Двадцать четыре часа город грабили арабы и друзы. Затем Алленби покинул свою штаб-квартиру в Тверии на Галилейском море, преодолел 190 километров по плохим дорогам, пересек Иордан и Голанские высоты, прибыл в Дамаск, чтобы назначить главой местной администрации эмира Фейсала, и в тот же вечер вернулся в Тверию. Политики должны были проинформировать Фейсала, что по условиям тайного соглашения, подписанного Марком Сайксом и Франсуа Жорж-Пико в 1916 г., Сирия вместе с Ливаном и Северной Месопотамией, в том числе богатыми нефтяными месторождениями Мосула, будет включена в сферу влияния Франции.
1 октября, когда британские экспедиционные силы готовились к преодолению последних препятствий на линии Гинденбурга, а американцы собирались возобновить наступление на Аргонский лес, Людендорф обратился к кайзеру с просьбой немедленно представить союзникам мирные предложения Германии. В эту ночь немецкие войска оставили Лан и Армантьер. К северу от Камбре канадские подразделения за пять дней боев захватили 7000 пленных и двести орудий. Немецкая армия, как сказал Людендорф своему штабу, «серьезно отравлена ядом спартаковско-социалистических идей». Людендорф преувеличивал, но если солдаты на фронте продолжали сражаться, то те, кто находились в отпуске в Германии и должны были вернуться в части, становились жертвой агитации самого экстремистского толка. Руководители Союза Спартака, Карл Либкнехт и Роза Люксембург, требовали немедленного мира и отказа от монархии. Они не считали панацеей (если таковая вообще существовала) демократическую парламентскую монархию британского типа: их целью была социалистическая республика.
Ленин, взволнованный, казалось бы, неминуемым крахом Германии, на этой же неделе писал своим соратникам Свердлову и Троцкому, что грядет мировая революция. Чтобы помочь пролетариату всех стран сбросить свои цепи, он хотел создать трехмиллионную большевистскую армию. Однако недалеко от Петрограда, под Псковом, при содействии Германии была создана антибольшевистская армия, основу которой составили бывшие царские офицеры и отпущенные на свободу военнопленные. На той же неделе на Черном море около двухсот немецких моряков захватили русский линкор «Воля», четыре русских эсминца и два торпедных катера. Интриги Германии на Востоке оказались долговечнее ее успехов на Западе.
В первые четыре дня октября союзники наступали на всех участках Западного фронта. 50-километровый сектор линии Гинденбурга был полностью преодолен. Однако этот успех союзников омрачался тревожными новостями из американского сектора фронта, где возобновившееся 4 октября наступление немцы встретили яростным пулеметным огнем – «один чертов пулемет за другим», как выразился американский солдат. В тот день отряд американцев численностью чуть более 500 человек, занявший неудачную позицию в овраге в 800 метрах впереди первой линии траншей, был окружен превосходящими силами немцев. Два дня они подвергались непрерывным атакам и обстрелам. На второй день, когда у них закончились продукты, на них по ошибке обрушился заградительный огонь американской артиллерии. Затем немцы направили против защитников оврага огнеметчиков, но американцы выбрались наружу и уничтожили их. Американское командование решило, что все кончено, и причислило отряд к «потерям». Ночью немцы отступили. «Потерянный батальон», как его стали называть, не сдался. Из 554 человек погибло 360. На следующий день выжившие спустились со склона к позициям американцев.
Продолжавшаяся на море подводная война, на которую немцы возлагали столько надежд, привела к новым трагедиям. 2 октября близ Картахены был потоплен испанский пароход «Франколи» с 292 пассажирами. Два дня спустя утонули еще 292 пассажира, когда у побережья Ирландии был торпедирован японский лайнер «Хирано Мару». На той же неделе в результате случайного столкновения в Ла-Манше затонул вооруженный транспорт «Отранто»: из тысячи американских солдат на его борту утонуло 431.
Первая революция в Германии произошла 2 октября. Но не на улицах, чего боялся Людендорф, а в зале заседаний: канцлером стал двоюродный брат кайзера, принц Максимилиан Баденский. Он согласился на эту должность только после того, как кайзер принял два его условия: теперь объявлять войну и заключать мир имеет право только парламент, а сам кайзер должен незамедлительно отказаться от руководства армией и флотом. В тот же день на совещании в Берлине Гинденбург повторил совет Людендорфа (сам Людендорф остался в Спа) о немедленном заключении перемирия. «Армия не может ждать сорок восемь часов», – заявил Гинденбург кайзеру. Принц Максимилиан возражал. Он не хотел вступать в переговоры с противником, уже оставив позиции на фронте. «Я надеялся, что смогу побороть пессимизм и восстановить уверенность, – вспоминал он, – поскольку сам по-прежнему был твердо убежден, что, несмотря на истощение наших сил, мы способны много месяцев удерживать врага вне пределов нашего отечества».
Гинденбург ответил, что ситуация требует немедленного перемирия. Если ситуация настолько плоха, язвительно парировал принц Максимилиан, то армия должна поднять белый флаг на поле боя. Решение принято не было, поскольку Гинденбург, как до него Китченер в Великобритании, не смог отстоять свою точку зрения и лишь упрямо повторял ее. Потребовался рапорт от Людендорфа – с предложениями и обоснованиями. Этот рапорт был отправлен в Берлин вечером того же дня после телефонного звонка от Гинденбурга. В нем говорилось, что катастрофа на Салоникском фронте, «в результате которой требуется ослабить наши резервы на западе», и невозможность восполнить «тяжелейшие потери», понесенные за несколько последних дней, делают необходимым немедленное перемирие, «дабы избавить немецкий народ и его союзников от дальнейших ненужных жертв». Письмо Людендорфа, под которым Гинденбург поставил свою подпись, заканчивалось откровенным описанием того, что происходит на фронте: «Каждый день обходится нам в тысячи жизней храбрых солдат». Это предложение могло быть написано почти в любой из 1500 минувших дней войны.
Принц Максимилиан не оставил надежду отсрочить просьбу о перемирии. 3 октября он предупредил Гинденбурга, что поспешное перемирие может привести к потере как Эльзаса и Лотарингии, так и районов Восточной Пруссии с преобладающим польским населением. Эти территориальные уступки Германии входили в Четырнадцать пунктов проекта мирного договора президента Вильсона. Гинденбург снова позвонил Людендорфу, а затем сообщил канцлеру, что для высшего командования Германии потеря Эльзаса и Лотарингии приемлема, в отличие от территории на востоке. Как выразился один историк, «становилось все более и более очевидным, что канцлер прочел Четырнадцать пунктов, а высшее командование нет» [262].
Принц Максимилиан наконец определился. 3 октября он включил в состав правительства двух депутатов от Социалистической партии, один из которых, Филипп Шейдеман, мудро заметил: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Чтобы положить конец ужасу, требовалось перемирие. 4 октября, проинформировав рейхстаг о необходимости мира и заручившись поддержкой Австрии в том, что уже нельзя было откладывать, принц Максимилиан отправил в Вашингтон телеграмму с предложением о перемирии.
В тот же день на французско-американской конференции, проходившей во французском городе Труа-Фонтэн, началась разработка планов доставки американских солдат и вооружения через Атлантику для кампании, которая должна была привести к разгрому Германии в конце 1919 г. или в самом начале 1920 г. Главными действующими лицами на конференции были маршал Фош и американский военный министр Ньютон Бейкер. Они договорились ускорить переброску войск зимой 1918 г., чтобы следующим летом у американской армии было все необходимое для наступления в 1919 г.
В сентябре в Соединенных Штатах было выпущено 297 артиллерийских орудий. Следующей целью стало производство чуть больше 1000 единиц в период с октября по декабрь 1918 г. и еще 1000 – с января по апрель 1919 г. Аналогичные планы ускоренного производства на следующие полгода и далее были приняты и для других видов вооружений. По всей Франции американская армия создавала широкую сеть телефонных и телеграфных линий, чтобы улучшить связь с фронтом: американцы извлекли уроки из неудач в Аргонском лесу и намеревались обеспечить успех кампании 1919 г.
Франко-американские договоренности, достигнутые 4 октября в Труа-Фонтэн, внушали надежду на серьезные военные успехи в первые месяцы 1919 г. Пока войска Першинга пытались вернуть себе инициативу на Мёзе, их командующий подсчитывал, сколько дивизий ему понадобится во Франции к 1 июля 1919 г. для решающего сражения. Получалось 3 360 000 человек, бо́льшую часть которых предстояло переправить через Атлантику на британских кораблях – на два миллиона больше, чем было в его распоряжении. Войска были уже в пути.
