Такой риск, накал и полное овладение её свободой и притом никакими насильственными методами или посягательствами, а некими невидимыми духовными силами, которыми она управлять еще не научилась, да и возможно ли этому научиться? Сердце подсказывало настолько четко: «Войцеховский войдет в её жизнь полновластным её господином!» Но, с другой стороны и эти мысли были настолько же сильны, как и первые — она понимала, что он её первая, настоящая и единственная любовь в жизни и он отвечает ей взаимностью, а жизнь, действительно не стоит на месте, без него она пустая, серая, безликая и один только сын не заполнит её пустоты. Если она откажется от Войцеховского, то тогда вся её последующая жизнь потечет одной сплошной темной, нудной пустотой. Но это рассуждал её разум, а в глубине сердца, её же внутренний голос говорил, что она уже не откажется от Войцеховского. И данная Господом любовь и просто человеческие инстинкты, уже будут сосуществовать только рядом с жизнью Войцеховского. Если она не будет находиться рядом с ним, то она не сможет не думать о нем. А это похоже на то, как ты бы себя сам умертвил на половину и каждый твой день проходил бы с запертой в темнице душой и сердцем. Ты носил бы машинально свое бренное тело, кормил бы его и одевал и не более.
Под утро она заснула и проснулась от тихого позвякивания колокольчика ей в дверь. Потом зазвонил телефон и господин Буггати оповестил, что пришел американский бизнесмен на оговоренную встречу и ждет их. Она одевалась молниеносно. И слава Деве Марии, что она незадолго подстриглась, потому что волосы достаточно было просто расчесать.
Они засиделись до вечера, так как американец искал всевозможные причины задержаться и они с господином Буггати нашли много общих тем для разговора. Войцеховский звонил, предлагая прогулку по городу, она не получилась и тогда он как само собой разумеющееся, напомнил ей, что вечером пришлет за ней экипаж и будет ждать у себя.
Она легла в ванну, так как в воде ей легче было перенести всю внутреннюю борьбу, происходившую внутри. А еще и затем, что где-то на духовном уровне уже, уже ощущала свою совесть запятнанной грязью, так как дав графине фон Газейштард слово оставить князя Войцеховского ей, она это слово не держала. Это было в высшей степени эгоистично и ей от этого дискомфортно. Как будто вода сможет смыть с души её нечистоплотность! Еще слабо пытался её разум воспротивиться предстоящей встрече и даже искал для этого причины, но уже его голос раздавался где-то только на задворках сознания. Она собиралась ехать к Войцеховскому и чувствовала до этого не изведанный поток незнакомых сладостных вибраций во всем своем теле, в предвкушении такой желанной близости!
И подымаясь уже по ступенькам, аккуратного, четырехэтажного зеленоватого здания, её вынудила остановиться непредвиденная сцена разыгравшегося скандала. Уже подходя к двери, чтобы её открыть, за ней, в глубине подъезда, послышались громкие, чуть ли не с визгом голоса. Немецкий язык она не знала, но ручка двери, за которую она взялась, порывисто и резко ускользнула из её руки. Дверь открылась вовнутрь и из неё выбежала вся красная, заплаканная женщина, с рыжими длинными волосами, средних лет. Анни отскочила в сторону, уступая дорогу, но войти в подъезд уже не решалась, так как там внутри, еще слышалась сильная возня и сбегавшие вниз чьи-то каблуки приближались и вслед за женщиной выскочил такой же средних лет мужчина, с растрепанными волосами, в штанах, но в наполовину распахнутой рубахе, дорогого шелка. Женщина сильно суетилась и нервничала. Одной рукой она почему-то зажимала сама себе рот и Анни, даже казалось, что эмоции её так сильны, что она даже покусывает сама себе ладошку, и старалась поскорее поймать экипаж. Слезы безудержно лились и лились у неё из глаз. На лице было столько нетерпения и гнева и боли! Боли было больше всего. Некоей муки! И так, еще не ведомо за что, стало жаль эту женщину! Эмоции сейчас разыгрались истинные, без масок и какой-либо игры и это ощущалось даже кожей, такой накал нервного напряжения исходил от неё! У мужчины лицо выглядело перепуганным и так же с некоей мукой. Он попытался удержать ту женщину за плечи. Но она так быстро ходила взад и вперед, у него это никак не получалось. Она все время произносила какие-то очень эмоциональные фразы. В один момент, было, даже, остановилась и воздев глаза к небу, чуть ли не со стоном, как бы в обращении к Господу, что-то выбросила из себя и Анни показалось, она сейчас в изнеможении упадет на мостовую. Издалека уже приближался к ним экипаж, а мужчина хватал её за руки, совершенно не обращая внимания на то, что его рубаха почти расстегнута. И женщина со всего размаху залепила ему жгучую пощёчину, его чуть не отбросило на несколько шагов назад, но он так же настойчиво совершал попытки чему-то её уговорить. Она вскочила в экипаж, он хотел запрыгнуть вслед за ней, но обернувшись, она обеими руками со всей силы отпихнула его назад. Больше он такой попытки не совершал. Громко, громко она бросила фразу извозчику и понимая все с самого начала, тот поторопился тронуть лошадей. Как Анни стояла, словно пришитая к стене подъезда, пораженная всем увиденным, так и этот господин в расстегнутой рубахе некоторое время не шелохнувшись, стоял перед мостовой, не обращая внимания на уставившиеся взгляды нескольких человек с окон, дома напротив. Спина его согнулась колесом, словно от невидимого груза, свалившегося ему на плечи, и вскоре очнувшись, он побрел назад в подъезд, но походка была такая, как будто на ногах у него надеты были гири и каждый шаг давался с трудом. Совершенно пространственно он зацепил своим взглядом Анни, и безучастно, словно её и нет, прошел мимо, назад в подъезд. Анни все стояла и не понимала, почему еще продолжает стоять, как прикованная на месте. Она посмотрела на окна напротив, и несколько любопытных, показывали на неё пальцем, что-то говоря, и ей даже показалось, что они, перепутав, считают её участницей этого скандала. Еще через какое-то время, из подъезда легким шагом выпорхнула некая молодая дама, но вид у неё был как у прибитой собаки. Анни смотрела на неё в упор и без объяснений поняла, кто эта дама. Видимо, та женщина, супруга, застала своего благоверного с этой пассией. Сожаления никакого у неё на лице не наблюдалось, она еще
