События вчерашнего дня не отпускают меня. Я снова и снова прокручиваю их в голове, понимая, что все происходящее еще как реально. Переломным моментом в осознании себя и своего места в этой Вселенной стали не волколаки, хотя в немалой степени и способствовали. Это были ноги – огромные, квадратной формы волосатые ступни с не менее выдающимися пальцами.
***
Зря я волнуюсь о приличиях, когда Брэди ведет меня искупаться в ручье. Вода настолько ледяная, что могу думать только о том, как побыстрее смыть с себя грязь и чужую кровь. Гном не лезет в воду вместе со мной – остается сторожить на берегу. И даже не смотрит в мою сторону, вглядываясь в редкие огоньки вдали, только чуть ведет головой, не оборачиваясь, когда я, стуча зубами, выбираюсь на сушу:
– Следи за холмами. Если что, ныряй. Волколаки боятся воды.
Гном раздевается и заходит в ручей, а я быстро вытираюсь мягким, пахнущим травами куском ткани. Так же пахнет и мыло, что Брэди выделил мне. Полотенце пропиталось его нежным, легким ароматом. Жаль, насладиться им не место и не время.
Все мои ссадины болят и зудят. Локти, ладони, голени, колени, даже щеки щиплет. Остается надеяться, что царапины на лице заживут без следа. Мне нравится моя симпатичная физиономия, будет жалко ее испортить. Многие, как говорят, считают меня красивой. Кроме новых знакомых, пожалуй; как только они не обозвали меня за это время.
Одежда, что Брэди аккуратно расстелил для меня на камне, мужская, но явно не с его или друзей плеча, потому что приходится мне почти впору. Белая рубаха из светлой ткани. На ощупь не могу определить ее состав. Шелк? Штаны из черной тонкой кожи. Длинная, до колен, и плотная зеленая безрукавка украшена затейливым веревочным орнаментом. В тон ей кушак или шарф, в моем случае – пояс, так как я обматываю им штаны вокруг талии, чтобы не сваливались. И сапоги размера на три больше, чем я ношу, но выбирать не из чего, да и туфли я потеряла.
Мое маленькое черное платье безнадежно испорчено. Даже если заштопать, в таком на людях не покажешься – только по дому ходить. И то если надеть нечего. Все же я скручиваю его в сверток, собираясь взять с собой, чтобы не давать волколакам следа.
Гном быстро управляется с мытьем, надевает свой наряд прямо на мокрое тело. Судя по всему, я отжала у него единственное полотенце. Садится рядом, трясет волосами, обдавая меня брызгами, и, ничуть не стесняясь девушки возле себя, принимается натягивать сапоги.
Вот тут-то я и вижу их – голые, ничем не прикрытые ступни, не похожие на обычные человеческие. И если нос или уши могут сойти за искусный профессиональный пластический грим, которому нипочем купание в водоеме, то ноги никаким папье-маше так не замаскируешь. А когда Брэди еще и чешет пятку, шевелит пальцами, словно красуясь передо мной своими противоестественными конечностями, я просто впадаю в очередной ступор и так и сижу, не в силах оторваться от созерцания гномьих ног, рассматриваю их как нечто диковинное, чем они и являются, включая самого хозяина от головы до пят.
Брэди, казалось, была привычна такая реакция. Он лишь хмыкает, убирает прядь черных с проседью волос, берет меня за руку и прислоняет мои пальцы к заостренным ушам, давая молчаливое согласие ощупать их хорошенько, удостовериться в подлинности. Аккуратно провожу подушечками по изогнутым оттопыренным кончикам. Теплые, живые, с тонкой сеточкой голубых капилляров.
– Поверила наконец? – бубнит он добродушно и кладет мою руку на свою открытую ладонь, предлагая сравнить размеры. Моя тонкая кисть может уместиться на ней не меньше трех раз, а то и все четыре. Крепкая, мозолистая рука. У Макса такие же мужественные руки, только нормальных человеческих пропорций.
Как странно, что я вспоминаю про него сейчас. Может, потому что больше не увижу? Как маму и бабушку? Вот они там точно места себе не находят, ищут меня с полицией, а Макс и не вспоминает, наверное. Зачем ему думать обо мне? Хотя если будут меня искать, допросят и его, и даже Игоря.
– Ты правда гном, – еле выдавливаю из себя слова, озвучиваю то, во что невозможно было поверить еще сутки назад. Сказать вслух – окончательно согласиться с тем фактом, что я попаданка, признаться самой себе в материальности происходящего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не человек, да. – Брэди издает похожий на хрюканье звук. – Их здесь мало – только пришлецы из Ньезфилда да их потомки.
– И как мне вернуться назад?
– В Ньезфилд? – мужчина сжимает мою ладонь, приободряя и поддерживая. – Как судьба распорядится. Пришлецы приходят в наш мир, живут до старости и умирают здесь. Другие исчезают, как и не были. Кто через месяц, кто спустя годы. Одним богам известно, куда они уходят. Хорошо, если домой, а не дальше – в другие миры.
Какой «месяц»?! Какие «годы»?! Мне же быстро домой надо! Должен же быть способ! Или дверь только в одну сторону открывается?
– Как их найти?
– Человеков-то? Есть парочка у гномов с Дальних Гор. Эльфы человечек любят, орки тоже не прочь полакомиться; у них еще и советник из ваших. В Обители вашего рода несколько сотен душ соберется.
Гномы, орки, эльфы… Голова кругом. Сколько сказаний у нас про них… Значит, как-то в наш мир они тоже попадают. Где лазейка? Брэди говорит, я здесь не одна такая. Надо искать людей, а с ними – путь назад. Да и если жить здесь какое-то время, лучше выбрать свой вид, а не полагаться на незнакомый в незнакомом же мире. Пока во всем разберешься, головы лишишься. Со своими всяко лучше.
– Подожди. Несколько сотен – это же очень много. Что за Обитель?
Брэди надевает второй сапог и отвечает мне лениво, растягивая слова. Сгораю от нетерпения. Вот же порода, слова не вытянешь!
– Город это, крепость. Твои сородичи основали лет триста уж как. Если орки с эльфами не перехватят, человеки туда попадают.
– Где перехватят?
– Ну, знамо где: у Черного Дерева! Оно затягивает сюда пришлецов. Раз во́роны разлетелись прочь, жди новеньких.
Во́роны… Вот откуда взялась та чокнутая воро́на на даче. Я-то думала, чего она такая большая, а она и не воро́на вовсе. Зачем ей было нападать? Должен и в этом быть смысл.
– Вот и караулят вас все, кто не попадя, – объясняет Брэди. – Только гномам до вас дела нет. Что с вас взять? Ни для работы, ни для утех не годитесь. Так, если для виду, для важности. Стражникам если достанешься, в Обитель попадешь, или если отобьют человека у орков. Выкупить могут: у эльфов покупают, когда есть что им предложить.
Так, люди заботятся о подобных себе – уже хорошо. Общечеловеческие ценности в наличии. Мне точно нужно в эту Обитель.
– Ишь как глаза загорелись! – усмехается в густую бороду Брэди. – Хочешь, чтобы мы тебя туда проводили?
– Хочу…
– Идем, нам в лагерь пора. – Гном поднимается на ноги и берет меня под локоть. – Проводить можно, но не нужно.
– Это почему? – вырываюсь и смотрю на его заросшее лицо. Прячет под улыбкой озабоченность.
– Не место для юных человечек.
Так! Другой мир, другой мужчина – ну, гном, если быть точной – и дежавю. Вот так же Макс отговаривал меня от дружбы с Игорем. Почти такими же словами Брэди отговаривает идти в Обитель. У этого-то какие аргументы?
– Ты замуж хочешь?
Вот это вопрос!
– Нет… Потом… когда-нибудь.
– Вот и славно! Нечего тебе там делать!
– Там что, насильно замуж выдают, в этом городе?
– Пришлецов женского пола очень мало. Вы здесь на вес золота. Оглянуться не успеешь, как нацепишь венец. Знаю там Стражей неженатых. Эльфиек не берут, гномихами брезгуют. Я как у тебя медальон увидел, подумал, что уже обещалась одному из них, что биться за тебя придется. Стражи своего не упустят.
– Я уже говорила, что не мой он, не знаю, откуда у бабушки.
– Из Тривинда твоя драгоценность, из наших мастерских – из гномьих. Стражи такие для своих невест нашим мастерам заказывают.
Бабуля тоже была здесь и сумела вернуться назад? Не паниковать! Все получится! Есть где-то это треклятое окно в родное измерение.
