Малу. Слушаю.
Кило. Тогда мне казалось, я могу взять над ними верх, усекла?
Малу. Да.
Пауза.
Кило. А господин Ламбер возвращается завтра в обед?
Малу. Да.
Кило. Опять «да». Заладила! (Пауза.) Ты не думай, я знаю, что не умею разговаривать с девушками. И что я толстый и грязный.
Малу. Ты и в самом деле толстый и грязный.
Кило. И еще от меня воняет свекловицей.
Малу. За версту. Как и от всех вас.
Кило. От тебя — тоже.
М а л у. Ну уж нет! Ну-ка, понюхай. Подойди поближе. (Он нюхает ее волосы.) Это духи из Арраса, мне купил их Ламбер. Такими же Мартина Кэрол душится.
Кило. А ты откуда знаешь? (Наклоняется к ней ближе.)
М а л у. Так было написано на коробочке, Ламбер прочел мне.
Снова слышится гудок. Потом — голос Макса: «Кило, теперь твоя очередь».
Кило. Я должен с тобой увидеться. Завтра. Только не здесь и один, без Макса.
Мал у (отталкивает его). Убирайся. Не прикасайся ко мне своими грязными лапами.
Кило. Завтра вечером я приду продавать сахар Фламину. Приходи и ты. В восемь часов. Ты ведь можешь прийти в гости к отцу. На часок.
М а л у. Зачем мне приходить к отцу? Что мне там делать?
Кило пожимает плечами.
М а л у. Не отвечаешь. Ну скажи, открой свой рот и скажи, чего ты хочешь.
Кило. Я могу тебе что-нибудь подарить.
М а л у. У меня есть все, что я хочу. Ламбер не отказывает мне ни в чем.
Кило. Ну, тогда не приходи к Фламину.
М а л у. Конечно, не приду.
Пауза.
Кило. Я отдам тебе свою месячную получку.
М а л у. Когда?
Кило. Завтра вечером. (Совсем тихо.) В восемь часов.
Макс (входит, греется у печки). В свекломойку поступает мало свекловицы, две первые вагонетки заклинило. Откроешь их, и пусть поляки разгружают. Потом сделаешь обход.
Кило. Иду. (Обращаясь к Малу.) А ты остаешься здесь?
М а л у. Здесь хорошо, тепло.
Макс (Малу). Отдай ему плащ. На дворе сыро, и с вагонеток течет. Он промокнет до нитки.
Малу встает и подает Кило его плащ.
Малу. Держи.
Они пристально смотрят в глаза друг другу. Потом Кило спускается по лестнице. Малу прогуливается взад-вперед, снова садится на сено. Макс присаживается на перевернутое ведро.
Макс. Ты похудела. И это тебе идет.
Малу. А ты совсем не изменился. (Помолчав.) Ты что же, не осмелился прийти ко мне один, встретиться со мной наедине, и потащил за собой этого парня?
Макс. А ты рада, что снова сюда вернулась?
М а л у. Ты ни разу не написал мне. Я ведь никому в Верьере не прислала даже открытки, а тебе писала письма каждые три дня, особенно вначале. Я говорила себе тогда: если я его увижу, если он вдруг появится передо мной, я задушу его собственными руками. Но это было давно, очень давно. Время залечивает раны.
Макс. Ты рада, что ты снова здесь, в этой полутемной конденсаторной? Все как раньше. Ты. И я. И это сено за печкой. Так же падает на него свет из окошка.
М а л у. Я все забыла.
Макс. Не отворачивайся. Посмотри мне в глаза.
М а л у. А если что и помню, радости от этого мало.
Макс. Так скоро ты не могла все забыть, Малу. Прошел только год. Что такое год? За год следы не исчезают.
Малу. Никаких следов не осталось.
Макс. А я слышал другое: что после нашего отъезда ты писала мое имя мелом на дверях варильни и в будке ночного сторожа. А на стенке печи для обжига извести ты рядом с моим именем написала свое. Я слышал, что ты каждый день носила мои сапоги, которые я оставил у Фламина, и в деревне все смеялись над тобой, потому что мои сапоги доставали тебе вот досюда. (Касается ее бедра.)
Малу. Я была тогда не в себе. Но потом это прошло. Прошло.
Макс. Слышал я, что в ту зиму после нашего отъезда ты ни одной ночи не провела одна, валялась с мужиками прямо на обочине. Говорят, Фламин бил тебя смертным боем, потому что твои коты каждую ночь мяукали возле вашей ограды. Слышал я, что ты соперничала с твоей сестрой Лили, которая зарабатывает своим телом немалые деньги, и когда мы здесь, и когда разъезжаемся. И это продолжалось до тех пор, пока Фламин не отвез тебя в Аррас.
Малу. Ты говорил, что не уедешь вместе с остальными в Эвергем, а в тот же вечер перенесешь ко мне из барака свои вещи и останешься здесь на всю зиму. Ты говорил мне это за час до того, как сесть в поезд и отправиться вместе со всеми в Эвергем.
Двое поляков, что можно определить по их грязной военной форме, входят в помещение. Один из них, Б о б е к, бормочет что-то невнятное. Оба смеются, глядя на Малу, и подталкивают друг друга локтями. Усаживаются на сено и, болтая по-польски, пьют.
Макс. Они говорят: kohan, это значит «красивая». Они говорят, что ты красивая.
Б о б е к. Оиі, ты kohan, Малу.
Малу, улыбаясь ему, встает, поправляет шаль.
Макс. Не уходи.
Малу. Мне пора. (С внезапным волнением.) Здесь так душно, Макс! Этот Бобек, и ты, и я, а тут еще и конденсатор, и завод пыхтит изо всех сил. Мы словно вернулись в прошлый год, и я еще не подозреваю ничего плохого, я еще не знаю… (Внезапно умолкает.)
Макс. Я пойду с тобой.
Малу (горько смеется). Не жди, ничего тебе не обломится.
Макс. Какой бес в тебя вселился?
Малу. Я больна. У меня жар.
Макс. Это пройдет.
Малу. Я не хочу иметь с тобой никаких дел.
Макс. Но ведь ты пошла со мной, как только я позвонил в дверь и позвал тебя.
Малу. Дура я была, вот что. Увидела тебя и подумала: как тихо, как скучно я живу, не живу, а существую. И совсем забыла, что ты за человек, Макс. Вот видишь, все уже выветрилось у меня из памяти, просто мне захотелось поужинать с тобой в кафе, посмеяться, как прежде, словно мы встретились и я тебя совсем не знаю. Но теперь… я все вспомнила… Я очень изменилась за этот год и за то время, пока болела в Аррасе.
Б о б е к, J’ai apport[225], Малу. (Показывает ей кувшин с можжевеловой водкой.)
Малу. Нет, Бобек. (Максу.) Оставь меня в покое, Макс, прошу тебя. Через восемь дней вы возвращаетесь в Эвергем. Так что не звони больше в мою дверь.
Макс. Как хочешь.
Бобек. Qu’est-ce que c’est avec Malou? Fachee?[227]
Макс. Rien[226].
Снова слышится гудок.
Картина третья
В конденсаторной. Кило и Младший Минне. Минне немного под хмельком.
Кило. Если ты можешь истратить четыреста франков на бутылку вина, ты уже не отброс общества, ты человек. Разумеется, не в глазах твоего брата, он-то назовет тебя болваном, если узнает, что ты истратил четыреста франков на женщину, и будет ворчать по этому поводу целый день. Но девушка, если она узнает, что ты заплатил четыреста франков за бутылку вина, которую она может выпить в свое удовольствие, поймет, что ты…
Младший Минне. Что же она поймет?
Кило. Что ты человек. И не просто встречный-поперечный, а человек, которому она небезразлична. И уж конечно не из отбросов общества, как все вы здесь. (Берет бутылку.) «Шато руж». Видишь? Здесь написано: «Шато руж». Великолепное вино!
Младший Минне. Никогда о таком не слыхал.
Кило. Потому что ты из фламандских крестьян и привык пить пиво. А она, не забудь, уже пять лет живет во Франции. За это время можно стать совсем другим человеком. Она научилась здесь пить вино, и перно, и всякие дорогие напитки, она знает в них толк. Скажи, шоколад лежит не слишком близко к огню?
Младший Минне протягивает руку к шоколаду.
А ну, убери свои провонявшие свекловицей лапы! (Касается плитки.) Да он совсем размяк. Черт бы тебя побрал! Как же ты не подумал об этом?
Младший Минне разводит руками.
Ты прав, ты вовсе не обязан думать об этом. (Кладет шоколад на балку.) Так она сразу увидит его, сюрприза не получится. (Ищет глазами, куда бы спрятать шоколад, и сует его в сено. Садится, смеется.) Макс думает, что от него ничто не укроется. Всевидящее око! Между тем я уже четвертый раз встречаюсь с ней, а он ничего не знает.
Младший Минне. Всевидящее око? К этому оку нужна еще и подзорная труба.
Кило. Что? (Наконец до него доходит.) Ну да, сейчас он в Компьене, у своей гадалки. (Смеется.) Может, эта компьенская дама в тюрбане показывает ему нас в стеклянном шаре? (Встает.) Макс, Макс! Слышишь меня? Видишь меня, болван? (Показывает язык.)
Младший Минне. Берегись, Кило, он же тебя видит!
Кило (смеется, Младший Минне — тоже). Ну уж нет. Сейчас она гадает ему на картах, а он не сводит с них глаз. Это его слабое место. Надо же, умный мужик, а верит в гаданье!
Младший Минне. У него много слабостей.
Кило. А у кого их нет, Минне? Может, у тебя?
