на вас
