Первый длительный арест в конце 1920-х годов закончился для нее «поражением в правах» и ссылкой в Воронеж. Там она некоторое время преподавала французский и немецкий языки в школах, кое-как обеспечивая себе пропитание и угол. После нового ареста по какому-то пустяковому доносу она получила бессрочную ссылку с этапированием в Среднюю Азию. Ей удалось осесть в Ташкенте, где надзор за ней был слабее. Летом 1936 года она даже сумела тайно приехать в Подмосковье, чтобы отдохнуть в Старках на берегу Москвы-реки на даче Шервинских.
Здесь и произошло ее знакомство с давним другом Шервинских, поэтом и переводчиком поэзии Львом Владимировичем Горнунгом. У них сразу возникло чувство глубокой взаимной симпатии. Чувство это подпитывалось не только общей для обоих любовью к поэзии, природе, животным, но и одинаковым отношением к окружающей действительности, глубокой религиозностью. В начале следующего года Лев приезжает в Ташкент. Там они регистрируют свой брак, и Анастасии Васильевне удается получить паспорт на фамилию мужа. После этого они вместе уезжают в Москву.
Летом 1937 года, в Старках, в старинном храме, построенном Баженовым, состоялось венчание. Почти год, стремясь не быть на виду в то тревожное время, Горнунги прожили, снимая комнату, в поселке Джамгаровка на станции Лось, что теперь в черте Москвы. Летом 1938 года они сняли дачу вблизи Старков, где почти каждодневно встречались с жившими по соседству друзьями – поэтами Александром Кочетковым, Верой Меркурьевой8, Сергеем Шервинским, гостившей у него Анной Ахматовой и другими. С осени 1938 года и до самой своей кончины Анастасия Васильевна жила в горнунговской квартире на Балчуге.
Несмотря на свое горячее желание иметь детей, супруги остались бездетными. Поэтому с большой нежностью Анастасия Васильевна относилась ко всем маленьким детям, но прежде всего к детям ее впоследствии погибшего в концлагере брата Александра9.
В 1939 году Анастасия Васильевна заболела острой формой ангины, повлекшей за собой инсульт. Только к лету 1941 года появились признаки улучшения здоровья: она начала самостоятельно ходить, почти восстановилась речь. Но четыре года военного лихолетья затормозили возможное выздоровление, а в 1942 году, когда Лев Владимирович был на фронте, она почти все время оставалась одна в полуразрушенной от бомбежек, вымороженной квартире, что лишь усугубило болезненное состояние Анастасии Васильевны.
В первые послевоенные годы была надежда, что силы ее настолько восстановятся, что она даже сможет вернуться к творческой активности. Летом Анастасия Васильевна выезжает к родным и близким знакомым на подмосковные дачи, собирает гербарий, совершает долгие лесные прогулки. Тяга к природе, казалось бы, придает ей силы. Рядом с ней – любимые домашние животные – собака и кошка.
С начала 50-х здоровье Анастасии Васильевны резко ухудшается. В это же время начал быстро терять зрение ее муж, утрачивая возможность работать как литератор и фотохудожник. Все это и побудило тогда обоих привести в порядок относительно небольшое стихотворное наследие Анастасии Васильевны. Она по памяти смогла восстановить свои ранние, утраченные при арестах, стихотворения, которые записал под диктовку ее муж. После кончины жены он собрал воедино все ее стихи и собственноручно переплел несколько экземпляров машинописного поэтического сборника, озаглавив его «Бегущие ландыши».
В последние годы совместной жизни Горнунги особенно бедствовали. У Анастасии Васильевны ко всем ее тяжелым недугам прибавился рак. Требовалось много средств, чтобы хоть как-то обеспечить ее лечение и бороться с болезнью глаз у Льва Владимировича. Существенной помощи ждать было неоткуда, долги сделались непомерными. В эти годы было продано почти всё, что еще сохранялось как реликвии прошлого: портрет бабушки Анастасии Васильевны работы знаменитого акварелиста П.Ф. Соколова, миниатюрные портреты предков, волошинские акварели и фейнберговская графика с дарственными надписями художников, автографы известных поэтов и писателей, многое другое из архивов и библиотек двух семей. Но ни сохранить зрение Льва Владимировича, ни продлить жизнь Анастасии Васильевны не удалось: 16 мая 1956 года она скончалась.
«Конец своей жизни, – писал Лев Владимирович в своем дневнике, – она перенесла кротко и мужественно, без жалоб, с покорностью к судьбе… Она скончалась тихо во сне, и неизвестно, в какую минуту это случилось. Вера ее в бессмертие души и в бесконечность жизни была глубока и непоколебима».
Отпевали Анастасию Васильевну в построенной Баженовым на Большой Ордынке церкви в честь иконы Божьей Матери «Всех скорбящих радость». Лев и Анастасия были прихожанами этого храма, в котором много позже будут отпевать и Л.В. Горнунга. Похоронена Анастасия Васильевна на Ваганьковском кладбище в могиле своей матери10.
Примечания
1 Первыми среди своих непримиримых врагов организаторы Октябрьского переворота 1917 года назвали аристократию, офицерство, духовенство: «Вы сами, ваш сын или ваш внук по социальному происхождению принадлежите к ранее привилегированному сословию – дворян, купцов, духовенства, а раз вы эти привилегии потеряли, значит, чувствуете себя обиженными советской властью, значит, ненавидите ее, значит, являетесь ее врагом, значит, вас надо преследовать» (Голицын С.М. Записки уцелевшего. М., 1990. С. 352).
2 Чичерин Б.Н. Воспоминания. М., 1929. С. 53–54.
3 Дети младшего брата Анастасии – Александра, с 1940-х годов оказавшиеся в Сибири, сначала носили фамилию в усеченном виде – Соловово, а затем и вовсе переделали ее, от греха подальше, в Солововы. Сама Анастасия Васильевна в 1920-х гг. публиковала свои многочисленные книги для детей под фамилией Соловово.
4 Все родные и близкие знакомые называли Анастасию Васильевну вплоть до последних дней её жизни ласковым уменьшительным – Стазя.
5 Князь Сергей Евгеньевич Трубецкой. Минувшее. М., 1991.
С. 175–178. Выпускник историко-филологического факультета Московского университета, С. Трубецкой (1890–1949) в Первую мировую войну был не в действующей армии, а в санитарном поезде Земского союза. Тем не менее, ЧК в 1920 году арестовала его как офицера и приговорила к расстрелу, замененному десятью годами заключения. В 1922 году он был выслан из РСФСР в составе большой группы ученых, писателей и других представителей русской интеллигенции.
6 Князь Сергей Евгеньевич Трубецкой. Минувшее. С. 195.
7 Благодаря двум таким поэтическим книжечкам для детей имя Анастасии Соловово попало в знаменитый библиографический указатель А.К. Тарасенкова – см.: Русские поэты XX века. М.: Советский писатель, 1966. С. 349.
8 В.А. Меркурьева (1876–1942), поэтесса.
9 Их она узнала почти совсем маленькими благодаря поездке вместе с мужем в 1938 г. на Украину, где до войны жила семья брата. А после рождения у меня сына Анастасия Васильевна всякий раз, когда мы с ним приезжали на Балчуг, старалась как можно дольше продержать у себя в комнате нашего малыша, позволяя ему любые шалости.
10 Могилы отца А.В. и других Петрово-Соловово находились на кладбище Донского монастыря рядом с могилами Щербатовых. Получить разрешение властей на погребение матери рядом с отцом А. В. в те годы уже не могла.
Михаил Горнунг
Публикации Л.В. Горнунга[1]
1* [Шесть стихотворений]//Гермес. 1922. N2 1. С. 14–20 (Июль; Готический собор; «Запад красный…»; «Мою поэзию…»; «Когда придешь…»; Подражание Георгию Иванову).
2* [Три рецензии]: (Г. Адамович. «Чистилище»; Г. Иванов. «Лампада»; «Петербургский сборник») // Гермес. 1922. N2 1. С. 107, 116, 145.
3* [Шесть стихотворений] // Гермес. 1922. N2 2. С. 19–25 (На смерть Н.Г.; 24 августа 1922 г.; «Середина странствия земного…»; «Мне не забыть…»; «Сердцу дающая отраду…»; «Пробил час…»).
4* Валгала. Стихи 1921–1922 гг. М.: Гермес, 1923. – 36 с. (Машинописный сборник. Тираж 12 экз.).
5* [Шесть стихотворений] // Гермес. 1923. N2 3. С. 70–75 (Лира Пушкина; 27 января 1837 г.; Льдины; В небо; Греза; «С вершины ратуши»),
6* [Шесть рецензий] // Гермес. 1923. N2 3. С. 364–368; 368–370; 373–378; 378–381; 420–423; 436–439 (Н.Гумилев. Посмертный сборник. Пг., 1922; Тоже. 2-е доп. изд. Пг., 1923; С. Парнок. Лоза. М.: Шиповник, 1923; Н. Тихонов. Орда. Пг.: Островитяне, 1923, Брага. М.; Пг.: Круг, 1922;
В. Ходасевич. Тяжелая лира. М.; Пг., 1922; «Город». Литература и искусство. Сб. первый. Пг., 1923; «Звучащая раковина». Сборник стихов. Пг., 1923).
7* [Шесть стихотворений] // Гермес. 1924. N2 4. С. 43–45 (Колокольня; Высокое косноязычие; «Пойдемте в парк…»; Грации; Наследие; «Не тебе ли…»).
8* [Рец.] Н. Гумилев. К синей звезде. Неизданные стихи 1918 г. Берлин: Петрополис, 1923 // Гермес. 1924. N2 4. С. 223–226. 9* [Четыре стихотворения] // Мнемозина. Альманах поэзии и критики. М., 1924. С. 24, 51, 54, 56. (Бессмертие; «Падучих звезд…»; 1914 год; Наследие).
10 [Четыре стихотворения]//Чет и нечет. М., 1925. («Не мы ли слышим песни рая…»; «Что сказочней пылающего шара…»; «Угрюмый Пан…»; «Не говори…»).
11* [Два стихотворения] // Гиперборей. 1926. N2 1. С. 23–24 («Наверно обезумевший портной…»; «Падучих звезд…»).
