– Он не ушибся, – сдавленно просипел Петка, – это мы ушиблись. А он, котяра, всегда на четыре лапы падает.
– Верёвка цела? – деловито поинтересовалась Фамка.
Варка, хорошо понимая важность вопроса, сполз с помятых одноклассников, с трудом разогнулся, сел и потянул за всё ещё привязанную к поясу верёвку. Тянуть пришлось не слишком долго.
Всё остальное удалось обнаружить только утром. Оказалось, что верёвка порвалась в трёх местах. Узлы выдержали, но древнее тряпье с годами явно не стало крепче. Ненадёжная вышла верёвочка, гнилая. Никуда бы они по ней не залезли. Впрочем, Варка с запоздалым удовлетворением подумал, что петлю на верхний лепесток ему забросить всё-таки удалось. Там она и осталась, аккуратненько затянутая. Снизу жалко болтался коротенький обрывок. Второй кусок валялся на дне рва, а третий каким-то образом перелетел через ров и гирляндой праздничных флажков трепетал на полуобнажённых ветвях деревьев сада наместника.
Тем же утром Варка, обозлённый разговорами о том, что он, мол, сорвался, велел выгнать из будуара, служившего мужской спальней, любопытных девчонок и разделся до пояса, так что все желающие могли полюбоваться его синяками. Пять багровых пятен на правом предплечье. Пять таких же пятен на левом.
– Чуть руки не оторвал, – скупо пояснил он.
– Выходит, крайны видят в темноте, – внимательно осмотрев его кожу, сообщил Илка.
– И стерегут. Днём и ночью.
Илка вяло кивнул, покосился на Варкину грудь, тощую, но с ясно выступающими мышцами и отвернулся. Его собственные мышцы покрывал порядочный слой жира. Но тут ему пришло в голову, что всё это уже не важно. Псам всё равно, какое мясо, жирное или жилистое. Они всё сожрут.
А ведь Варка почти смог… Но теперь верёвка потеряна. И снаружи проклятый крайн. А внутри, во дворце, мантикоры. Ум человека, сила льва, яд тысячи скорпионов. Ах да, там ещё и охраны полно. Но это уже пустяки, мелочи жизни. Впору героическую балладу писать. Дети против чудовищ.
Потянулись серые, скользкие, до тошноты бессмысленные дни. Илка считал их, просто чтобы не свихнуться. В покоях Безумной Анны воняло всё хуже и хуже, потому что древний нужник, многие годы верно служивший безумной королеве, явно не справлялся с потребностями двадцати пяти лицеистов, несмотря на то, что кормили их очень скудно. Содержимое жбана, который ближе к вечеру приносили два охранника, уже никому не казалось помоями. Ели торопливо и жадно, скорчившись над самодельной посудой, чтобы не отобрали. Сначала руками вытаскивали твёрдые кусочки, потом выпивали остальное. Ложка была только у Жданки с Фамкой.
Примерно на пятый день Андрес в компании с Петрусом и косоглазым Вильмом присвоили себе право делить похлёбку. Спорить никто не посмел. Андрес был самым здоровым и самым старшим в классе, а Петрус немногим ему уступал.
На седьмой день случилась драка. Причина была обычная – Варка и его девчонки. Андрес отогнал от жбана Жданку и Фамку, присовокупив при этом, что не собирается кормить всякое охвостье, живущее в Норах. Варка вступился, не столько от большой любви к Фамке, сколько из ненависти к обнаглевшему Андресу. Конечно, он тут же схлопотал и от Андреса, и от Петруса, и от Вильма, но, как всегда, упёрся и попытался отмахаться от всех троих. С ног его сбили довольно быстро, и Илке стало ясно, что дело кончится плохо.
Глаза у Андреса побелели от ярости, левое веко мелко подёргивалось, голос сорвался на визг. Илка вдруг понял, что у Андреса не все дома. Всё-таки погибший Витус был его другом.
Вступаться за Варку умный Илка не собирался. Не полудурок же он, в самом деле, в открытую лезть к Андресу. Да и какая разница, днём раньше, днём позже – для них уже всё равно. Смотреть на то, как под истошный визг девчонок будут добивать Варку, ему не хотелось. Но он всё же смотрел, не мог отвести взгляд.
Из под локтя озверевшего Андреса вынырнула мелкая Жданка. Вынырнула и оказалась между кашлявшим на полу Варкой и разъярённой троицей.
– Со всеми не справлюсь, – запрокинув голову, проорала она прямо в лицо Андресу, – но одного точно порежу!
В руке она держала заточку. Очень хорошую заточку. Не слишком длинную, не слишком короткую, с удобной наборной рукояткой. Такие заточки можно было добыть только в порту, и стоили они недёшево. Жданка держала её правильно, свободно и ловко.
– А я второго, – скупо улыбаясь, сообщила возникшая рядом с ней Фамка. В её небрежно опущенной руке, конечно, тоже была заточка. Ну ещё бы, на Горе барышни не гуляют без лакея, а в Норах – без ножа.
Варка, пока они орали друг на друга, поднялся на ноги, разогнулся и качнулся в сторону Андреса, но тут в него вцепились Ланка и Светанка, что позволило ему отступить, не теряя лица. Так что на этот раз разошлись мирно, только жбан в суматохе опрокинули. Лужу никто не убирал, и она долго кисла на полу, добавив свой неповторимый аромат к могучей вони нужника, запаху немытых тел и грязной одежды.
Варку курицы утащили к себе и с охами и вздохами устроили на роскошной королевской кровати. Варка не сопротивлялся. Во-первых, всё болело, а во-вторых, он хорошо понимал, что обозлённый Андрес может попробовать добраться до него и ночью. Врезать Варка ему всё-таки успел. Крепко врезать. Так что лучше побыть немного раненым героем, хотя курицы раскудахтались невыносимо.
Фамка хотела взглянуть на Варку поближе. В последствиях уличных драк она разбиралась гораздо лучше, чем все курицы, вместе взятые. Но её сразу же оттеснили в сторону. Разумеется, врачевать раны прекрасного принца она была недостойна. Пожав плечами, она убралась в свой угол.
– Здорово мы их, – прошептала поджидавшая её Жданка.
– Ага, – вздохнула Фамка, – теперь не будет нам покоя.
– Зола всё это, – легко отмахнулась Жданка, – отобьёмся. А я и не знала, что у тебя тоже заточка есть.
Усмехнувшись, Фамка разжала стиснутый кулак. В кулаке оказалась зажата Жданкина обгрызенная ложка.
– Умная ты, – хихикнула Жданка.
– То-то и оно, – вздохнула Фамка, – была бы дура, сидела бы сейчас дома, в Норах.
Ночью Варка почти не спал, хотя курицы и обложили его со всех сторон затхлыми сыроватыми подушками, принадлежавшими, похоже, ещё Безумной Анне. После полуночи он стал склоняться к мысли, что в драке ему повредили что-то важное. Он бы стонал, но где-то в недрах огромной кровати за подушечными укреплениями сопели курицы. Так что от стонов Варка старался воздерживаться. Оставалось только лежать и прислушиваться к отдалённым звукам. Тоже полезное занятие. Андрес со товарищи мог заявиться и в девчачью спальню.
Страшно ему было, когда отец вломился домой совершенно пьяный и оттого неукротимо буйный. Варке было тогда лет пять. Сейчас бояться было просто глупо. Уж лучше Андрес с дружками сегодня, чем мантикоры завтра. Но смертный страх перед мантикорами, висевший над ним все эти дни, как-то отступил, притупился. Остальным было проще. Они ничего не знали. Илка болтать не стал.
В соседней комнате раздался шорох, лёгкие приглушённые шаги и быстрый шёпот. Варка похолодел. Придётся драться, а драться он не мог. Дурак. Надо было попросить у Жданки заточку.
Шёпот прекратился. Варка ждал шелеста отодвигаемой занавески, шагов у кровати, но вместо этого послышались мерные глухие удары и невнятное мычание. Так продолжалось довольно долго. Мычание перешло в редкие стоны, а потом и совсем заглохло. Варка, озадаченный, предпринял героические усилия, чтобы подняться и посмотреть. Но в темноте не увидел даже тяжёлого парчового занавеса, прикрывавшего вход в будуар.
Должно быть, под утро он всё-таки забылся, проснулся же от того, что кто-то крепко стиснул его плечо. «Началось, – холодея, подумал Варка и попробовал открыть глаза. Глаз открылся только один, левый. Сквозь щель между распухшими веками Варка увидел широкую Илкину физиономию. Физиономия казалась до странности довольной.
– За тобой должок, красавец ты наш, – заявил Илка.
– С чего бы это? – строптиво прошептал Варка. Громкий разговор у него как-то не получался.
– А с того, что ты пока живой.
– Так это только пока. Он не отвяжется.
Смотреть на Илку было неинтересно, и глаз сам собой закрылся.
– Считай, уже отвязался, – довольно хмыкнул Илка.
– А-а-а, – протянул быстро соображавший Варка, – так значит это вы его ночью…
– Мы тут не при чём, – ухмыльнулся Илка, – но, похоже, он сегодня не встанет. Пару дней будет отдыхать, не меньше. Так что жратву теперь раздает Петка. Но ты не боись. Твоих убогих мы не обидим.
– Тёмную, значит. Все на одного…
– Кто все-то? Никто ничего не видел.
Варка заворочался, разлепил оба глаза и посмотрел на Илку внимательно.
– Знаешь что…
– Знаю-знаю. Один против троих – подвиг, все на одного – подлость. Ты – герой. Я – подлец. Только от моей подлости польза, а от твоего подвига… – хмыкнув ещё раз, он окинул взглядом лежащего Варку и выплыл из поля зрения.
