угаснуть. Не исключено даже, что целая вечность. Недаром говорят, что душа может болеть: чтобы понять это, порой достаточно заглянуть в глаза, ставшие средоточием боли. Когда Ивис шел на закате вдоль темной линии леса, ему казалось, будто он чувствует саму душу земли, состоящую из множества бесчисленных душ поменьше, и это причиняло ему боль.
Ивис повернулся к капралу Яладу.
– Собери всех, и возвращайтесь назад. Выведите лошадей на дорогу – и легкой рысью до ворот. Растрясите мышцы. И всем помыться перед ужином.
– Есть, капитан.
– Я буду позже.
– Да, капитан.
Лес, сохраненный среди холмов по указу повелителя Драконуса, напоминал согнутый палец, направленный вдоль древнего речного русла. Его кончик, самое узкое место, находился у этого края поля, откуда он тянулся почти до самой Обители Драконс. Когда идешь на север вдоль этого пальца, лес становится гуще и, если продолжать сравнение, расширяется наподобие раскрытой ладони там, где долина переходит в пойменную равнину. Это древнее сердце леса.
Прошли годы с тех пор, как Ивис в последний раз туда забирался. Там вообще мало кто бывал, поскольку Драконус запретил собирать в лесу дрова или охотиться на любых животных. Ивису было приказано регулярно патрулировать границы леса, но всякий раз непременно делать это в разное время. Браконьерство всегда было рискованным занятием, но здесь оно каралось смертью, причем приговор мог привести в исполнение непосредственно патруль, и это отбивало всякое желание испытывать судьбу у мелких охотников и лесорубов. Да и нужды в этом особой не было, ибо повелитель отличался великодушием и заботился о местных жителях. На его землях никто не голодал и не оставался зимой без топлива. С точки зрения капитана, Драконус превзошел в этом остальных власть имущих, хотя далеко не все в достаточной степени ценили его усилия. Некоторым браконьерам просто нравилось нарушать закон, они наслаждались собственной хитростью и тем, что выставляют дураками вышестоящих.
Ивис подозревал, что на землях повелителя Драконуса таких осталось немного или же они попросту затаились в ожидании лучших времен. Так или иначе, последнего на его памяти браконьера повесили три года назад.
Капитан шел через лес. Порой ему попадались следы мелкой живности: всю крупную дичь тут перебили давно, еще задолго до появления Драконуса. Здесь водились карликовые олени, ростом едва доходившие Ивису до колена, но эти звери вели ночной образ жизни, и их редко можно было встретить. Капитан услышал зловещее тявканье лисиц и заметил совиный помет, но все эти признаки не могли скрыть того, насколько обеднели остатки леса. Он чувствовал окружавшую его пустоту, будто давящее, молчаливое ощущение вины. Когда-то ему нравилось бродить по этим местам, но те времена прошли.
День клонился к закату. Словно в поисках чего-то несбыточного, Ивис шел все дальше, углубляясь в чащу, туда, где еще остались древние деревья с блестевшей в тени черной корой. Он видел тут и там красные раны на упавших и расколовшихся стволах. Внутренность чернодрева напоминала капитану мышцы, мясо, отчего ему каждый раз становилось не по себе.
Чем было вызвано это его внешне бессмысленное стремление постоянно идти вперед? Пытался ли он сбежать от того, что должно было неминуемо случиться? Но бежать было некуда. К тому же у капитана имелись определенные обязанности. Драконус полагался на него в том, что касалось обучения солдат из домашнего войска, подготовки их к внезапной заварушке, каковой вполне могла стать гражданская война. Повелитель не пользовался услугами шпионов. Обитель Драконс была отгорожена от всего мира, и вокруг бурлили неведомые события.
Ивис оказался на тропе, расчищенной на ширину его роста. Стволы росших вдоль нее деревьев имели странную уродливую форму. Остановившись, капитан вгляделся в сгущающийся сумрак. Казалось, будто ствол обработали чьи-то руки, придав ему смутные очертания неестественно распухшей женской фигуры. Нечто подобное он увидел также в облике следующего дерева, а потом и во всех остальных. Его пробрала дрожь.
Капитан не знал, что в этом лесу жили отрицатели; с другой стороны, он никогда прежде не заходил в древнее сердце леса. Ивис понимал, что их не стоит опасаться и что они, вероятно, сами от него спрячутся. Возможно, его уже заметили. Но тошнотворное чувство страха никак не покидало Ивиса.
Ощутив, как во рту внезапно пересохло, он двинулся дальше.
Петляющая между деревьями тропа вывела капитана на поляну, плотно утыканную заостренными деревянными палками, которые складывались в сплошной частокол. Они доходили ему до бедра, образовывая некий угрожающий узор, нечто вроде лабиринта. В центре его лежало чье-то тело, насаженное на колья спиной, руками и ногами. В слабом свете звезд поблескивали острия, торчавшие сквозь разорванную плоть.
Это была женщина, полностью обнаженная. Она покоилась горизонтально на паре десятков кольев; судя по положению ее головы, та тоже была пробита острием. Ивис не понимал, почему тело просто не соскользнуло вниз.
Подобраться к несчастной было невозможно. Кот, может, и пролез бы туда, но никак не взрослый мужчина. Капитан подошел ближе. Вокруг никого больше не было видно. Он пнул сапогом ближайший кол и убедился, что тот вогнан глубоко в землю.
– Я не для тебя, – произнесла женщина.
Изумленно выругавшись, Ивис попятился, вытаскивая меч.
– Железо и дерево, – продолжала незнакомка. – Но разве может железо сказать что-то хорошее дереву? Оно несет крик боли, а потом обещает огонь. Перед железом дерево может только сдаться, что оно и делает, всегда и везде.
– Что это за колдовство? – спросил Ивис. – Ты просто не можешь оставаться в живых.
– Насколько, по-твоему, велик мир, тисте? Скажи, насколько обширна тьма? Как далеко достигает свет? Сколько всего может поглотить тень? Рядом с кем ты встанешь? И когда? Перечисли мне своих врагов, тисте, во имя дружбы.
– Ты мне не подруга, – прорычал капитан.
Ивис видел, как дыхание этой странной незнакомки поднимается в ночи облачками пара, и точно так же видел острый кол, вонзенный в основание ее черепа. Если он был той же высоты, что и остальные, его конец упирался в лобную кость, пронзив мозг насквозь. Эта женщина просто не могла быть живой.
– Ты прав: я тебе не подруга, – сказала она. – Думаю, даже наоборот. Но я тебя сюда не приглашала. Ты тут посторонний, тисте. Чужак, незваный гость. Но я здесь, и это невозможно отрицать, так что я обязана ответить на твои вопросы.
Капитан покачал головой.
– Другие уже со мной поговорили, – добавила незнакомка.
– Кто ты?
– Я – это ты, когда спишь. Когда твои мысли блуждают, а время исчезает. Я в каждом моргании твоих глаз – столь быстром и кратком. Каждый этот миг полон веры, что все останется как
