Летом 1987 г. я обозначила новый подход к государственному финансированию науки и учредила новый подкомитет Экономической комиссии Кабинета. Моим идеалом был поиск самых талантливых и ярких ученых, чтобы поддерживать их вместо того, чтобы пытаться оказывать поддержку отдельным секторам. На каждом из этапов научные открытия и знания устанавливали новые требования и ограничения для нашего подхода к решению проблем окружающей среды. К примеру, именно исследование Британией Антарктики обнаружило гигантскую дыру в озоновом слое, который защищает жизнь на Земле от ультрафиолетовой радиации. Схожим образом именно научные исследования доказали, что озоновый слой уменьшается из-за хлорофторуглеродов (CFC). Благодаря этим сведениям правительства пошли на сокращение, а затем и на отказ от CFC, к примеру, в морозильных камерах, аэрозолях и кондиционерах.
«Глобальное потепление» было еще одной атмосферной угрозой, которая требовала применения твердых научных принципов. Связь промышленного выброса углекислого газа в атмосферу, самого важного, но не единственного парникового газа, и климатических изменений была не настолько очевидна, как связь между CFC и сокращением озонового слоя. Ядерная энергетика не производила углекислый газ. Она была гораздо более экологически чистым источником энергии, чем угольные электростанции. Однако это не помогало ей завоевать симпатии лобби защитников окружающей среды. Я стремилась воспользоваться авторитетом, приобретенным в споре об окружающей среде, особенно в результате моей речи в Королевском обществе в сентябре 1988 г., чтобы добиться разумного чувства пропорции.
Эта речь стала плодом долгих размышлений и огромной проделанной работы. Подтверждением отсутствия в СМИ интереса к теме стал тот факт, что телевизионные компании даже не позаботились о том, чтобы отправить съемочные группы снимать репортажи об этом событии. Я выступала в полумраке Фишмонгерс-Холл и очень рассчитывала на осветительные прожекторы съемочных групп. В конце концов, сидящим за столом пришлось подать мне канделябр, чтобы я смогла прочитать текст с листа.
Речь вызвала множество споров и дискуссий, особенно один фрагмент: «На протяжении поколений мы считали, что устремления человечества сохранят равновесие природных систем и атмосферы. Из-за колоссальных изменений (населения, сельского хозяйства, использования ископаемого топлива), сконцентрированных в таком коротком временном периоде, мы невольно начали глобальный эксперимент с экосистемой нашей планеты… Для исследования экосистемы Земли и ее атмосферы у нас нет подходящей закрытой лаборатории, в которой можно было бы провести контролируемый эксперимент. Нам приходится полагаться на наблюдения за естественной средой. Нам нужно подробно рассмотреть возможные последствия изменений в четких временных рамках. И обдумать более широкое применение мер в области производства электроэнергии, топливной эффективности, восстановления лесов.
Соотношение научных исследований и политики в области окружающей среды легло в основу того, что отличало мой подход от подхода социалистов. Для меня экономический прогресс, научные достижения и публичные дебаты, которые происходят в свободном обществе, содержали средства для преодоления угрозы индивидуальному и коллективному благополучию. Для социалистов любое новое открытие обнажало проблему, единственным решением которой было подавление человеческой деятельности государством. Искалеченный ландшафт, умирающие леса, отравленные реки и больные дети из бывших коммунистических государств являются трагическим свидетельством того, какая система лучше сработала как для людей, так и для окружающей среды».
Глава 34
Маленькая локальная трудность
Перевод Баратов П.Н.
Замена системы ставок коммунальным взносом
Замена коммунальным взносом внутренних ставок оказалась одним из самых спорных изменений, обещанных в нашем манифесте 1987 г. В то время как другие реформы – в области образования, жилья, деятельности профсоюзов – прижились, коммунальный взнос был отменен правительством, которое в основном состояло из тех, кто подготовил этот закон и привел его в жизнь.
Взнос стал своеобразной точкой сбора для тех, кто противостоял мне как внутри Консервативной партии, так и вне ее. Если бы я не имела дела с проблемами на других фронтах, а главное, если бы кабинет и партия сохранили сдержанность, я бы справилась с трудностями. Фактически коммунальный взнос начал работать в тот самый момент, когда от него отказались. Если бы хватило времени, он бы выглядел одной из самых дальновидных и полезных реформ, проведенных в области работы местного управления.
Нам нелегко было ступить на путь реформы финансирования местного самоуправления. Майк Хезелтайн, секретарь по вопросам окружающей среды в начала 1980-х, пытался заставить старую систему работать, воспользовавшись новым набором мер для решения проблемы, заключавшейся в недостаточности рычагов управления локальными государственными затратами, хотя они и составляли значительную часть общих бюджетных расходов. Он предложил систему грантов и связанную с ними «оценку затрат» (GREA), а также инициирование значительного сжатия центрального правительственного гранта, – все это было нацелено на сокращение локальных расходов и на то, чтобы заставить налогоплательщиков подумать, прежде чем избирать растратчиков в местные советы.
Система была настолько сложной, что мало кто ее понимал. Она напоминала «шлезвиг-голштинский вопрос» минувшего века, о котором Палмерстон шутил, что только три человека его понимали, но один из них умер, второй сошел с ума, а третий забыл в чем, собственно, проблема. Система была непопулярна с самого момента ее принятия. Реальные цифры местных расходов росли год за годом.
Поэтому в 1981 г. Майкл предложил, что если местные органы управления будут превышать свой GREA, весь избыток придется выплачивать местным налогоплательщикам. Правительство согласилось с тем, что референдум должен проводиться каждый раз, прежде чем администрация сможет потратить средства сверх нормы. Это предложение содержало нечто новое и важное, но оно вызвало шквал неодобрения со стороны местных органов и заднескамеечников тори, сильно затронутых этой инициативой. Предложение пришлось отозвать.
У преемников Майкла в департаменте окружающей среды Т. Кинга, а затем П. Дженкина не осталось выбора, кроме как применять все более сложные центральные рычаги, в то время как местные органы продолжали расходовать средства. В 1984 г. мы взяли на себя полномочия напрямую ограничивать ставки отдельных местных органов управления. Эта процедура, известная как «закупорка ставок», была одним из самых эффективных орудий, имевшихся в нашем распоряжении. Это позволяло нам предоставить определенную защиту от высоких ставок предприятиям и семьям, которые пытались противостоять расточительным органам управления.
Я всегда недолюбливала ставки. Каждый налог на жилье – это налог на улучшение чьего-то дома. Это было очевидно несправедливо. В письмах, получаемых со всей страны, я слышала хор недовольства. Недовольны были чаще всего одинокие люди, которые пользовались меньшим количеством услуг местных органов самоуправления, а платить должны были наравне с семейными соседями. Я наблюдала недовольство при пересмотре ставок в 1973 г. и была уверена в том, что мы должны заменить существующую систему. Став премьер-министром, я остановила дальнейшие переоценки ставок в Англии. В Шотландии переоценка внутренней ставки требовалась каждые пять лет, но были возможны продления, и нам удалось на два года сдвинуть переоценку на 1983 г. Но противоположной стороной этого решения был потенциальный разлад, который могла бы вызвать переоценка ставок, и его угроза увеличивалась с каждым годом. И мы не могли откладывать это до бесконечности.
Основным источником дохода для местных органов управления на протяжении столетий были налоги на собственность. Они имели смысл, когда местные органы оказывали услуги владельцам недвижимости, поддерживая дороги, водоснабжение, канализацию, а в текущем столетии местные органы управления в основном оказывали людям такие услуги, как образование, библиотеки и индивидуальные социальные услуги.
Избирательное право для выборов в местную администрацию расширилось. Из 35 млн избирателей в Англии 17 млн не облагались ставками, 18 облагались, 3 млн платили ниже ставок, и 3 млн не платили ничего вообще. Хотя некоторые из тех, на кого не распространялись ставки, вносили свой вклад в выплату ставок другими (например, супруги и работающие дети, живущие дома), у большинства людей не было прямой причины задумываться о перерасходах местной администрации, поскольку кто-то другой частично или полностью платил по счетам. Что еще хуже, у людей не было достаточно информации, чтобы следить за своей администрацией. Ничего удивительного в том, что чиновники спокойно придерживались политики, которую не допустила бы нормально функционирующая система демократической дисциплины.
