Играли. И в момент, когда, встав за спиной, Егор фиксировал ладонью её правое плечо, пытаясь объяснить правильное положение руки на деке, она чуть не умерла. А вообще-то… Вообще-то умерла, да. Раз десять.
— Ну, можно сказать, из лап следователя вырвал меня, там долгая история, тянется ещё с нападения. Сломал Вадиму нос… — Уля растерянно взглянула на Новицкую, на лице которой при новостях о том, что Стриж все-таки огрёб, проступило откровенное торжество. — Вадим бухой к подъезду нашему заявился, а мы как раз с Егором из школы приехали. Ну Стрижов как увидел, так и взбесился, толкнул меня сильно… А Егор… Он же всегда меня защищал. Ну и… Вот так.
— Ну… — взвешивая услышанное, Юля покачала головой туда-сюда. — Нормально, впечатляет… А плохого тогда что?
«О-о-о…»
— В школе назвался моим братом, — непроизвольно морщась, выдохнула Ульяна. Это – главная боль, которая преследует её неделю напролет, не отпуская ни на минуту. И днём, и ночью она всё думает и думает о том, что он назвался её братом. От этого одновременно невозможно херово и немножко тепло. Бывает же. — Я уже брежу, мне видится чёрт знает что, Юль! Такое!.. Мне рядом с ним голову туманом заволакивает, сознание мутится, я вообще уже ничего не могу с собой сделать! Ещё я боюсь, что Вадим сейчас ему глаза на меня раскроет, и он вновь исчезнет. Ещё он вчера вечером за мной злой приехал, всю дорогу молчал, что-то точно у него происходит, но он упорно не колется. Не доверяет, понимаешь? Вы меня в могилу сведете!
По мере того как Уля накидывала пункты в список под условным заголовком «Такое себе», лицо Новицкой приобретало все более сочувственное выражение. Но тут её аж слегка перекосило: уголок рта дернулся, и подруга заёрзала в своем углу дивана.
— Кто «мы»? — осторожно поинтересовалась Юля.
— Ну, Егор, Том… Этот тоже непробиваемый. Или вот ты, например. Хотя ты вроде что-то рассказала, спасибо.
Глаза встретились с глазами напротив.
— Прости, Уль, — смутившись, Юлька вновь отвела взгляд. — Я рассказала, сколько смогла. Просто там дальше… Это чужие секреты, а я и так уже половину выболтала.
— Я не настаиваю, может, потом… Или никогда, — пожала Ульяна плечами, показывая, что требовать от подруги чрезмерной откровенности не станет. — Знаешь, у меня такое чёткое ощущение, что этим летом кто-то решил научить меня терпению. Или испытать его. Давай лучше про Андрея поговорим, а? Расскажи, как у вас сейчас.
«Хоть за тебя порадуюсь…»
***
Выйдя из подъезда, Ульяна неспешно направилась в сторону дома. Если в двух словах резюмировать рассказанное Новицкой об Андрее, то выходило, что всё там пока складывалось очень даже неплохо. С момента их первой встречи в реале прошло уже почти три недели, а Юлька за это время не то что не успела перегореть и слиться, наоборот: Андрей умудрялся подкидывать дровишек в её топку. Да, сегодня Ульяна не заметила прежнего блеска в глазах, но причины на то были вескими, и если Юля после новостей о прошлых грехах своего мужчины с ним не порвала, то о чем-то это да говорит.
Радоваться за подругу хотелось громко, но счастье любит тишину, так что Уля решила пока попридержать комментарии при себе. А в целом же её предположения подтвердились: Юля выбрала того, кто не дает собой помыкать. Того, с кем можно почувствовать себя маленькой слабой девочкой за могучей спиной, пусть в прямом смысле слова могучей её и не назовешь. «Андрюша» не бежал к ней по первому капризному топанью ножкой, но при этом проблемы её решал на два счета. Заботился, но дозировано, так что Юлька не успевала уставать от излишнего внимания. Ценил время, проведенное вместе, но личное ценил не меньше. Не навязывал своё общество. Уважал её мнение. Цветам предпочитал билеты куда угодно и другие сюрпризы. Умел удивлять, был непредсказуем в реакциях и, как не без гордости поведала Юлька, постели. Хотя это не та информация, в которой Ульяна нуждалась. Не пытался прикинуться лучше, чем есть, но с ним Юлька, по её же словам, становилась лучше сама. Короче, пока Новицкой хватало впечатлений за глаза.
Ну хоть в чьей-то жизни наступил просвет. Ульяна была уверена, что подруга её успела влюбиться, пусть это слово за минувшие два часа не прозвучало ни разу: Юля упорно избегала громких признаний. Но не успела бы, не мучилась бы бессонницей, не переживала бы так и не скучала, проверяя телефон каждые две минуты.
Кстати, о телефоне. Надо бы написать Тому. Просто выяснить, жив он там вообще или нет. Последний раз они списывались неделю назад, если не больше: Том тогда в очередной раз её озадачил – реакцией на цитату из книги, а после по традиции растворился в закате. Так что надо бы вбросить приветствие, а потом хлебом сходить, точно.
Присев на лавочке у своего подъезда, Ульяна достала смартфон и открыла переписку. Пробежалась по последним строчкам и подняла глаза к верхней части экрана. «Был(а) недавно». Том… Не знает Уля, почему, но выбранный им режим «невидимки» всегда её немножко раздражал. Даже в мессенджере этот человек отказывался оставлять следы, по которым можно было бы хоть что-то о нём сказать. Аватар с милахой-котеночком, шлющим собеседника на три известных буквы, не менялся с тех самых пор, как началась их переписка.
П – Постоянство.
Палец уже навис над клавиатурой, как уши уловили нарастающий рёв мотора, и Ульяна мгновенно забыла, чем собиралась заняться. Егор! Абсолютно точно – он! Казалось, этот звук она узнает из десятков тысяч наполняющих жизнь звуков. Казалось, заставь её закрыть глаза и угадать, который из ревущих мотоциклов – его, она не ошибется.
При мысли о скорой встрече губы сами расползлись в улыбке. Что бы у него вчера ни случилось, а ночь прошла, новый день настал и клонится к концу. Может, и жизнь у человека за это время успела наладиться. Что бы там ни произошло, в каком бы настроении он сейчас ни пребывал, она будет рада его видеть, как рада всегда.
Ах да, Том…
17:04 Кому: Том: Привет! Как дела?
«Или всё-таки попробовать раскрутить?..»
Пока она набирала строчку, «Ямаха» проскочила мимо подъезда в сторону торца дома, где частенько можно найти свободные места. Уля склонила голову ниже и прикрыла глаза, пытаясь морально настроиться на разговор. Вдохнула глубже, выдохнула и ещё раз вдохнула, прислушиваясь к наступившей тишине. Пусть всё обойдется, пусть настроение у Егора будет хорошим. Тогда они просто поболтают ни о чём, она похвастается, что сегодня пробовала игру с медиатором{?}[небольшая пластина, предназначенная для игры боем и защипывания струн], что плечо при игре перестало ходить вверх-вниз, а за положением пальцев на грифе гитары удается следить. Но если сейчас выяснится, что ничего не изменилось, Ульяна его к стенке прижмет и измором возьмет, что бы там Том ей ни советовал. И чем бы ей это после ни аукнулось. Она его заставит говорить – шантажом и угрозами. Хоть какие-то объяснения, пусть минимальные, но она получить должна. Хоть два слова!
Волнение нарастало, глаза вперились в давно потухший экран: Том, как всегда, отвечать не торопился.
«Один… Два… Ну, давай уже… Не дрейфь»
Вскинула голову, и воздух перестал поступать в легкие, мир – существовать, а сердце – перекачивать кровь. Слепящая вспышка, беззвучный парализующий взрыв, остановка дыхания, работы мозга – и одна маленькая наивная душа пережила маленькую насильственную смерть.
Он приехал не один.
Как сохранить лицо?
Впереди шла Маша. Та самая рыжая Маша, которая работает администратором в танцевальной школе и которой он заливал про младшую сестру. И физиономия Машина светилась таким довольством и предвкушением, словно шла она как минимум на великосветский прием, а не в квартиру к незнакомому парню. А он следовал в метре или двух позади с высоко вздёрнутым подбородком и непроницаемым, непробиваемым, отрешенным выражением лица. Эта маска превращала его в каменное изваяние, и если бы не легкий ветерок, что трепал шевелюру, сходство казалось бы полным. Черт знает, сколько длился зрительный контакт, то ли целую вечность, то ли мгновение, но во встречном взгляде Уле не удалось прочесть ровным счетом ничего. Молчал он сам, молчали его подернутые дымкой глаза. Егор словно сквозь неё смотрел. А она гибла в пустоте. Мороз по коже, застывшая грудная клетка, непереносимый звон в ушах, помехи в голове, ощущение нескончаемого падения на пики скал. Неизбежная смерть впереди… Всё рассыпа́лось, обращалось зыбучими песками, перемолотой трухой…
