Кило. Он был худощавый. Гибкий. Красивый. Верно, Малу? (Пауза.) Он бросил тебя. Или все-таки вернется?
Малу. Никогда.
Кило. Где же он?
Малу. Исчез.
Кило. В прошлом году?
Малу. Это было очень-очень давно. Месяцы тянулись бесконечно. Время остановилось, долгими часами ждала я наступления темноты, а его все не было.
Кило. Неужели я его не знаю? Он работал на нашем заводе? Что он делал?
Малу пожимает плечами. Снаружи доносится грохот вагонеток.
Кило (пьет). Ярмарка в Эвергеме не такая большая, как в Генте или Дэйнзе, сама увидишь. Всего лишь несколько палаток с тиром да карусель для детей. И еще киоски, где продают пончики. Ты любишь пончики?
Она не отвечает.
Да, на три дня приезжает цирк из Гента. С Гастоном и Тити. Тити — это тот комик, в длинных башмаках, Гастон все время наступает на них. Зато в кафе полно народу, и все разгуливают по улицам в бумажных колпаках и веселятся от души, и в любой забегаловке можно танцевать до самого утра. Ты меня не слушаешь?
Малу. Мой любимый никогда больше не вернется. Он умер. Кило. Умер?
Малу. Он упал в печь для обжига извести, одно мгновение — и человек исчез без следа.
Кило. Да уж, тут от человека ничего не остается.
Малу, глядя на него, начинает тихо смеяться, потом все громче и наконец разражается хохотом, Кило тоже хохочет, оба никак не могут остановиться.
Малу (все еще смеясь). Ничего. Ничего от него не осталось!
Оба успокоились. Малу пьет.
Кило. Он хорошо относился к тебе?
Малу. Ходил за мной, как тень, говорил, что никогда-никогда меня не покинет.
Кило. А видишь, что получилось.
Истерический хохот начинается снова, потом внезапно обрывается. Снаружи громыхают вагонетки.
Он был француз?
Малу. Да. Молодой, твоих лет, у него и волосы были как у тебя, только подлиннее и посветлее. Его звали Жан-Мари.
Кило. И он, конечно, был не такой толстый.
Малу. Да. Он был удивительно мягкий, учтивый. Никогда не причинял мне боли, представляешь?
Кило кивает.
И в один миг его не стало. Вдруг. Я каждый вечер ждала его на чердаке склада. Я все ждала и ждала. Проходили недели, месяцы, о нем ни слуху ни духу. Ничего. Когда он исчез, я словно потеряла себя, в моем теле проснулась совсем другая Малу, и эта другая — да, она пила, и никто ее в грош не ставил. Я не умывалась и ходила в тряпье, но непременно надевала его сапоги, которые остались в чулане у Фламина. Я топала в его сапогах по Верьеру, по свекловичным полям, приходила на завод и слонялась среди свекловичных буртов, бродила по улицам, но его не было нигде. Мне частенько подносили стаканчик, я пила спирт, это единственное, чем здесь можно заниматься, на то и существует на заводе перегонная установка, ну вот, а потом начинались известные дела, какая разница, думала я, раз уж я попалась в сети… Я заболела…
Кило (придвинувшись). Но теперь-то ты здорова?
Малу. Да. (Пьет.) Мне нельзя пить. (Смеется.)
Кило (кладет руку ей на плечо). Ничего не бойся.
Малу (улыбается). А я не боюсь.
Кило (придвинувшись ближе, берет ее за руку). Твоя рука пахнет сеном. Шоколадом и сеном. И еще вином, дорогим вином.
Малу (судорожно обнимает его). Лучше оставь меня в покое, оставь меня.
Кило. Я ведь могу и заплатить, Малу.
Малу. Нет. Нет.
Кило. Сколько ты захочешь. Только скажи.
Малу. Через пять дней.
Кило. А что случится через пять дней?
Малу. Я поеду с тобой в Эвергем. Пошлю к черту дом Ламбера и Верьер. И поеду с тобой.
Слышится гудок.
Не двигайся. Ты мой первый возлюбленный. Я опять попалась в сети. Жизнь ничему, ничему не научила меня.
Опускается перед ним на колени. Он садится рядом с ней.
Я невинная деревенская девчонка, а ты мой первый возлюбленный. Я сгораю от страсти, от нетерпения, но мы должны ждать пять дней. Пока не уедем в Эвергем. Я еще ничего не знаю о любви. Я боюсь тебя, упрямого толстого чудака, моего первого возлюбленного, но ты… э-э-э… ты… как это сказать… уважаешь меня, потому что я молода и невинна, и ты ждешь. (Пауза.) Ты будешь ждать. И никому не скажешь об этом в бараке. Да, Кило?
Кило. Хорошо.
Гудок. Малу откусывает от плитки шоколад, дает кусочек Кило. Он тихо смеется. Ты поедешь со мной.
Картина четвертая
В бараке братья Минне и Ягер.
Старший Минне. То, что она ушла от Ламбера и живет теперь у своей сестры Лили, — ее дело. Меня это не касается, и вас с Минне тоже не касается, Ягер. Кило целуется с ней в присутствии моего брата, и это, конечно, стыд и срам, но, кажется, это принято у современных молодых людей. Даже кошки забираются для таких дел в укромное местечко, а нынешняя молодежь… Эх, в мое время их давно бы приструнил деревенский полицейский, точно говорю тебе, Ягер. Но почему мы должны терпеть, когда Фламин приходит сюда, орет и ругается последними словами, словно это мы виноваты, что его дочь не желает возвращаться к господину Ламберу? Всему же есть предел, Ягер! Кто он такой, этот Фламин? Этот человек отказался от своей родины и стал французом, он сам в этом признался. И если обе дочери у него гулящие, так от кого они могли научиться чему-нибудь другому? Уж конечно не от своей матушки.
Младший Минне. Да уж, это точно. Бланш, жена Фламина, была красивая женщина, упокой господи ее душу!
Старший Минне. И, право слово, недорого просила! По тем временам, право слово, каждый мог заплатить ей. Фламин небось не забыл, откуда взялись у него деньги, чтобы купить во Франции дом, и на какие деньги он накупил столько сахару, что можно всю Францию утопить в сиропе. И этот тип еще является сюда читать мораль своим землякам! (Передразнивает Фламина.) «В ближайшее время она выйдет замуж за секретаря». Можно подумать, это бог знает какая честь! Что такое этот господин Ламбер, я очень хорошо знаю и по гроб жизни не забуду! Когда же это было? Ну да, три года назад. Мы уже собирались домой и пришли в контору за жалованьем, и что же мы видим на наших расчетных листках: по двести франков с человека удержано за «kontribuutiong donneur»[229]. «Что это значит, господин Ламбер, — спросил Шан де Кетсер, он был тогда у нас старшим, — что это такое: kontribuutiong donneur?» Угадай-ка, Ягер, ты ведь с ними в одной команде, ты же не работяга, как мы. Оказалось, что это денежный взнос на торт, который преподносят на день рождения английской королеве. (Ждет реакции слушателей, но они давно уже знают эту историю.) В Англии, видите ли, нету тортов в магазинах. И во Франции тоже. Пришлось приехать сюда, в Верьер, и обратиться за помощью к рабочим сахарного завода. А посчитай-ка, Ягер, сколько стоит этот торт — по двести франков с человека? Английская королева ела его, наверно, целый год.
Младший Минне. Они говорили, что торт был очень большой.
Старший Минне. Я думаю, господину Ламберу следовало бы показать нам этот торт, прежде чем его увезли в Англию на пароходе. Ты его видел, Ягер? Нет, не видел. Может быть, кто-нибудь другой видел? Нет, никто. Зато все мы видели, что на следующий день господин Ламбер появился в новом костюме, которого у него прежде не было, — коричневый, в белую полоску, помнишь, Ягер? Ни стыда ни совести у человека! А Фламин еще гордится тем, что его дочь выйдет замуж за этого обманщика, этого мерзкого старикашку! Но он забыл пословицу: не стоит делить шкуру неубитого медведя. (Пауза.) Они не раз лизались при тебе, верно, Минне? Ну, отвечай, когда тебя брат спрашивает.
Младший Минне. Да мне-то что?
Старший Минне. Ѵоіі![230] Они танцевали без музыки. Так или нет, Минне?
Младший Минне кивает.
Ну, Ягер, скажи, ты ожидал такого от своею друга Кило? А, Ягер? Этот парень никогда не соображал, что делает. Сила есть — ума не надо, а он еще и бахвалится своими выходками: как он вздул двух полицейских на ярмарке или разбил стекла в машине школьного учителя, а то еще вытащил Минне прямо на кровати из комнаты зимой среди ночи, когда напился. В голове — пустота. Ничего в жизни не понимает, ни о чем не думает. В Эвергеме его ждет женщина, чтобы открыть кафе, она уже внесла арендную плату за много месяцев вперед, и мы все через пять дней уезжаем домой, а что делает этот умник? Охотится в угодьях господина Ламбера. Этот толстобрюхий кретин даже не представляет, какой опасный человек Ламбер. И знаете, о чем я подумал? Как бы господин Ламбер в отместку снова не преподнес нам kontribuutiong donneur.
Ягер. Если бы не туман, я бы лучше сегодня остался у себя на болоте. Там тоже хватает птичьего кудахтанья.
Старший Минне. Это я-то кудахчу? Ты считаешь, то, что я говорю, неправда?
Младший Минне. Но ведь малый платит ей, он имеет право…
Старший Минне. Что? Он платил ей деньги? Ты это видел, Минне?
