— Валяй, — снисходительно сказала она. Ее подруга сложила на груди руки, выражая готовность послушать.
— Ни в коем случае не покупайте хот-доги на улице. К чему вам эти вялые сосиски? — задорно выдал Барт и с удовлетворением услышал в ответ девчачий смех. Французы не зря говорят: «Если женщина смеется над твоими шутками, считай, что она уже в твоей постели».
Раздалось жужжание стеклоподъемника задней пассажирской двери. В соседнем окне появилось улыбающееся лицо Марка.
— Дамы, эти сосисочники к вам пристают? — давясь смешком, спросил он.
— Мы как раз собирались любезно предложить сосиски получше, — вставил слово Рой. — Знаем места.
— Они что, соблазняют нас своими сосисками? — подняв брови, поинтересовалась азиатка у своей подруги. И они обе снова расхохотались.
Открыв дверь, Марк первым вышел из машины и протянул девушкам руку, назвав свое имя. А затем представил друзей. Бартоломью выскочил следом.
— Зои, — улыбнулась голубоглазая, вложив свою ладонь в его. А это Мэй, — она указала на подругу.
— Очень приятно, — ответил Марк, продолжая трясти руку Зои, словно зависшая компьютерная программа. Барт толкнул его плечом, и только после этого Марк отпустил руку девушки.
— Тут за углом есть закусочная «Криф Догс», — сказал Рой. — Там делают бесподобные домашние копченые колбасы на вынос. Зажаривают их до хрустящей корочки. Я сейчас припаркуюсь, и мы дойдем туда в два счета, — пообещал обрадованный развитием сосисочной темы Рой и умчался на «Лэнд-Ровере». Вернувшись через пару минут, он пообещал девчонкам гастрономический оргазм. И не обманул.
— Вообще-то мы местные, — смеялась Зои, когда они впятером, поужинав, пошли гулять по ночному городу. — Мы журналисты, пишем обзор для туристов.
— Но мы никогда не заметили бы эту прекрасную забегаловку, если бы не вы, — восхищенно добавила ее подруга. — Теперь она появится в нашем буклете.
— Может, мы еще вам как-нибудь покажем пару интересных мест? — предложил Рой, стараясь идти рядом с Мэй.
— Как-нибудь. Если у нас будет время, — ответила Мэй, подмигнув Зои. Написав свой номер телефона на обрывке блокнота, она протянула его Барту. — Звони, — сказала она, бросив на него многозначительный взгляд из-под полуопущенных ресниц.
— Обязательно, — пообещал Барт, сунув записку в карман. Он тогда еще заметил, как помрачнело при этом лицо Роя.
— Эй, мистер, сфотографируйте нас! — обратилась Зои к уличному музыканту, мужчине средних лет в шляпе. Тот, передав трубу своему приятелю, с охотой согласился сделать снимок. Мэй встала посередине, Рой и Барт по краям от нее, а справа — Марк и Зои, взявшись за руки.
***
Позже, глядя на этот снимок, Барт часто думал о том, что уже тогда эти двое поняли, что всегда будут вместе. В тот момент они смотрели друг на друга и, отрезав их с той фотографии, можно было спокойно вставить снимок в отдельную рамку.
Барт с минуту стоял напротив витрины «Криф Догс», разглядывая предлагаемые топинги: авокадо, шинкованную капусту, сыр. Из головы не выходил тот вечер. Казалось, он был целую жизнь назад. Взяв ужин и пиво, Бартоломью подумал о еще одном важном достоинстве центра города — там все было под рукой. От их любимой забегаловки до кладбища «Нью-Йорк Сити Марбл» — всего десять минут пешком. И расположение кладбища в центре было даже символично — жизнь и смерть ведь всегда рядом.
Добредя до нужного могильного камня, Барт уселся рядом на траву. Открыв банку пива, он поставил ее на землю. Затем достал из кармана маленькую бутылку виски, открутил крышку и, ударив ею по стоящей на земле пивной банке, опустошил ее в несколько глотков.
— А ты говорил, что виски — это не лекарство, — Барт утер рукавом губы и, развернув колбаску, откусил большой кусок. — Ага, конечно, — жуя, добавил он. — Много ты понимаешь…
К тому времени, как Барт закончил ужин, на небо выплыла Луна. Вокруг было тихо и пустынно, и ни души. Только какая-то пожилая женщина, принесшая букет красных роз на одну из дальних могил, бросила на него сочувственный взгляд и прошла мимо. «Вот еще одно главное преимущество большого города — никому до тебя нет дела», — искренне порадовался Бартоломью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 08
Настоящее время (31 июля)
— Дай воды, — Бартоломью взял бутылку, которую держал в руках Роби Корнер, открутил крышку и сразу залил в себя практически половину. Жидкость была теплой и противной на вкус. В коридоре стояли автоматы с прохладными напитками. Но выходить из зала уже было некогда. Две минуты оставалось до начала слушания. Кондиционеры в зале суда работали из рук вон плохо и явно не справлялись. Хотелось снять пиджак, спина под которым взмокла. С последнего ряда, где сидел Барт, зал был виден словно на ладони. Далтоны, родители Зои, расположились справа во втором ряду за помощником прокурора. Слева за первым столом сидел адвокат Кленси. Тот самый, который угрожал, что его клиент подаст на Дикинсона жалобу за нападение в полицейском участке. Но тот почему-то так этого и не сделал.
— Оставь мне немного, — возмутился Роби, и Барт сунул ему бутылку назад в руки.
— У тебя такое лицо, как будто ты сейчас блеванешь, — сморщившись, прокомментировал напарник.
— Я в норме. Здесь жарко, — ответил Барт и, потянув за узел галстука, немного его ослабил.
— Да уж, — согласился Роби. — Как твоя терапия?
— Идет, — Бартоломью потер переносицу. Минутная стрелка на часах, висевших у входа, шагнула вперед.
— Скорее бы тебе разрешили вернуться, — не унимался Роби, тараторя на ухо Барту. — Я больше не могу работать с Фрэнком. Он постоянно ест и оставляет крошки в служебной машине. А еще без конца говорит о своей жене. «Милли испекла кексы», «Милли хочет, чтобы мы поехали в Канкун этим летом», «Милли сделала новую прическу»…
— Сочувствую, мужик, — Барт улыбнулся. Правду говорят, что людей больше всего раздражают в других собственные недостатки. Послушал бы Роби свои истории о женщинах, быстро заговорил бы иначе. Поначалу и сам Барт раздражался от этой его привычки. Но в последнее время ему этих историй очень не хватало.
В дальнем углу комнаты открылась дверь, и двое офицеров ввели одетого в оранжевую робу Кленси. Казалось, с момента, когда Бартоломью видел его в последний раз, он еще похудел. Опущенные плечи и взгляд, устремленный в пол, говорили о том, что он уже смирился со своей участью. Но тогда почему он не признал вину сразу, и его адвокат довел дело до судебного разбирательства? Барту было ужасно жаль, что смертную казнь в штате Нью-Йорк запретили в две тысячи седьмом году. Тогда хотя бы была надежда на то, что Кленси закончит свои дни на электрическом стуле. Барт давно так искренне никому не желал смерти. Он чувствовал, как от гнева дерет в глотке. Взяв у Роби бутылку, он опрокинул в себя остатки воды. Коллега нахмурился, но промолчал.
— Прошу всех встать, суд идет, — объявил секретарь суда. — Тридцать первое июля, десять часов утра. Председательствующий судья — Брайан Ходж.
Присутствующие почтительно поднялись, и галдеж в зале немедленно прекратился.
— Доброе утро, — поздоровался Брайан Ходж, поправив квадратные очки на носу. — Прошу всех садиться. Пригласите присяжных.
Дальняя дверь вновь отворилась, и в зал вошли присяжные. «Двенадцать основных присяжных, и еще четверо запасных», — посчитал Барт.
— Доброе утро, дамы и господа, — еще раз произнес Брайан Ходж, когда они все, наконец, заняли свои места.
— Дело номер двести пятьдесят три. Народ штата Нью-Йорк против Гилберта Кленси, обвиняемого в захвате заложников и двойном убийстве первой степени. Открыто, — постановил секретарь.
Судья оглядел зал:
— Обвинение готово к вступительной речи?
— Готово, ваша честь. Со стороны обвинения выступает помощник прокурора Стюарт Уилсон…
Бартоломью знал Уилсона. Амбициозный и хваткий помощник прокурора очень редко проигрывал. Но Барт, как никто, понимал, как легко можно ошибиться и все потерять. Так что репутация Уилсона вовсе не была гарантией того, что Кленси получит по заслугам.
