товарищами. Посылаю вам эти статьи. Прочтите их в раде: надеюсь, не
найдете ничего-зловредного отчизне!.. Но, может быть, кто-нибудь
скажет: как нам воевать своих отцов, матерей, братьев и друзей; или, быть может, скажете: где мы сами денемся, когда опустошим
свой край, кто нам даст тогда хлеба? Не дай Бог воевать свою
отчизну; ,не хороша та птица, что собственное гнездо марает, не
добрый тот пан, что собственную вотчину разоряет! Но когда захотите
помогать нам и прибудете в Каменный Затон, тогда учиним совет, куда нам с ордою обращаться, так чтобы не причинять никакой
беды нашим городам и селам. Не затем начали мы наше дело, чтобы
воевать своих людей, а затем, чтоб освободить их и себя от хищник
* Так называли Самойловича.
2 Солдаты (польск.).
459
чества москалей и панов наших. Сами вы, умные головы, рассудите
и сообразите, лучше ли быть в неволе или на воле - чужим слугою
или самому себе господином, - у москаля либо у ляха мужиком, или вольным козаком? Когда славной памяти Богдан Хмельницкий
с войском Запорожским при помощи орды выбился из лядского
подданства, разве дурно было -тогда Украине? Разве не было тогда у
Козаков золота, серебра и сукон дорогих, и табунов лошадей, и
черед рогатого скота?.. Всего было вдоволь. А как мы стали
московского царя холопами, так опустела вконец чигиринская сторона, а
у перегнанных на левую сторону Днепра наших братии не только
что не стало достояния, да и лаптей негде было взять! Большая
часть наших братии осталась в неволе в московских городах,.а
других татары каждый год в полон вместо дани забирают, о чем сами
вы знаете, как делалось прошлою зимою в полку Переяславском, а
ранее перед тем в полку Харьковском под Змиевым и на других
местах. Пусть вам, господа, будет еще и то известно, что сам
гетман, с совета всех полковников, присылал ко мне секретно человека
своего известить, что как только мы с ордами приблизимся к
Самаре, то все они от Москвы отстанут, сойдутся с нами и станут вместе
воевать Москву. Человек этот при мне, и когда, Бог даст, прийдем
в Каменный Затон, я вам покажу его! Будьте доверчивы и ничего
не опасайтесь>.
Письмо это было писано в Акмечете (нынешнем Симферополе).
На пути из Крыма к Каменному Затону, из урочища Черной
Долины, 12 июля Петрик послал еще четвертое письмо к запорожцам, убеждая всех пристать к татарам ради освобождения
малороссийского народа от московского ярма, а через несколько дней после того
Петрик и Калга-салтан со своими ордынцами были уже в Каменном
Затоне. 23 июля гетман через своего <дозорцу> в Переволочне
получил известие, что кошевой атаман с куренными атаманами приняли
от Калги-салтана дары и условились: запорожцам вместе с
татарами идти на малороссийские города, производить смятение в по-
спольстве, подстрекать мужиков к избиению арендарей и панов.
Подробности этого события мы узнаем в показании пойманного
впоследствии в полон сообщника Петрикова, Кондрата. Было дело
так. Прибыли к Сече Батырча-мурза и Калга-салтан; с ними был
Петрик и послал в Сечь письмо, приглашая кошевого атамана и все
товариство встречать его с хлебом,-солью. Ему на это сперва
прислали такой ответ: <Пусть встречает тебя тот, кто посылал тебя>.
Тогда Петрик послал сказать сечевикам: <Если меня с хлебом-
солью не встретите, то я прикажу переловить всех ваших ватажных
людей, которые теперь промышляют на Молочных Водах и на Бер-
де1, и велю отдать их в неволю татарам!> После такой угрозы со-
* Обе реки - в Таврической губернии, впадают в Азовское море.
460
бралась рада и приговорила: ради спасения ватажных людеЯ выйти
к Петрику в Каменный Затон с поклоном, но во всяком случае
допроситься от него, кто его послал. Кошевым атаманом был тогда
опять Гусак. Федька недавно отставили. Этот кошевой вышел с 38
куренными атаманами и с двумя тысячами войсковых товарищей.
Поднесли Калге-салтану хлеб-соль. Калга был доволен и сказал
запорожцам: <Петрик явился к нам в Крым от вас всех; хотя с ним
не было ваших писем, но он уверял нас на словах, что вы его
обнадежили>. Тогда куренные атаманы обратились к Петрику и
сказали: <Ты писал, как прибудешь к нам с татарами, тогда узнаем, кто посылал тебя, - говори же, кто посылал тебя?> <Какое дело вам
до того, кто меня послал? - отвечал Петрик. - Сами увидите, что
будет, когда только приступим к Полтавскому полку. Этот полк весь
мне сдастся, да и Миргородский потом весь перейдет к нам.
Гетмана и старшин, и панов, и арендарей - всех побьют, и настанут у
нас такие вольности, какие были при Богдане Хмельницком! Если
мы теперь не выбьемся из-под московского ярма, так уже не
выбьемся из-под него никогда>. <Я учиню раду в Сече, - отвечал
кошевой атаман, - и коли рада приговорит идти, тогда и я пойду!> Дали
взаимное обещание: малороссияне не будут чинить <препятия>
татарам, когда те пойдут назад, а татаре не станут трогать
запорожских ватажников, сновавших за промыслами на Молочных Водах и
на Берде. Калга подарил кошевому доброго коня, а двум куренным
атаманам по <чуге> (одежда).
Гусак, видимо, сочувствовал мечтаниям Петрика, но не
решался открыто стать за него пред всем товариством. Оттого на раде, собравшейся на другой день после свидания с Петриком, не
последовало ничего решительного. Рада, находясь под нравственным
влиянием Гусака, постановила, что всему низовому сечевому войску
идти в поход на Украину не следует, но кто из товарищей захочет
идти с Петриком, тому не возбранять. Тут пришла от гетмана
увещательная грамота к запорожцам, чтоб они не приставали к злым
замыслам. Кошевой атаман поступил и здесь согласно своему
двуличному характеру. Он отвечал Мазепе, что у запорожцев вовсе нет
такого безумного намерения, чтобы вместе с бусурманами идти на
войну против православных христиан. Но в том же письме кошевой
делал замечание, что во время гетманства Мазепы совершаются
дела не лучше таких, какие делались при ляхах, против которых
поднялся Богдан Хмельницкий. <Стали держать подданных такие
паны, которым никак не следует дозволять их держать, а они
заставляют бедных людей дрова возить, конюшни чистить, печи
топить. Пусть бы только генеральные старшины держали подданных, это было бы еще не так обидно, а то держат такие, которых отцы
не держали подданных никогда. Могли бы эти люди, как и отцы их, питаться своим трудовым хлебом>. Повторяя точно такие жалобы, 461
какие заявлял в своих писаниях Петрик, кошевой Гусак уже тем
самым, при всех своих уверениях в непричастности к мятежным
замыслам Петрика, показывал, что относится к его делу не без
сочувствия.
Когда рада порешила, что охотники могут идти к Петрику, тотчас набралось таких охотников до пятисот. Василь Бузекий, приятель Петрика, избран был ими полковником и просил дать ему
войсковые клейноты, т. е. знаки наказного начальнического
достоинства, но кошевой атаман и старшины не дали их ему, чтобы не
казалось, будто они отправлены от всего запорожского низового
войска. Кошевой хотел, чтоб их отпустили только на том основании, что в Сече с давних пор никого силою не удерживают, но это не
значило бы, что все товариство признает их затею добрым делом.
Охотники самовольно пошли в Каменный Затон и там тотчас
собрались в раду и провозгласили Петрика гетманом, а Калга-салтан
вручил ему войсковые клейноты: булаву, бунчук и хоругвь. Таким
образом Петрик копировал из себя Богдана Хмельницкого, которого
первый раз провозгласили гетманом запорожцы, а также напоминал
собою Суховеенка и Дорошенка, которые первые знаки гетманского
достоинства получили от татар. Петрик, считая себя уже гетманом, нарек трех полковников (Василия Бузского, Кондрата и Сысоя) и
шесть сотников, потом послал к ватажникам на Молочные Воды и
на Берду созывать их вместе с собою на войну против москалей для
достижения вольностей; при этом он грозил их отдать татарам в
неволю, если они его не послушают. Сам Петрик с Калгою-салта-
ном отступил от Сечи и на речке Татарке собрал раду, чтоб
обсудить, куда им сначала идти. Порешили прежде подчинить
самарские городки, а между тем послать в Полтавский полк к
цариченским и Китайгородским жителям воззвания, приглашающие сдаться и показать пример другим. 29 июля с Самары Петрик
