Неясная фигура дв
игалась прямо посреди улицы. Пьяный, что ли? Нет, не пьяный. Идёт ровно, строго по прямой, не шатается. Варка знал, что увидеть его нельзя, но на всякий случай отступил поближе к стене. Нежданный встречный прошёл мимо. Всё-таки пьяный. Прохожий дёргался как марионетка. Дважды упал на ровном месте, но, поднявшись, продолжал неуклонно двигаться точно посредине улицы. Варка осторожненько обошёл странного путника. До поворота в Колокольный переулок осталось всего ничего. На повороте Варка обернулся, и только тут узнал эту широкую спину, пухлые плечи и неопрятную всклокоченную шевелюру.
Глава 7
– Воют и воют, – с тоской протянула Илана, – никак не уймутся…
Надрывный вой раздавался прямо над домом Крысы, где-то на Горе или в дворцовых Садах.
– Нас ищут, – мрачно отозвалась Фамка. Сидя на корточках над телом Крысы, она деловито меняла примочки. Наверху, на лестнице, затопали, и в кухню скатилась Жданка с ворохом тряпья в руках.
– Бедненько живет этот ваш учитель, – заметила она, – подушки нет, одеяло жиденькое, простыня всего одна, да и та от старости насквозь светится. В сундуке, кроме мышей, только запасные штаны да рубаха.
– Ну, штаны ему теперь долго не понадобятся, – пробормотала Фамка. – …А одеяло давай сюда. Укроем его как-нибудь. А то его всего трясёт.
– Это хорошо. Трясёт – значит, живой.
– А ты, краса наша неописанная, не погнушайся ручки замарать, подбрось уголька, – приказала Фамка.
Илана фыркнула, выражая полное и окончательное презрение ко всяким убогим, но потянулась к ведёрку, на дне которого болтались остатки угля. Она не могла понять, как получилось, что забитая грязнуля Фамка и нищенка с Болота принялись ловко распоряжаться в этом тёмном запущенном доме, отодвинув в сторону её, Илану, полковничью дочь, некоронованную королеву Лицеума. Она и опомниться не успела, как затопили камин, в лампу долили масла, нагрели воды в закопчённом котле, отыскали и честно, на троих, разделили оставленную на столе под холстинкой еду: несколько круглых лепёшек из тех, что пекут в портовых кабаках. Чёрствых, из плохо просеянной муки да ещё и смазанных каким-то подозрительным жиром. Раньше Ланка такие не стала бы и нюхать, но после трёхнедельной голодовки ела так, что за ушами трещало. Её не остановило даже подозрение, что они присвоили сегодняшний ужин Крысы. Наевшись, она нашла в себе силы разозлиться.
Эта тихоня и подлиза Фамка стала вдруг грубой и наглой. Более того, выяснилось, что Ланку она терпеть не может. Спрашивается, за что? Ничего плохого Ланка ей не сделала, разве что в самом начале поучила немного, объяснила, что в Лицеуме неряхам делать нечего, указала дочке корзинщицы её место.
Но выяснилось, что нахальной выскочке это место почему-то не понравилось. Впрочем, если бы не её глупые и неуместные замечания, в кухне было бы даже уютно. Тепло, светло, безопасно. Крыса, укрытый одеялом, тихо лежал на своих крыльях и больше не смущал Ланку своим истерзанным видом. Все будет хорошо. Скоро придёт господин Ясень. Ланка вздохнула. Варкин отец, знаменитый травник, был могучим мужчиной с огромной копной светлых волос, не таким красивым, как Варка, но ловким, решительным и совершенно бесстрашным. Он всё устроит и всё закончится благополучно.
Вот только собаки не унимаются. Воют и воют.
– Чует моё сердце, найдут они нас, – пробормотала Фамка.
– Не-а, – бодро возразила Жданка, – ты послушай, они же до сих пор в Садах ищут. Как он нас оттуда вытащил – ума не приложу.
– Ну он же крайн, – устало прищурилась Фамка, – кто его знает, чего они могут, крайны-то.
– Крайны умеют строить колодцы, – проговорила Ланка, задумчиво глядя на огонь.
– Чего?! – на этот раз фыркнула Фамка.
– Сказка такая есть. У меня няня была родом из Пригорья, так она все время про крайнов рассказывала.
– Подумаешь, няня у неё была, – с невыразимым презрением пробормотала Фамка.
– Про что сказка-то? – азартно спросила Жданка. Она уселась рядом с Крысой и тихонько сжала его здоровую руку. Крыса, конечно же, на это никак не ответил.
Ланка снова вздохнула.
– В давние-давние времена один прекрасный и мудрый крайн влюбился в дочь князя. Юная княжна тоже полюбила прекрасного крайна. Князь же, желая выдать дочь по своему выбору, заточил её в высокую башню, а крайна приказал схватить и бросить в подземелье, дабы тот не смог улететь. Но крайн призвал силу своих крыльев, построил колодец из подземелья прямо на самый верх башни, где томилась юная княжна, и унёс её в свой небесный замок.
– Колодец из подземелья в башню? – фыркнула Фамка. – Снизу вверх, что ли?
Ланка пожала плечами, пошуровала кочергой в камине.
– Так говорится в сказке.
– Ага, – принялась рассуждать Жданка, легко поглаживая руку крайна, – он построил для нас колодец. Только большой. И теперь они нас не найдут. Мы просто исчезли.
– Тихо! – вдруг сказала Фамка. Вой стал иным. Сейчас это было страстное поскуливание своры, бегущей по свежему следу. И в этот миг в дверь заколотили. Громко, по-хозяйски настойчиво.
От неожиданности Ланка взвизгнула. Фамка схватила заточку и бесшумно скользнула к двери.
– Открывайте, – хрипло сказали оттуда, – вы чё, заснули, что ли?
Варка ввалился в кухню, нагруженный, как вьючная лошадь, и потный как мокрая мышь. Впереди себя он толкал Илку.
Ланка снова взвизгнула и бросилась к ним. Илка был какой-то странный. Варке пришлось тянуть и подталкивать его, как большую тряпичную куклу, бессмысленную и безвольную. Основательный пинок отправил его на середину кухни, где он и остановился, тихо покачиваясь.
– Илка, ты что? Ты дома-то был? – Ланка схватила его за плечи, встряхнула хорошенько. – Илечка, что с тобой?
Избавившись от Илки, которого пришлось тащить в гору вдоль всего Колокольного переулка, Варка целеустремлённо двинулся к столу и принялся выкладывать из торбы баночки, скляночки, свёрточки и мешочки.
– А где господин Ясень? – спросила не сводившая с него мрачных глаз Фамка.
– Нету, – разъяснил он. Фамка скривилась и больше вопросов не задавала.
– Так, – бормотал Варка, – настой тысячелистника, отвар сущеницы болотной, настой подорожника – это наружное, для пластырей, настой водяного перца, настой пастушей сумки – это внутрь, против кровотечения. Ну и как я ему это дам, если он глотать не может? Древесный уголь, мазь из живицы и пчелиного воска, крапива сушёная – это наружное, маковое молочко – обезболивающее, внутрь, принимать с осторожностью… толчёные корни кровохлёбки… это сейчас не годится, это настаивать надо… Он как, живой? – Варка поднял на Фамку измученные глаза. Фамка кивнула.
– Дышит, – подтвердила Жданка, по-прежнему сжимавшая безвольную руку крайна.
Варка с ужасом глядел на стол, уставленный лекарствами. Сию минуту ему предстояло лечить смертельно раненого, а он не знал – как. То есть, кое-что он, конечно, знал, но это была такая малость… Может, лучше послушаться Фамку и оставить всё как есть, не мучить умирающего…
– Горячую воду давай, – сказал он Фамке, уставившейся на него своими чёрными глазищами, – и сама руки вымой. Будешь помогать.
Фамка моментально подчинилась. Варка был серый от усталости и встрёпанный как драный портовый кот. Глаза у него горели, как у того же кота, и подбородок торчал решительно. Он явно знал, что делает.
– Режь бинты, доставай из торбы корпию. Щас будем накладывать пластыри и перевязывать.
– А с пулей как? – тихонько спросила Фамка.
– Потом, – отрезал Варка, – сначала то, что я наверняка умею.
Возились они долго. Мелкие порезы, сильно кровоточившая рваная рана у основания шеи над ключицей, широкая сквозная рана на бедре… Варка был уверен, что задета кость, но сделать с этим ничего не мог.
Ланка им не помогала. Она уговаривала и успокаивала Илку, который молча, но настойчиво порывался куда-то идти.
– Так, – сказал наконец Варка, сгибом локтя стирая пот со лба, – с этим всё. Жданка, дышит он?
– Дышит.
– Тогда займёмся рукой.
– А как же…
– Потом.
Варка покосился на труды своих рук – вкривь и вкось наложенные повязки, шмыгнул носом и поглядел на Фамку.
– Вывихи вправляла когда-нибудь?
– Вправляла, – успокаивающе кивнула Фамка, – не такие страшные, но вправлять умею.
– А я не вправлял. Только смотрел, как отец вправляет. Тут вот какое дело. Надо медленно повернуть, найти нужное положение, а потом нажать, осторожно, но сильно. Отец – мужик здоровый, он это играючи делает. А нам с тобой придётся вместе. Ты берись ниже локтя, а я за предплечье.
Фамка снова кивнула. На язык просились слова: «Кончай над ним измываться… Лучше дай чего-нибудь, чтоб помер поскорее и без мучений». Но она сдержалась. Крыса без сознания, всё равно ничего не чувствует, а Варка сейчас похож на летящее к цели копьё. Становиться между ним и целью явно не следовало Она покорно взялась за холодную, совершенно безжизненную руку. Скрюченная кисть с начинающими синеть ногтями безвольно откинулась в сторону.
