— О вот этих очаровательных фиолетовых тенях под глазами, — мягко ответила Уля, наматывая прядь на палец.
— А, это… — Юлька подошла к зеркалу и расстроено всмотрелась в собственное отражение. Судя по всему, увиденное её не удивило: губы скривились в усмешке, а выражению лица добавилось смирения. — Просто бессонница последнее время мучит.
«Не припомню, чтобы раньше ты мне на такое жаловалась»
Глубоко вдохнув, Уля еще раз пристально вгляделась в подругу. Напряженные плечи, бегающие глаза, кое-как сплетенная коса, виноватая улыбка.
— Думаю, у бессонницы имя есть, да? — нахмурившись, предположила Уля.
Юлькин взгляд испуганно метнулся в сторону окна. Ну ясно, сейчас что-нибудь придумает. Что-то эта картина Ульяне напоминала. Вот примерно так же себя ощущала она сама, когда Юля безуспешно пыталась вытянуть из неё хоть какую-то информацию насчет воскресших отношений с соседом. Ощущения стороны, которой ничего не известно, и впрямь малоприятные, но ведь можно понять. Наверное…
— Просто не спится, — пробормотала Юлька, плюхаясь на противоположный край дивана и подкладывая под голову руку. В глазах её карих читалось: «Честно-честно».
Ульяна не знала, как повести себя дальше. Том сказал: «Не лезь в чужую душу в галошах». И, кажется, пришло время вновь об этом вспомнить. Просто… это же не чужая душа, а родная. Они обе друг друга уже давно внутрь пригасили, давно доверяют секреты. Внутри росла растерянность. С одной стороны, только что она сама была в ситуации неготовности делиться наболевшим, и Юля терпела молчание довольно долго. С другой – помочь хотелось уже сейчас, а как поможешь, когда не знаешь, в чём дело?
Еще одну, последнюю на сегодня попытку предпринять можно.
— Ты просто знай, пожалуйста, что я выслушаю тебя всегда, — ободряюще улыбнулась Уля. — Может, если поделишься, тебе полегчает… Даже если выход не найдем.
Новицкая в сомнении вскинула глаза на Ульяну. Молчание затянулось, ощущение возникало такое, будто Юля взвешивает все за и против, решает, о чем именно готова сейчас говорить. Если вообще готова. Такое возникало ощущение, что и рада бы поделиться, да что-то не дает.
— Ладно, — выдохнула Юлька, откидывая голову и прикрывая ресницы. — Андрей рассказал мне про свое детство. Если честно, я просто вытянула из него эти воспоминания. Чуть ли не шантажом. И с тех пор не могу спать. Сама виновата.
«Все-таки есть у бессонницы имя… Так…»
Обхватив руками пухлую подушку и подобрав ноги к груди, Уля положила подбородок на колени и в молчании уставилась на подругу. Та и не пошевелилась: застыла в своей позе, а лицо приобрело беспомощное выражение, совсем осунулось. С полминуты помолчав, Юля продолжила:
— Оно было тяжелым. Родителей он потерял в четыре года, отравились палёнкой… — Юля запнулась, во взгляде мелькнула нерешительность. — Его… Его взяла к себе тетка, сестра отца, двоюродная вроде. Жили они… Это кошмар, Уль! Андрей рассказывал, что питались только крупой и картошкой. Рассказал, как таскал на рынке продукты, а однажды в автобусе вытащил у мужика из кармана кошелек, потому что тот «плохо лежал», а Андрей очень хотел есть. Вытащил, пошел на тот самый рынок и на эти деньги купил курицу. Он всё еще помнит ту курицу, представляешь? Какой она показалась ему вкусной. Говорит, до сих пор мучается угрызениями совести. Говорит, когда тётка узнала, что деньги он украл, а не на улице заработал, выпорола его и месяц с ним не разговаривала.
В комнате повисла гнетущая тишина. Юля искала в глазах Ульяны какую-то реакцию, возможно, осуждение, ужас, отторжение, но огорошенная Уля чувствовала лишь одно: бесконечную жалость. Лицо куда-то повело, глаза уже защипало, слова не находились. Нахмурившись, плотно сжав губы, она продолжала молча смотреть на подругу. В памяти невольно всплыл образ Андрея. При встрече он показался Уле самым обычным, ничем не примечательным парнем. Простым. Но первый же его поступок – готовность бросить всё и помочь Ульяне добраться по нужному ей адресу – мгновенно расположил к себе. Улыбка у него хоть и скупая, как и у Егора, но подкупающая, а глаза добрые: смотришь в них и хочется довериться.
— Он ещё рассказывал. Разное всякое… — пробормотала Новицкая, отвлекаясь на обивку дивана. — Не буду тебя дальше грузить, просто поверь, что такого детства не пожелаешь никому. Уль, честно, мы с тобой росли и живём в мире розовых пони.
— Последнее время я особенно остро это чувствую, — тяжело вздохнула Ульяна.
«Всё посыпалось…»
— Я мечтала найти обеспеченного, состоявшегося, взрослого мужчину, а встречаюсь с парнем, у которого ладно за душой ничего нет, но который в семь лет воровал на рынке и таскал кошельки, — горько усмехнулась Юля сама себе. — В первый класс пошёл в обносках. И не хочу от него отказываться, но и принять это оказалось непросто…
Юлька растерянно уставилась на сосредоточенно внимающую каждому слову Улю. На секунду проступившая на её лице решимость тут же была смыта одной ей известными мыслями.
— Если бы ты что-то такое узнала, ну, о Чернове, например, что бы ты делала? — выпалила вдруг Новицкая на одном дыхании. Взгляд её изменился, став по-настоящему испуганным, даже затравленным. Будто от Улиного ответа сейчас что-то зависело. Юлино решение, например.
«Что бы делала я?.. Но я не ты… А Егор не Андрей…»
— Любила бы таким, — осознавая каждое слово, медленно произнесла Ульяна.
«Любым…»
Это манифест сердца, души и головы. Сделанное для неё Егором весит много больше. Сделанное им для неё за жизнь – неподъемная гиря на чаше этих весов. А при мысли о том, на что маленького человека могут толкнуть голод и нужда, сердце кровит.
— Да? — с плохо скрываемым сомнением переспросила Юлька. Видимо, ей нужны были аргументы. Она, наверное, хотела услышать доводы, которые помогут ей убедиться, что она делает правильный выбор.
— Да, — твердо повторила Уля. — Ну смотри, Юль… Андрей же смог вырваться из той жизни, так? Получил образование, насколько я понимаю. Перебрался сюда, работает. Захотел что-то изменить и изменил, а не поплыл по течению, не опустился на дно, — голос креп вместе с уверенностью, что звучащие сейчас слова искренни. — Не всем повезло, как нам с тобой, ты вот сама только что сказала. Маленький человек не может повлиять на своё настоящее, но мы определяем наше будущее. Я бы не смогла обвинять человека в том, что в семь лет желание выжить заставило его воровать. Расстроилась бы только сильно. Я бы смотрела на то, каким человек стал. Андрей же… ну… он же нормальный? Хороший парень, да? Мне так показалось…
— Да… — вздохнула Юля.
— И тебе с ним не скучно… Держит в тонусе…
— Угу…
— Ну вот, — кивнула Ульяна, думая, что выбор Юле все же предстоит непростой. Никаких гарантий никто здесь дать не может. — Тебе решать, конечно, но, мне кажется, каждый заслуживает шанса. Если мы не будем давать людям шанса, что с этим миром станет? Тем более, я тебя такой счастливой давно не видела.
— Ильина, с каких это пор ты такая умная стала? — хмыкнула Юлька, посветлев лицом. — Ладно, проехали. Мне и правда немного полегчало, спасибо. Как у самой-то дела? На личном?
Ульяна печенкой чуяла: что-то Юля решила оставить при себе. Но обижаться на подругу не могла. В конце концов, ей самой откровения на этом самом диване дались очень, очень тяжело.
— Подумываю завести аккаунт в Tinder, — криво усмехнулась Уля. — Всё так же. Хорошо и плохо.
Новицкая встрепенулась: интерес к Улиной личной жизни в Юльке всегда жил неподдельный, хотя на этом фронте у Ульяны всегда скорее было пусто, уж никак не густо.
— Ну… с хорошего тогда начни, — подвернув под себя ногу, Юлька приготовилась внимать.
— Ну, мы немало времени вместе проводим, недавно вот фотографии детские показал мне. Мы там такие прикольные, мелкие. Забавные. Анкету вернул, которую я ему подсунула, когда мне десять было. Заполненную, представляешь? Еле сдержалась, чтобы прямо при нём не разреветься, столько эмоций… Что еще? Вчера днём во дворе на гитаре играли…
