И последнее. Определение Кодекса о предприятии сопрягает в имущественном комплексе вещи, исключительные права на нематериальные объекты и требования (поскольку речь пойдет о правах, долги в этом случае интереса не представляют). Первые, в некотором роде, противополагаются вторым и третьим. Такое построение правовой нормы можно признать оправданным в практическом смысле, однако, с научной точки зрения, оно некорректно – логическое основание для того, чтобы объединять в одно целое имущественные права и объекты таких прав (вещи), отсутствует, поэтому правильнее было бы характеризовать предприятие как совокупность имущественных прав разного рода (вместе с обязанностями), либо как организованный набор объектов имущественных прав (и обязанностей), связанных с обособленным торговым промыслом: то и другое было бы в равной степени справедливо.
В целом можно заключить, что, говоря о вещах, Кодекс подразумевает именно права на них, поскольку в отвлеченном, строго теоретическом суждении о предприятии оно представляется не чем иным как сгустком прав: одни права связаны с вещами, без которых трудно помыслить предпринимательство, другие распространяются на названия, под которыми и с помощью которых используются объединенные в предприятии вещи, а также на иную интеллектуальную собственность, третьи заключаются в требованиях, возникших с использованием предприятия и предназначенных к получению чего-то благотворного для него. Но если об исключительных правах и о требованиях законодатель высказался с достаточной ясностью, то в вопросе о тех правах, которые имеются в виду при указании на вещи, полной определенности не сложилось.
Традиционно с вещью сопрягается право собственности, поскольку оно дает максимально доступную свободу действий относительно вещи, полную власть над ней. Практически неограниченное господство над вещью как бы сливает ее и право собственности в единое целое: в обыденном представлении собственнику принадлежит вещь, существующее же право вытесняется из внимания. Поэтому под вещами, которые Кодекс перечисляет в составе предприятия, должно безоговорочно распознаваться то, что принадлежит лицу, ведущему предприятие, на праве собственности.
Тогда возникает вопрос о вещах, принадлежность которых организатору предприятия обусловлена временным обладанием в силу договоров аренды и ссуды. Допустимо ли относить их (права на них) в состав предприятия?
Нетрудно заметить, что признание чужой вещи (права ее аренды), включенной в предприятие, должно означать некоторое умаление интереса арендодателя. Он отдавал вещь не только для определенного пользования, но и известному лицу, из чего следует, что личность должника при арендном владении зачастую важна не меньше, чем то, как будет использоваться имущество. Поэтому свободный перенаем вещи в составе чужого предприятия может быть не в интересах арендодателя: новый арендатор не будет наделен его доверием – он может оказаться лицом бесхозяйственным и организовать работу так, что исправности вещи станет грозить опасность; он может оказаться лицом недобросовестным, использующим арендуемое имущество хотя и по назначению, но в неблаговидных целях (для производства контрафактной продукции и т. п.) – и то, и другое поведение может не отвечать интересам и личным принципам собственника вещи; а если учесть, что при противоправном использовании предприятия вещь, подвергнутая перенайму, может быть вместе с другими вещами из предприятия конфискована государством (по ст. 186 УК, например), и судьба ее станет при этом совсем неясной, можно утверждать, что арендодатель не имеет надобности и интереса в том, чтобы право аренды его имущества включалось в какое-то предприятие и следовало его судьбе.
Но коммерческий оборот, напротив, требует, чтобы право аренды входило в предприятие. Дело в том, что предприятия зачастую имеют в своей основе только арендуемую недвижимость. Если выключить права на нее из той имущественной массы, которая олицетворяет известный промысел (не допускать их совместного переноса на новое лицо по сделке), придется констатировать, что оборот значительного числа предприятий сильно ограничен, а то и совсем невозможен: при сделке, опосредствующей переход предприятия, нужно будет обращаться к арендодателям за разрешением на перенаем недвижимых объектов, те смогут отказать, и тогда сделка не состоится, поскольку без недвижимости предприятие потеряет свою «оседлость», и промысел временно прервется или совсем прекратится.
Чтобы примирить противоречащие друг другу интересы участников оборота, приходится искать компромисс. Он видится в следующем. Права на арендуемые вещи должны автоматически включаться в состав предприятия в двух случаях. Во-первых, если вещь (движимая или недвижимая) отдается в аренду для предпринимательского использования, и это определенно выражено в условиях сделки: в этом случае арендодатель сознает, что его вещь будет задействована в том или ином промысле, и значит, права на нее неизбежно включатся в какое-то предприятие; а поскольку предприятие – это сложный объект, свободно переходящий по сделке, можно констатировать, что арендодатель заведомо дает согласие на перенаем своей вещи при распоряжении предприятием. Во-вторых (из тех же соображений) – если для вещи является обычным использование ее в предпринимательских целях. В иных обстоятельствах право аренды в состав предприятия заведомо входить не должно; соответственно, при необходимости передать вместе с предприятием арендные права потребуется получить согласие арендодателя на вещный перенаем (п. 2 ст. 615 ГК). Сегодня это положение может быть сформулировано судебной практикой, однако во избежание правоприменительных разногласий его целесообразно закрепить в Гражданском кодексе.
Изложенное показывает, что при подходе, избранном законодателем, арендуемые вещи в составе предприятия следует, очевидно, рассматривать не в собственном качестве, а на уровне имущественных прав. Однако принципиального значения это не имеет. В практическом отношении важно лишь то, чтобы имелось выраженное или подразумеваемое согласие собственника вещи на использование ее в предпринимательстве либо непосредственное разрешение на ее перенаем. Только тогда вещь, отданная в аренду, может рассматриваться как часть предприятия и при совершении сделки с этим последним может переходить в руки нового владельца.
В связи с отнесением к предприятию арендных прав интересно еще одно рассуждение. Собственная движимая вещь может включаться лицом в состав организованного им предприятия. При отдании этой вещи, скажем, в аренду, утратит ли она связь с предприятием? Вопрос спорный, поскольку причисление движимого имущества к предприятию, по-видимому, в некоторых случаях зависит только от субъективной воли того, кто ведет предприятие. Так, если собственник будет, как и прежде, считать вещь, отданную в аренду на короткое время, частью своего предприятия, при отчуждении последнего (если таковое вдруг состоится) эта вещь будет переходить в собственность другого лица с арендным обременением. Но арендуемая вещь в то же время может использоваться арендатором и в своем собственном предприятии – тогда возникнет ситуация в некотором смысле пародоксальная: заарендованная вещь будет причислена одновременно к двум предприятиям (в одно будет входить право собственности на нее, в другое – право аренды).
Надо полагать, что изложенное в равной степени применимо к вещам, которыми лицо, ведущее предприятие, владеет на основании договора ссуды.
Что касается права оперативного управления и права хозяйственного ведения, то они не могут привноситься в состав предприятия. Они предназначены для особых субъектов права и свободной передаче не подлежат. Поэтому одно лицо не может объединить в предприятии право собственности с тем или другим из названных вещных прав.
Остается заметить, что в состав предприятия логично было бы включать все права на чужие земельные участки. Дело в том, что предприятия опираются на недвижимые объекты, которые зачастую непосредственно соприкасаются с землей, а, по указанию ст. 132 ГК, участки земли могут входить в предприятие. Но право собственности на землю и посегодня остается явлением не очень распространенным. Часто собственник здания имеет только право аренды участка земли, на котором это здание расположено, либо за ним закрепляется право бессрочного пользования или право пожизненно наследуемого владения участком (последние два довольно близко стоят к праву собственности, поскольку не ограничиваются заранее точным сроком; они созданы как искусственные юридические конструкции, нехарактерные экономически развитому обороту, и призваны служить постепенному отходу от исключительной принадлежности природных ресурсов государству). Если принять в расчет, что права на земельный участок вообще следуют за возведенной на нем недвижимостью (к примеру, в силу ст. 652 ГК), на время перехода российского предпринимательства к условиям цивилизованного рынка, при котором собственность на землю допускается как нечто вполне обыкновенное, эти права уместно было прямым указанием в законе ввести в состав предприятия – по соображениям скорее идеологическим, чем практическим. Этим в обществе укреплялась бы мысль о включенности земли в рыночный оборот, хотя бы как следствие обращения предприятий. Но наше законодательство в отношении связанности предприятия с землей выказало непоследовательность. Если из п. 1 ст. 656 ГК можно заключить, что права на чужой земельный участок входят в предприятие, то ст. 69 Закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)»[81], наоборот, дает понять, что права на землю из предприятия исключены. Законодательство о приватизации также регулирует передачу земли частным владельцам не в составе предприятия, а наряду с ним. А поскольку ст. 656 ГК можно дать толкование, вполне согласное с обоснованным выше мнением о возможности включать в предприятие в отдельных случаях права аренды, приходится заключить, что права на землю остаются вне предприятия, если только речь не идет о праве собственности или о праве аренды, предоставленном для коммерческой деятельности арендатора.
