Вскрывать трупы — занятие малоприятное, но в целом вполне безобидное. Алану Грассу по роду службы время от времени приходилось заниматься этим делом, не сказать, чтобы с большим воодушевлением, но и без излишних душевных терзаний. Однако на этот раз руки у него тряслись, словно у ученика, впервые увидевшего паталогоанатомическую лабораторию, а приближаться к столу и тем более смотреть на него не было никакого желания.
Однако больше этим малоприятным делом заниматься было некому, поэтому Алан все же взял себя в руки, а в руки — соответствующий инструмент, и подошел к столу.
Погибший — явно жертва несчастного случая, должно быть, взрыва или чего-то в этом роде. Алан перевел дыхание и заставил себя взглянуть на изодранное буквально в клочья тело. Одежда… вернее, то, что от нее осталось, подозрительно напоминала повседневный костюм Блонди. Нет, не просто напоминала, а именно им и являлась в недавнем прошлом. Какие-то клочья, ошметки… На глаза Алану попались перепутанные пряди длинных волос — когда-то золотистые, а теперь темно-бурые, слипшиеся в неопрятные сосульки от запекшейся крови… С трудом сглотнув комок в горле, он отвел эти когда-то роскошные локоны в сторону, чтобы приступить, наконец, к работе, но сделать так ничего и не смог, потому что застыл в оцепенении — на груди трупа, на уцелевшем клочке лацкана, чудом держался знакомый значок — знак отличия, который в Эосе носили всего двое, и…
Накатил холодный, липкий ужас. Сердце пропустило несколько ударов, — в груди образовалась ледяная тягучая пустота, — потом судорожно забилось где-то в горле. Алан с трудом сглотнул комок в горле и заставил себя перевести взгляд выше, в лицо лежащему на столе… чтобы тут же отшатнуться с невнятным криком. Потому что лица у трупа не было…
День начался, как обычно. То есть тоскливо и в то же время суматошно. Суматоха происходила от намерения начальства заставить подчиненных делать все сразу одновременно и при этом качественно, а тоска — от того, что все это повторялось изо дня в день, и никаких перемен в ближайшем будущем не предвиделось. Отсюда и до самой смерти — работа, работа, работа… И если бы от этой работы происходило хоть какое-то удовлетворение!.. Вернее, нет, не так. Свою работу предававшийся унылым мыслям парень любил и просто так, она приносила ему истинное удовольствие — а служил он не кем-нибудь, а аналитиком в одном из отделов, имеющих непосредственное отношение к обеспечению надлежащего качества работы самой Юпитер. Впрочем, Джулиан мог заниматься анализом не только данных, относящихся к функционированию системы Юпитер, он был прирожденным аналитиком — и ничего удивительного, его таким создали, в конце-то концов… И все бы было замечательно, будь и по сию пору жив прежний начальник отдела…
К несчастью для Джулиана, немолодой Блонди, относившийся к нему несколько покровительственно, но в то же время благожелательно, и прочивший молодого аналитика на свое место, давно уже покинул этот мир. Просто в один далеко не прекрасный день его нашли в собственном кабинете с пистолетом в правой руке и аккуратной дырочкой в виске. По поводу этого самоубийства ходили самые разные слухи, но Джулиан считал более-менее правдоподобным только один. Его бывший начальник рассчитывал на повышение. Вместо этого ему, должно быть, сообщили о переводе на периферию, или, еще того не легче — об «отставке». Все знали, что такое «отставка» в понимании Юпитер. Должно быть, очередной «отставник» просто решил предвосхитить события…
Так ли, иначе ли, но повышения Джулиан не получил — в основном, конечно, по молодости лет и за отсутствием серьезного покровителя. Впрочем, кое-кто намекал ему, что мог бы посодействовать, но Джулиан, в свою очередь… Тот сперва не понял, чего конкретно от него хотят в обмен на составление протекции, а когда понял, порадовался, что поспешил отказаться.
Новым начальником отдела стал довольно молодой Блонди — немногим старше Джулиана, и это было обидно, хотя бы и потому, что в специфике работы новый начальник пока разбирался не слишком хорошо. Однако это не помешало ему мгновенно завести любимчиков, в число которых Джулиан, понятно, не попал. Виданное ли дело — приближать фаворитов своих предшественников!
Как и почти любой из элиты, Джулиан был честолюбив. Хуже того, он прекрасно знал, что работает не просто хорошо, а отлично. Может быть, прежний шеф и был склонен перехваливать молодого и рьяного сотрудника, но ведь и остальные признавали то же самое! Но, что самое страшное, Джулиан был совершенно неспособен на интриги. Даже на те простейшие, — «ты мне — я тебе» — которые непременно завязываются в любом коллективе. Он по-прежнему наивно полагал, что вознаграждение полагается за реальный результат — а разве не этому его учили? Ну а если его по-прежнему не замечают, стало быть, он просто недостаточно упорно и усердно работает, только и всего… И Джулиан дневал и ночевал на рабочем месте, не замечая (или, вернее, не желая замечать), что на него одного свалили работу половины отдела, причем самую нудную, скучную и тяжелую работу. Он не обращал внимания на боль в покрасневших от постоянного напряжения глазах, на усталость… Вот только все чаще закрадывалась мысль — он все-таки ни на что не годен. Старый Сенн в нем ошибся, только и всего. Только и всего…
…Алана Грасса второй день буквально подбрасывало, хотя вроде и не из-за чего было. И в лабораториях, и в Эосе стояла тишь да гладь, и хотя обычно это настораживало, на сей раз все поголовно были спокойны до умиротворения… Но Алан все равно не находил себе места. Поделиться своими тревогами ему было решительно не с кем: Раулю он просто не осмелился бы сказать такую ерунду, а прочие подняли бы его на смех…
Впрочем, в конце концов, Алан все же не выдержал и, повстречав как-то в коридоре Себастьяна Крея, напросился к нему «в гости». Собственно, идти-то было — два яруса, квартира Себастьяна располагалась неподалеку от той, что занимал Алан, но не в служебном же кабинете было разговаривать «за жизнь»!
Квартира — Алан бывал тут от силы раза два, и то как-то случайно, — оказалась довольно уютной, но все равно видно было, что хозяин появляется тут редко. В основном, чтобы переночевать, если дела вынудят остаться в Эосе до глубокой ночи.
— Выкладывай, — велел Себастьян безо всяких предисловий, чем немало Алана удивил. — Давай, давай, что ты жмешься? У тебя все на лице написано. Что такого на этот раз отмочил наш дорогой господин Ам, что на тебе лица нет?
— Он… — Алан судорожно сглотнул. — Он умер…
Мало кому доводилось видеть Себастьяна ошеломленным. Алану, пожалуй что, повезло…
— Я не ослышался? — переспросил Себастьян, сдвинув брови и явно пытаясь понять, не сошел ли Алан с ума, а если не сошел, то почему в Эосе такая тишина и никто ни сном, ни духом… — Ты сказал…
— Да, но… я, наверно, не так выразился, — поспешил внести ясность Алан. — Все дело в том, что…
Все дело было в том, что проклятый сон повторялся из ночи в ночь, и избавиться от него не было никакой возможности. Алан даже как-то наглотался на ночь снотворного — и никакого эффекта, разве что не удалось проснуться от ужаса, увидев очередную вариацию на тему осточертевшего кошмара.
— Вот такая чепуха… — бледно улыбнулся Алан. — Не знаю, что делать. Себастьян, я понимаю, это глупо, но… Вот ты… ты как к этому относишься?
— Я-то? — Себастьян, узнав, в чем дело, обрел всегдашнее свое спокойствие духа. — Да как тебе сказать… С одной стороны, нас с тобой учили, что вся эта мистика — суть суеверия и пережитки дремучего прошлого. С другой стороны… я за свою жизнь насмотрелся всякого такого, что одной голой логикой и здравым смыслом объяснить просто невозможно. Лично я в сны не то чтобы верю, но и без внимания не оставляю. — Он вздохнул, видя унылую мину реалиста Алана. — Считай это предупреждением, исходящим из подсознания, если тебе так проще!
— Ну и… как по-твоему, к чему бы этот сон? — осторожно спросил Алан.
— Я тебе что, гадалка? — беззлобно огрызнулся Себастьян. — Сам подумай. Ладно… Судя по той картине, что ты описываешь, твой обожаемый шеф пал жертвой взрыва. Ну и откуда в вашей лаборатории взрыв? Варианта, на мой взгляд, два: или террористы бомбу подкинули, или вы снова нарушили технику безопасности. Террористу к вам не пробраться, так что второй вариант вероятнее… хотя… чем черт не шутит! — Он нахмурился, смерив взглядом Алана. — Словом, будь поосторожнее, мой тебе совет. И по сторонам поглядывай, мало ли…
— Уж погляжу, — невесело усмехнулся Алан. — Спасибо…
— Да не за что пока, — ответил Себастьян.
…Джулиан в шестой раз перепроверил свои выкладки и понял, что все-таки не ошибся — в таких вещах он ошибаться просто не умел, — а просто получил совершенно неожиданный результат. Ситуацию, с которой он столкнулся, можно было бы назвать внештатной… Согласно данным, полученным после проведенного Джулианом анализа, получалось, что несколько систем Юпитер функционируют совсем не так, как им полагается. Статистика с этих систем шла очень нехорошая, к тому же наблюдалась отрицательная динамика во времени, и с этим надо было что-то делать, и как можно скорее. Но что именно? Этот проект перешел к Джулиану от одного из работников, пошедших на повышение, — тот просто спихнул на безотказного юношу скучную рутину, которой и не занимался к тому же вовсе. Съем статистики проходил регулярно в автоматическом режиме, но вот просмотреть эти данные тот сотрудник последний раз удосужился, судя по отметкам в документах, месяца три назад, если не больше. Джулиан по врожденной добросовестности не поленился, начал работу не с того момента, как проект был передан ему, а начиная за полгода до того. Ну как можно отвечать за систему, если даже не знаешь о ее работе до того момента, как ты с ней впервые ознакомился?
