— Жан, — распорядился хозяин, — принеси ведро воды из колодца.
Подручный выскочил во двор, а Луицци только сейчас заметил, что отсутствовал и тот работник, которому Жак приказал сбегать на почтовую станцию. Барон призадумался, предвидя новые неприятности, а Жак, поднявшись, крайне раздраженным голосом произнес:
— Ну, по последней — за здоровье раненого, и все, кому положено спать сегодня ночью, — на боковую!
Каждый налил себе, готовясь завершить трапезу по приглашению хозяина, как вдруг в проеме двери, оставленной подручным мальчишкой открытой, появился неясный силуэт и раздался насмешливый голос:
— Без меня пьете?
Все вскочили, а слепец вскрикнул, схватив лежавший на столе нож:
— Бертран! Бертран, старый прохвост!
Жак остановил отца; остальных обитателей дома, застывших на своих местах, казалось, охватил глубокий ужас. Марианна бросилась к своему мужу, но Жак, легонько отстранив ее, холодно проронил незваному гостю:
— Хочешь пить, приятель? Сидр для тебя всегда найдется.
— И винцо тоже есть, как я посмотрю, — сказал Бертран, подходя к столу и протянув руку к бутылке.
То был человек очень высокого роста с длинными, рыжими с проседью волосами, ниспадавшими на плечи, прикрытые козьей шкурой — обычным одеянием крестьян Нижнего Мена{345} и Бретани. Вооружение его состояло из довольно дорогой двустволки и охотничьего ножа с изысканным орнаментом на рукоятке и ножнах. Все смотрели друг на друга со страхом и тревогой, ожидая дальнейших событий; только Жак, положив руку на бутылку, за которой тянулся шуан, спокойно, но решительно отрезал:
— Не наглей. Бери, что дают.
— Как прикажешь, хозяин, — хмыкнул Бертран, не выказывая, впрочем, никакого раздражения.
Схватив кувшин с сидром, он залпом осушил его. Не успел он утереться рукавом, как со двора донесся неясный шум, а потом что-то загрохотало.
— Кто там? — спросил Жак.
— Это я, хозяин, — послышался голос Жана.
— Он принес холодную воду для раненого, — сказала сестра Анжелика, — пропустите мальчишку.
— Ага! — не предвещавшим ничего хорошего тоном произнес Бертран. — Значит, офицеришка здесь. Пропустите, — добавил он, — и смотрите хорошенько по сторонам!
Работник, вернувшись с ведром воды, поставил его в углу.
— Закрой дверь, — приказал ему хозяин дома.
Мальчик замялся.
— Оставь. Пусть будет открыта, — возразил Бертран, — так мои парни согреются хотя бы от вида огня в очаге.
Два человека с ружьями тут же заняли места по сторонам от порога, наполовину высунувшись наружу.
— Все на постах? — спросил предводитель шуанов.
— Да, — ответил один из часовых.
— Хорошо, — задумчиво пробормотал Бертран, подойдя к двери и пристально всматриваясь в темноту.
Жак не спускал с него глаз, в то время как Марианна следила за малейшими движениями мужа.
— Ну, — Жак обратился к Бертрану, — ты скажешь мне наконец, зачем пришел?
Бертран молча прошел к очагу и неторопливо расположился у огня; Жак знаком приказал жене, сыну и батракам отойти в глубину помещения, а сам сел рядом с отцом, напротив шуана. Монахиня и Луицци тоже подошли к огню и встали между шуаном и крестьянином; казалось, они взяли на себя роль незаинтересованных посредников, ищущих примирения сторон в грядущих непростых переговорах. Бертран, опустив голову, поигрывал перевязью, на которой носил ружье, и как будто не осмеливался заговорить. В наступившей тишине ясно различался только молодецкий посвист бури, пытавшейся новым приступом расшатать дом.
— Я жду, — помолчав, напомнил Жак.
— Ты приютил у себя раненого офицера линейных войск, — резко бросил ему Бертран, словно обрадовавшись, что его наконец спросили.
— Ну?
— Отдай его нам.
— Он же умирает! — воскликнула сестра Анжелика. — Это означало бы добить его!
— Даже если бы он чувствовал себя не хуже меня самого, ты не получил бы его, — с достоинством возразил Жак.
— Слушай, Жак, — заговорил снова Бертран, — я пришел к тебе как друг и пока что вежливо прошу то, что легко мог бы забрать силой…
— Что верно, то верно, — горько усмехнулся крестьянин, — ты запросто можешь перерезать мне горло, а также всем старым и малым в этом доме; что ж, давай действуй, если это тебе по нутру…
— Ты прекрасно знаешь, Жак, что я ничего не сделаю, — с досадой оборвал его Бертран, — хоть ты и отказался сражаться вместе с нами за правое дело.
— Сделаешь. Ведь по доброй воле я тебе офицера не отдам; а чтоб добраться до него, тебе придется переступить через мой труп, а также тела моих домочадцев и гостей…
— Ты изменился, — подозрительно прищурился Бертран. — Или полюбил вдруг новую власть? С чего вдруг ты заступаешься за незнакомого тебе человека?
— Я заступаюсь за него только потому, что, кем бы он ни был, он находится в моем доме, и я не позволю тронуть его хоть пальцем, так же, как не дам в обиду жену, отца, детей…
И Жак, как будто внезапно вспомнив о чем-то, пришел в ярость и злобно закричал:
— Я не хочу, чтобы его трогали! Ни гвоздя, ни соломинки ты не тронешь в моем доме!
— Нам не нужны ни солома, ни гвозди в твоем доме, — с подчеркнутым спокойствием продолжал Бертран. — Но офицеришка — чужак, на кой ляд он тебе сдался? И вот еще что… Сегодня утром жандармы схватили Жоржа; они отправили его под конвоем в анжерскую кутузку. Так что, сам понимаешь, нам нужен заложник; если ты отдашь нам лейтенанта…
— Что ж вы не подобрали его сами сегодня утром, раз он так уж вам необходим? — едко спросил Жак. — Когда он подыхал там, на дороге?
— Так получилось. Мы могли бы подобрать его и попозже… — замялся шуан.
— Когда он уже скончался бы от ран? — вставила сестра Анжелика.
— Возможно. Ну и что — одним воякой стало бы меньше. Но раз уж он остался в живых, то пусть послужит для благого дела. Мы обменяем его на Жоржа. Ну, где он?
Бертран встал и направился прямиком к комнате, в которой находился раненый. Но сестра Анжелика, бросившись к двери, опередила его:
— Не смейте! Малейшее беспокойство убьет раненого!
— Бертран! — громко окликнул шуана папаша Брюно. — Ты спрашивал меня не так давно, почему мой сын не взялся за оружие и почему я не настоял на этом. Так вот теперь слушай мой ответ: я не хочу, чтобы мой сын участвовал в бойне, затеянной мародерами и душегубами.
— Ты кому это говоришь? Мне? — с угрозой в голосе спросил Бертран.
— Тебе, кому же еще, — грозно сказал слепец, приближаясь к шуану.
— Погоди, я отвечу тебе, но чуть позже, — прошипел Бертран. — Сначала я взгляну на этого подранка. Прошу меня простить, сестричка, — обратился он к Анжелике, — не вынуждайте меня применять силу. Мне нужно пройти, и я пройду, так или иначе…
— Что ж, рискните! — Сестра милосердия закрыла спиной дверь и вытянула перед собой святое распятие, висевшее у нее на цепочке.
Бертран отпрянул и, сняв шапку, перекрестился. Оглянувшись по сторонам затравленно и злобно, он не решился все-таки поднять глаза на юную монахиню и вернулся к огню, ворча, словно бойцовый пес, выбирающий момент для броска на новую жертву.
— Ну, скоро ты закончишь эту комедию? — с усмешкой спросил его Жак.
— Хоть сейчас, раз ты так этого хочешь! — вдруг истошно завопил Бертран, резко вскакивая.
Быстрым движением он взял Жака на мушку; но пока шуан, следя за крестьянином через прорезь прицела, передвигался боком к двери комнаты, где находился раненый, малыш Матье незаметно схватил припрятанное в углу заряженное ружье и, проскользнув за спину отца, передал ему оружие, которое крестьянин тут же направил на врага; в то же время мальчишка молнией метнулся к Бертрану и пригнул к земле его двустволку. Все произошло в мгновение ока — никто и шелохнуться не успел; громовым голосом Жак закричал:
— Не двигаться! Если кто из твоих головорезов шевельнется, Бертран, то ты — труп!
Наступившую страшную тишину нарушали только шквальные завывания безразличного ко всему ветра и шум бьющего о каменное крыльцо дождя; но вдруг прогремел выстрел — пуля ударила Жака в плечо, и ружье выпало из его рук.
Один из бойцов Бертрана, скрывавшихся в темноте двора, смог незаметно для находившихся в доме прицелиться и метко выстрелить между часовыми.
— Кто стрелял? — закричал папаша Брюно.
— Шуаны, — простонал Жак.
По жалобному воплю Марианны и реву малыша Матье слепец догадался, что ранен его сын; последовала полная невыразимого ужаса суматошная сцена: старик, схватив длинный нож, бросился к тому месту, где, как он считал, находился предводитель шуанов.
— Бертран! Бертран! — кричал он.
Но Бертран легко уклонялся от схватки, и старик в бешенстве заметался по комнате, потрясая оружием:
