представления законопроекта, который предлагал круто изменить индийские законы и преобразовать общество.
Помолчав, но не дождавшись реакции Махеша Капура, Абдус Салям продолжил:
– Вы видели, как проходило заседание и как действуют все эти агарвалы. И так оно и будет в наших штатах, что бы там ни случилось в Дели. Во всяком случае, мне так представляется. Я не вижу, чтобы что-нибудь менялось. Люди вроде Шармы или Агарвала, в чьих руках находятся рычаги власти, не отпустят их без сопротивления. Вы знаете, как быстро они сформировали в штатах свои избирательные комиссии и начали подбор кандидатов. Мне жаль Неру. Он похож на богатого купца, который пересек бурные моря и тонет в маленьком ручейке.
Махеш Капур нахмурился, пытаясь вспомнить, где это слышал.
– Вот это что вы сейчас процитировали? – спросил он.
– Перевод вашей «Махабхараты», министр-сахиб.
– Ясно. Но, знаете, мне и дома все уши этим прожужжали – не хватало еще, чтобы и вы подпевали.
– Я только хотел подчеркнуть, министр-сахиб, что именно консерваторы по-прежнему контролируют ситуацию, а не наш либеральный премьер-министр, несмотря на его громкую победу. По крайней мере, мне так кажется.
Казалось, будто Абдус Салям не слишком расстроен тем, что на самом деле явно его беспокоило. Его фраза звучала беззаботно, словно сама логика разворачивающегося сценария уже рассеивала его мрачность.
А между тем, думал Махеш Капур, немного удивляясь легковесному тону молодого политика, все происходящее, если взглянуть трезво, выглядело действительно мрачно. Меньше чем через неделю после победы Неру над Тандоном – которая была в значительной степени достигнута благодаря резолюции, обеспеченной руководителем комитета Конгресса в Западной Бенгалии, – Исполнительный комитет и Избирательная комиссия Конгресса в той же Западной Бенгалии с необыкновенной поспешностью стали собирать заявки на выдвижение кандидатов. Было понятно, чего они добивались: предупредить возможные коррективы, которые могли быть спущены сверху, и поставить центральное руководство перед свершившимся фактом, подав список кандидатов для всеобщих выборов прежде, чем какие-либо вышедшие из состава Конгресса инакомыслящие решат вернуться в него и станут претендовать на включение в список. Пришлось вмешаться Высокому суду Калькутты и окоротить партийных боссов штата.
В штате Пурва-Прадеш Избирательная комиссия Конгресса также была сформирована с удивительной быстротой. Согласно партийному уставу, она должна была состоять не менее чем из четырех членов и не более чем из восьми. Если бы спешка была вызвана необходимостью быстрее разделаться с предварительной работой, комитетчики могли бы избрать в комиссию четырех членов и оставить свободные места для тех, кто захотел бы вернуться в Конгресс. Избрав же всех восьмерых, они недвусмысленно дали понять, что, вопреки своим публичным заявлениям о согласии с инициативами Неру, они на самом деле вовсе не хотели возвращения диссидентов. Ведь только с помощью Избирательной комиссии члены партии из разных групп могли добиться выдвижения достаточного количества своих кандидатов, которые поддерживали бы их власть и обеспечивали соответствующие привилегии.
Махеш Капур понимал все это, но все же верил – или, точнее, надеялся, – что Неру проследит за тем, чтобы его единомышленников в штатах не проигнорировали и не задвинули на обочину. Он высказал свои соображения на этот счет Абдусу Саляму. Неру не имел конкурентов в партии, которые могли бы представить хоть какую-то угрозу его лидерству, и он, безусловно, позаботится о том, чтобы в ближайшие пять лет в законодательных органах страны не верховодили люди, лишь на словах поддерживающие его политику.
14.28
Помешав ложечкой чай, Абдус Салям пробормотал:
– Из всего, что вы сказали, министр-сахиб, я заключаю, что вы склоняетесь к возвращению в Конгресс.
Махеш Капур пожал плечами.
– Скажите, откуда у вас такая недоверчивость? – спросил он. – Почему вы так уверены, что Неру не возьмет – снова – власть в свои руки? Он повернул партию вспять и ухватил поводья, когда никто не ожидал этого от него. Не исключено, что он устроит нам еще какой-нибудь сюрприз.
– Я участвовал в заседании Всеиндийского комитета Конгресса в Дели, как вы знаете, – ответил Абдус Салям, уставившись в какую-то точку пространства перед собой. – И был свидетелем того, как он хватал поводья. Это была незабываемая сцена. Хотите, я опишу вам ее подробно?
– Хочу.
– На второй день заседания мы все собрались в Конституционном клубе. Накануне Неру хотели избрать председателем собрания, но он отказался – сказал, что ему надо провести ночь с этим вопросом и всем остальным тоже, и предложил перенести дебаты на следующий день. Все провели ночь с вопросом и на следующий день ожидали, что он выступит. Выступать он отказался, но председательское кресло занял. Тандон был среди активных членов президиума, но председательствовал Неру. Возможно, в этот день он согласился на это, решив, что отказ будет уже чрезмерной скромностью и его могут неправильно понять. А может быть, ему ничего другого не оставалось, если Тандон отказался сидеть там, где его явно не хотели видеть.
– Тандон был одним из немногих, кто выступил против большинства, когда партия Конгресс проголосовала за Раздел, – заметил Махеш Капур. – В беспринципности его нельзя упрекнуть.
– Да, конечно, – обронил Абдус Салям небрежным тоном. – Но решение о Пакистане было правильным. – Видя, что Махеш Капур шокирован его замечанием, он пояснил: – Мусульманская лига была очень сильна в объединенной Индии. Она не давала возможности ни избавиться от княжеских штатов вроде Марха[139], ни пытаться отменить феодальное землевладение. Все это знают, но молчат в тряпочку. Но с тех пор много воды утекло, сделанного не воротишь, оно стало историческим фактом. Так вот. Мы, значит, смотрим в клубе с благоговением на кафедру и ждем, когда же победитель заявит, что не потерпит никакого противодействия и что все без исключения кандидаты на выборах будут его людьми, и заставит партийный аппарат повиноваться малейшим его прихотям.
– Все кандидаты, включая женщин.
– О да. Пандитджи очень трепетно относится к участию женщин в политике.
– Продолжайте-продолжайте, Абдус Салям, не отвлекайтесь.
– Ну вот. Вместо того чтобы издать призывный воинственный клич или хотя бы изложить план конкретных действий, Неру преподнес нам речь о Единстве Сердец. Надо быть выше расхождений и разделений, долой фракции и клики! Надо работать сообща, как единая команда, как семья, как воинское подразделение. Мне хотелось сказать: «Дорогой чача Неру! Это же Индия, Индустан, Бхарата, дроби здесь придумали раньше, чем ноль. Если даже сердце разделено на четыре части, как можно ожидать, что мы, индийцы, не разделимся по крайней мере на четыреста?»
– Но что он сказал о кандидатах?
Ответ Абдуса Саляма был малоутешителен:
– Ну что он мог сказать? Джавахарлал есть Джавахарлал. Он сказал, что не знает и не хочет знать, кто
