Младший Минне. Что случилось, Кило?
Кило. У стены кухни, там, где стоят мусорные баки, он опустился на корточки и сбросил в бак мешок с сахаром, а потом припустил бегом, обратно в промывочную. Сейчас он уже на своем рабочем месте, ха-ха-ха, а его сахарок… (Ерзает затылком по подушке.) Вперед будет ему наука: не зевай, хоть уже и конец сезона.
Старший Минне. Но ведь он увидел, что тебя нет в промывочной…
Кило. Там остался Макс.
Старший Минне. Твой ангел-хранитель. (Лауза.) Почему всегда везет одним и тем же?
Кило. О господи, хотел бы я посмотреть на его рожу, когда он начнет копаться в мусорном баке. Ну, комедия! Представляю, какая красная морда у него будет. Комедия, да и только! (Трется затылком о мешок сахара, который он вытащил из-под подушки.) Можно подумать, в мешке простой песок, но он уходит между пальцев гораздо легче. Словно золото. Золотой песок!
Старший Минне. А ты его видел когда-нибудь, золотой-то песок?
Кило. Нет, не видел.
Старший Минне. Ну так и не трепись.
Кило. Твоя правда, Минне. (Пьет из жестяной фляжки.)
Старший Минне. Вот он тут болтает о золоте, а мы, говорю я вам, не привезем домой даже тысячи франков, когда с нас вычтут за харчи.
Кило (смеется). А ты бы экономил.
Старший Минне. Да я только и делаю, что экономлю, над каждым грошом трясусь. Зато мой братец ест за шестерых! Я даже курить бросил, а вы с Максом выбрасываете английские сигареты после пяти затяжек. Я все время подбираю и докуриваю ваши «бычки»!
Кило. Надо быть похитрее и тоже воровать сахар.
Старший Минне. Но как? Я же ни словечка не знаю по-французски, вот французы из варильни, чуть что, и выпроваживают меня.
Кило. Ну так и выучи. Макс же выучил! И немецкий тоже. Даже с поляками он объясняется. Тут мало знать французский, надо еще уметь рассуждать, вести беседу со служащими!
Младший Минне. Viens, jolie, baiser. Vingt francs. Minette[217].
Ягер. На таком языке говорили задолго до войны.
Младший Минне (с внезапной горячностью и упрямством). Но ведь мы открыли это захолустье задолго до войны! (Громко кричит.) Une fine! Encore![218]
Кило (обращаясь к Старшему Минне). Ты готов лопнуть от зависти, что у нас есть деньги, что мы можем их тратить. К раз есть деньги, есть и женщины!
Старший Минне. Но ведь и меня ждут женщины за забором по субботам. Каждую субботу.
Кило. Разве это женщины, Минне? Старые деревенские бабы в черных юбках и черных платках, низко надвинутых на лоб, чтобы нельзя было разглядеть их лица.
Старший Минне. Вот доживешь до моих лет, посмотрим, что ты тогда скажешь.
Ягер. Сколько же настоящих женщин ты купил за деньги в этом сезоне, Кило?
Кило. Ни одной. И не собираюсь. Деньги мне нужны совсем на другое, и я не стану тратить их на этих черных баб, как вы! Да и на городских, как это делает Макс, тоже не стану.
Старший Минне. Господин Кило может потерпеть, ведь весной он женится.
Кило. Вот именно.
Старший Минне. Думаешь, твоя Женни, которая ждет тебя дома, так уж отличается от баб, которые ждут по субботам за забором?
Ягер. Заткни пасть, Минне, а то сквозит.
Кило. Пусть себе болтает, Ягер, это все злоба и зависть, пусть бесится. (Снова трется головой о мешок с сахаром.) Я лежу на деньгах, и мне очень-очень мягко, никогда еще не было так мягко. А что я куплю на этот белый мешочек у меня под головой?.. Угадайте-ка.
Младший Минне. Шляпу.
Кило. Нет.
Младший Минне. Часы.
Кило. Бильярд! И не какое-нибудь там покореженное старье, что выставлено на распродажах. Нет, я куплю новехонький бильярд, прямо из магазина в Генте. И когда я открою свое кафе, а это случится совсем скоро, ты можешь прийти ко мне и сыграть первые пять партий бесплатно, Минне. И ты тоже, Минне. Вот тогда вы сможете сказать: мы играем на бильярде дурака Ce-Па, самого глупого из мастеров на сахарном заводе в Верьере. Это ведь, по сути, его бильярд. Может так случиться, Ce-Па когда-нибудь приедет в Эвергем и, сам того не зная, сыграет на собственном бильярде. Ха-ха-ха.
Старший Минне. Когда ты, наконец, перестанешь корчить из себя хозяина жизни!
Кило. А на вывеске я велю нарисовать огромный мешок с сахаром и написать на нем большими буквами: «У Кило». У меня от посетителей отбоя не будет!
Старший Минне. И все будут приходить в кафе ради твоей Женни.
Кило. Верно, она будет за стойкой. Я же летом работать не буду. Думаешь, стану наниматься к крестьянам на сбор урожая? Нет. Только на сахарный сезон и еще на два месяца на металлический в Вервье. Остальное время буду посиживать в своем саду да потягивать пивко из собственного погреба.
Макс, худой, долговязый парень лет тридцати пяти, появляется в дверях.
Макс. И если меня не будет поблизости, в первый же год вылетишь в трубу.
Кило. А где же сахар? Или ты сегодня ничего не принес?
Макс. Поляки очень хорошо его сторожили.
Старший Минне (угодливо). Ну уж, Макс, тебя-то они никогда не поймают, даже если ты выйдешь с мешком под мышкой.
Макс. Верно, Минне. А вот тебя непременно поколотят, даже если ты насыплешь в карман полкило, чтобы подсластить спирт, как ты это сделал на прошлой неделе, на то ты и есть глупый старый Минне.
Старший Минне. Не всем же быть хитрецами. Тогда мир был бы слишком однообразен. (С таинственным видом.) Зато у нас, стариков, всегда ушки на макушке, и мы внимательно слушаем, что рассказывают вокруг. Вот так и узнаешь, что вчера утром одна девушка вернулась из города, да, худенькая черноволосая девушка вернулась из Арраса. Все думали, что она осталась там, что ей там хорошо, а она вчера утром возьми и вернись сюда, в Верьср. Вот так-то.
Макс. Откуда тебе это известно?
Старший Минне. Слухом земля полнится. Я ее… своими глазами видел. «Добрый день, барышня», — сказал я и снял кепку, но она не заметила меня, ведь никто здесь не замечает Минне, надо сказать, она за последний год ничуть не потолстела. Такая же плоская селедка, как была.
Младший Минне. Кто же это такая?
Старший Минне. Максу лучше знать.
Младший Минне. А мне ты ничего не сказал. Ты вообще никогда ничего мне не рассказываешь, хоть я и твой брат.
Старший Минне. Она выходила из кондитерской и грызла шоколад, а я подошел к ней и сказал: «Здравствуй, Малу, гуляешь? А может быть, кого-нибудь ищешь? Уж не Макса ли?» Она засмеялась и показала свои белые зубки. «Пусть Макс, — сказала она, — катится к чертовой матери».
Младший Минне. Далеко же она его послала.
Макс. Она этого не говорила.
Старший Минне. «К чертовой матери», — сказала она.
Кило. Да про кого это вы?
Макс. Малу, младшая дочь Фламина. Она служит горничной в Аррасе.
Старший Минне. Больше уже не служит.
Макс вопросительно смотрит на него.
А ты-то вообразил, будто знаешь все: и что происходит на заводе, и все про нас, и про весь Верьер. Только тут ты дал промашку. У тебя еще молоко на губах не обсохло, парнишка, тебе бы поучиться у старого глупого Минне. Я-то все знаю про эту красивую пташку.
Кило. Она такая же вольная пташка, как ее сестренка Лили?
Макс. Нет.
Старший Минне. Она намного моложе.
Макс. Что ты еще о ней знаешь?
Старший Минне (медленно пьет из своей фляжки). Хе-хе, ты, я вижу, заволновался. (Смотрит на Макса долгим взглядом.) «Пускай катится к чертовой матери, — сказала она, а потом, набив рот шоколадом, добавила: — Проваливай отсюда, Минне». Я пошел прочь, а она быстро затараторила с кем-то по-французски, и кого же я увидел? Господина Ламбера, оказывается, он сидел в своей машине с открытой дверцей и поджидал ее. Она села к нему, и они проехали мимо меня, так близко, что чуть не зацепили.
Макс. Господин Ламбер, секретарь? Ты уверен? А машина зеленая с серой крышей? Ты как следует смотрел?
Старший Минне. Правым глазом.
Пауза.
Макс. Собирайся, Кило, пойдем отнесем сахар.
Старший Минне. Она достигла в жизни большего, чем ее сестра Лили. Господин Ламбер забрал Малу из Арраса, и теперь она поселилась в его доме, он не решался забрать ее к себе, пока была жива его мать. Сейчас они воркуют, как два голубка, старый Ламбер и Малу, в доме его матери. А Фламин ходит с гордым видом, как и подобает отцу.
Младший Минне. А мне, родному брату, ты даже ничего об этом не рассказал.
Снаружи доносится громкий голос: «Ah, merde alors, je le tuerai, le cochon qui m’a fait ipa» Ему по-польски ответили что-то протестующие голоса. Первый голос прокричал еще громче: «Je le сгеѵегаі». Хлопнула дверь, человек продолжает кричать, но слов уже не разобрать. Ему вторит, то и дело перебивая его, польская речь.
Кило (ухмыляясь). Что они такое говорят, Макс?
